Зверь внутри - Michael

«Ага, из-за чего все и происходит…» — отметил Щуплов.

— В общаге я жил, Министерства Внутренних Дел, а напротив как раз стояла женская общага. И одна фифа там жила… да, поди, и сейчас живет…

Виктор желчно сплюнул в окно и продолжал:

— Ну вот, я к ней и так и эдак, а ей как бы и все равно. Другая бы на ее месте сама бы ко мне прибежала и стала просить: «Витя, ну трахни меня!», а эта… Ну вот по-пьяни и зло меня взяло… А еще дружки эти хреновы, нет, чтоб унять, так ведь нет, стали подзуживать: пойдем да пойдем в бабскую общагу. У одного там баба жила, так вот он все бахвалился, что баба — золото, всегда дает…

Хотя Александр и немало наслушался подобных откровений, тем более, что сам недавно жил в общаге, но от стража порядка такого слышать ему еще не приходилось…

— Эта егойная баба меня и добила. Как же, ему дает когда хошь, а мне — так шиш. А Ванька-то этот, мелкий, как ты (не обижайся, не хотел обидеть), так еще и рябой да горбатый. Баба у него тоже не Джулия Робертс, но все равно… Ну и решил я провентилировать ситуацию…

Мент помолчал. Щуплов задумчиво смотрел на открывавшиеся его взору зеленые луга по обоим сторонам дороги и слушал Виктора с пятого на десятое, а тот будто бы не замечая этого продолжал:

— А там вахтерша дежурила такая, бабка Авдотья, старая дева, как рассказывали; ох и сука, мать ее… Много от нее мужики пострадали. Так вот, как увидела нашу честную компанию, так сразу заголосила: «Куда! Куда! А ну убирайтесь! Не пущу!» Ну мы, как люди выпимшие прем, и не слушаем особенно-то, а она все не унимается. Там вертушка на входе и проход узкий, так она встала в этом проходе и вопит: «Не пущу! Сейчас милицию вызову!» Я ей и отвечаю: «Какая, к черту, милиция, я сам милиция!» Ну и толкнул ее… Тихо так… А она на спину упала отчего-то, да как завопит: «Убивают! Убивают! Спасите! Спасите!» Как выяснилось потом, старуха ногу поломала. Уж и не знаю как… Потом народ понабежал, схватили нас, повязали… То-то пацаны ржали, когда меня эдак под руки притащили в ментовку… Правда, мне-то совсем не до смеху было, если бы не доброе ко мне отношение полковника, то еще и статью могли пришить какую-нибудь, а так… Ну еще дочка полковника… корова такая, дуреха, вся из себя в меня влюбленная ходила. Несмотря на то, что я ей тогда денег на аборт не дал… Вот и она папашу попросила за меня, дескать, не будь строг с Витенькой! Ну и сделал папаша все, что мог: и из ментов не выперли — куда бы я пошел бы, и ничего похуже… Только вот беда: сослали в эту глушь, сказали: или сюда или — из органов… Ну я и выбрал — сюда. В конце концов, пооколачиваюсь тут годик-другой, а потом как-нибудь обратно переберусь… В конце-то концов…

На всем протяжении ментовского рассказа Щуплов согласно кивал, изображая на лице понимающую улыбку, а про себя думал:

«Ну ты и скотина! Это ж какой надо быть свиньей…»

— Жить-то где будешь? — прервал его мысли вопрос Виктора.

— Я? — Щуплов растеряно улыбнулся. — Не знаю еще. Я же тут ни разу не был, никого не знаю… Может, ты подскажешь?

— А я тебя к Алевтине Филипповне, или, как у нас ее зовут, бабке Филипьевне отвезу. Она как раз при случае на постой пускает. И берет недорого и кормит хорошо. В прошлом году тут студент из сельхозинститута приезжал, на практику, на твою, кстати МТС, так у нее жил. Вот только спился, поди, паря, с непривычки-то в нашей-то деревне!

Мент захохотал. Александр засмеялся тоже, хотя ничего смешного в словах блюстителя порядка не видел.

IX

МТС, или, иными словами, машинно-тракторная станция, на которой предстояло хозяйствовать Щуплову разительно отличалась по своему состоянию от той, какой она должна была быть согласно Большой Советской Энциклопедии.

МТС в поселке Ясино представляла собой большой двор, обнесенный забором, который скорее служил для обозначения границ предприятия, чем для защиты от воров материально-технических ценностей, находящихся на его территории. По случаю сухой погоды двор был так же сух, более того, достаточно утоптан, но характер грунта не оставлял никаких сомнений в том, что в дождливую погоду тут стоит непролазная грязь. В дальнем конце двора располагалось большое здание из потемневшего красного кирпича, в котором размещались и управление и мастерские. Во дворе стояло с десяток комбайнов, несколько тракторов и грузовиков, причем больше половины машин, очевидно, уже с год, если не более, не выезжали со двора, судя по бросавшейся в глаза разукомплектованости и спущенным колесам.

…Иван Фомич, заменить которого на должности начальника МТС должен был Щуплов, сидел в своем кабинете, если грязную берлогу, заваленную запчастями к машинам, а так же каким-то хламом непонятного происхождения, можно было назвать таковым, и, видимо, с нетерпением ожидал своего преемника. Был он высок, худ и благородно-сед, напоминая какого-нибудь хозяина американского ранчо времен рабовладельчества, сошедшего со страниц книг Майн-Рида. И только, казалось бы, потрепанная одежда однозначно совковско-деревенского покроя и заскорузлые мозолистые руки с въевшейся грязью выдавали в нем не заокеанского аристократа-рабовладельца, но советского колхозника-руководителя, который, проруководив незнамо сколько лет вверенным ему участком народного хозяйства, не нажил никаких богатств, кроме ломоты в суставах, и ждет не дождется ухода на пенсию. А именно туда-то Ивана Фомича никак районное начальство не отпускало: среди местных заменить его было некем, уж больно никчемный и пьющий народ проживал в Ясино; извне же никто в такую глушь по собственной воле ехать не хотел, а времена комсомольских путевок и энтузиастов, жаждущих принести пользу родной стране, давно прошли…

Поэтому старик несказанно обрадовался преемнику, которого и ждать-то отчаялся, предполагая, что и окочурится на должности, не вкусив безмятежной стариковской жизни.

— Ну, здравствуй, здравствуй, молодое поколение, — проговорил он, вставая из-за старинного облезлого письменного стола, заваленного пожелтевшими грязными бумагами, и протягивая руку вновь вошедшему Александру. — Давно я тебя ждал.

— Здрасте, — скромно отозвался тот.

— Да ты присаживайся, — хозяин кабинета смахнул с близлежащего стула лежавший на нем ворох каких-то бумаг с непонятными графиками и таблицами прямо на пол и кивнул на него Щуплову.

Тот сел.

— Как же, как же, молодое поколение, — не переставал говорить старик. — Нынче-то как: все в город да в город, нет, чтобы кто-нибудь из города… Ты, кстати, откуда?

— Из Н.

— Так это секретный город, там еще… — Иван Фомич изобразил руками нечто, напоминающее ядерный гриб.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});