Своя радуга - Лев Соколов

Следующую неделю уже Петр ухаживал как мог за тяжелораненными. Он разносил воду и еду в котелках, звал фельдшеров к тому или иному страдальцу. Рука уже не так болела – на нем всегда все заживало быстро как на кошке. Помощь по госпитальным делам помогала коротать время. Развлечений у раненных было, надо сказать немного. Народ стоял в очередях за едой, и к отхожим местам. Вторые очереди были явно длиннее первых. По этой причине раненные старались убежать в лесок к ближайшим кустам, но таковых нещадно гоняли злобные санитары и караулы из артиллерийского парка – врачи опасались загрязнять территорию вблизи и так скученного лагеря. В перерывах между очередями народ веселил себя как мог. Старожилы расспрашивали новоприбывших, что слышно на фронте. Раненные обсуждали между собой жизнь. Двумя любимыми темами рассуждения были про когда кончится война, и про немыслимо коварных австрийских шпионов, которые если верить слухам просто заполонили всю Галицию, беспрепятственно просачивались в расположение любых частей русской армии, и черпали сведенья не иначе как со столов русского генерального штаба. В немалой степени, успехам австрийских рыцарей плаща и кинжала конечно способствовали злокозненные пособники-евреи…

Первые ночи Петр спал плохо. Рука его уже почти не беспокоила, жара не было, и он сперва не мог понять в чем дело. Пока с удивлением не сообразил, что ему для того чтоб спокойно уснуть не хватает… пальльбы. То есть пальбы была, – какой-никакой грохот мощных пушек иногда сюда доносился, – но из-за расстояния такая тихая, что не усыпляла. "Дожился, – думал он, если гул артиллерии заменил мне колыбельную". Не иначе после конца войны придется стрелять себе под ухом из пистолета, вместо снотворного…". Поговорил с соседями, и оказалось, что очень многие мучаются от того же странного феномена. Однако, когда Петр осознал в чем дело, то вскоре и задремал, и следующие ночи спал уже спокойно. Соседи качали головами, и говорили, что у него завидная психика. И вот, в конце недели он сходил на очередной осмотр, и услышал от врача, что послезавтра тот намерен его отпустить обратно.

***

Теперь Петр шел на окраину лагеря. "Забавно, думал он, пробираясь между людей. Несмотря на скученность, здесь все умудряются не задевать и не толкаться. Очевидно, прорехи в теле отбивает охоту распихивать дорогу локтями. Гражданским стоит поучиться вежливости у пострадавших солдат".

Он кутался в приставшую к нему со дня прибытия шинель, и проходя смотрел на раненных. Кто-то из них сидел глядя в никуда отсутствующими глазами. Он уже знал, что это реакция организма, когда человек смотрит как бы внутрь себя, пытаясь понять, что в нем изменилось, где случилось повреждение. Потерявшие конечности были как правило мрачны. Рядом с ними особенно контрастно смотрелись веселые парни, пребывавшие в прекрасном расположении духа. Обычно те, кто предвкушал отправку на лечение дальше в тыл, но при этом ожидал себе полного выздоровления. Ходячие и легкие раненные кучковались, и оживленно переговаривались. Как правило солдаты сидели только с солдатами, офицеры с офицерами. На все пути, пока Петр пробирался между палаток и тентов его захлестывали обрывки чужих разговоров.

…Я ему говорю, послушай доктор, мил ты мой человек. Я закон знаю, по цензу я, стало быть, к службе негодный. У меня рост всяко меньше двух аршинов да два-с-пол вершка. А он мне, – распрямите спину, распрямите спину… Ну и намерил… забрили меня в солдаты…

… У нас за два месяца боев выбыло три командира полка. Три. Сейчас совсем другая война, поручик, а наши все по старинке, как герои Бородина, впереди строя хотят скакать…

…Командир-то у нас, знаешь кто? Немец! Фамилия Бергаман, итить! Известое дело, все он своим докладывает, чтоб нас заморить… Ну и что, что мы здесь против австрияков. Все они одна ягода!..

…Боюсь я за хозяйство. С бабы за дом и двор – какой догляд?.. Она и пиле-то развод толком не сделает…

…Окопы эти, – кто такую глупость придумал? Снаряд же сверху как раз падает. Что ему эта яма? Сами себе, выходит, могилы роем, а австрияк бомбой присыпает…

…Первелись суворовские-чудо богатыри. Я с этим блестящим гвардеонцем-измайловцем общаюсь, и он мне, представьте, жалуется. Потери мол после первых атак страшные, а в пополнение присылают обычный пехотный "горох". Горохом они у себя в гвардии обычных солдат называют. А кто виноват, что горох? Да при чем здесь политика, я ей сам не интересуюсь. Но если народ в деревнях так измельчал. Вы же понимаете, что это голод? Постоянное недоедание и голод…

…На мой резон, полки австрийской короны дерутся однозначно злее чем мадьяры. Хотя те кто сталкивались с мадьярами в Карпатах говорили что…

…Ну ясно стало, наводит кто-то огонь на нас, из самого города. Стали искать. Там казалось, что это главный городской жид все австриякам передавал! был у него в городе агент, встречались они на главной площади. Так без всяких записок мерзавцы этакие обходились. Жид-то свои пейсы по-особому закручивал, а австрияк с его пейсов все читал, по азбуке морзе…

…Чтож так больно-то мне, думаю!.. Я конечно блох видал, но чтоб таких. Хобот как у слона из зоопарка!…

…Так я и увидел царя, вот прямо как тебя. Он у нас смотр принимал. Ну какой?.. Знаешь, будто бы рассеянный. Мы стоим, грудь колесом. А он – и не понять, то ли доволен, нами, то ли нет. Потом, когда он уехал, командир наш от его имени нас благодарил…

…Уж одно это название "воинская повинность". А в чем это мы повинны, чтоб нас на убой гнать?..

…Нам подполковник все говорил, – берегите патроны, берегите патроны. А австрияки по нам все садят и садят. А наши-то патроны где? Не к австриякам-ли их по свойской цене продали?..

…Той же ночью, пока не рацвело, пулемет от греха отвели, на его месте воткнули макет, а в лощинке рядом укрыли сильную охотницкую команду. Естественно, противник сооблазнился как Ева на плод, и атаковал одинокий, как ему представлялось, пулемет. Но здесь уж наши охотнички задали им такого перцу!… Гоняли как вшивых по бане! Да еще и их командира взяли в плен.

…Если пойдет сейчас дождь, так уж о самых морозов мочить беспрерывно будет. А у меня нога все мозжит, и мозжит. Лучше бы, знаешь, уж остро болела, чем так…

…Напрыгнул на меня немчин. Я его винтовкой кольнул. А он хоть бы хны, что пузом как медведь на рогатине. Вопит, машет лопаткой, воздух рубит. Я уж винтовку из последних сил держу. Хорошо Васька подбежал, отоварил его прикладом…

…На то я и солдат, чтоб ружьем трещать! Так ты мне патронов дай!..

…Я пользу пачечного огня современных винтовок не отрицаю. Но я вам, голубчик, говорю, что залп еще не изжил себя, и при правильном применении может приносить громадную пользу…

…Не боюсь я убитым быть. А вот остаться калекой, это знаешь брат, дрожь берет…

…Влезли под половицу в синагоге. Ну и конечно! Там у жидовского рабина искровой телеграф, и две склянки холерной микробы, чтоб в колодцы заспыпать…

…И все равно, начало компании удачное. Если возьмем Перемышль, так через три месяца уже будем в Вене…

..Так вы мне поведайте, ротмистр, какой же наверху в штабе план этой кампании? Ладно, нам по чину знать не положено. Но иногда у меня такое ощущение, что и выше этого не знают. Наш корпус гонят вперед так, будто обеспечивать фланги вообще не надо…

…Вот тогда я и почувствовал, что все, смерть моя пришла. Хорошо если потом найдут, и по смертному жетону опознают…

…Что меня в этом госпитале пугает, так это количество зауряд-фельдшеров. Эти-то нас налечат…

Так Петр дошел уже почти до окраины, когда перед ним разыгрался грандиозный скандал. У одного из навесов топтался старший унтер, два солдата, и румяный, похожий на херувима молодой подпоручик; все с факельными снарядами – эмблемой артпарка – на погонах. Здесь же рядом ошивались два дюжих санитара.

– Отдай, я тебя добром прошу! – Уперев руки в боки, и глядя под навес, краснел лицом унтер.

– Не отдам! – Огрызнулся отчаянный голос из под навеса. – Никак это не можно, господин старший унтер-офицер!

– Ты понимаешь, что кончишь судебным разбирательством? Отдай винтовку! Дурень, тебе после излечения другую выдадут.

– Какую другую? – Гукнули из под навеса. – Моя-то под меня пристреляна. Это, господин унтер-офицер, только из дупы без пристрелки класть можно.