Любовь к далекой: поэзия, проза, письма, воспоминания - Виктор Гофман

IV. ИСКУШЕНИЕ

Мне не хочется больше идти.Не взманит меня ласковость грёз.Каменисто–неверны пути.Неприступен и страшен утёс.

Я устал. Я упал. Я увязВ обжигающем мягком песке.Хорошо в вечереющий часОто всех вдалеке, на реке.

О, владычица дремлющих мест,Чья сквозящая грудь над волной,Изо всех чаровниц и невест,Я останусь с тобою одной.

Я останусь навеки с тобой.Я зароюсь в шуршащий камыш.Полюблю серебристый покой,Озарённо-затонную тишь.

Ты давно уже нравишься мне,И к тебе б мне хотелось прильнутьКак волна приникает в волне,Прожигая жемчужную грудь…

Тихо всё на ночном берегу.Шелестит, заплетаясь, камыш.Что-то ласково ты говоришьИ томишь. Я идти не могу.

1903. Июнь

V. ПРАЗДНИК В МОРЕ

Русалка, сегодня зажги огниВ подводном царстве твоем,Пусть ярко играют, сверкают ониЗеленым и красным лучом.

Пусть призывно и сладко шуршат камыши,Сливаясь в тихой мольбе.Сегодня праздник в подводной глуши,Сегодня приду я к тебе!

Вереницами раковин все перевей,Развей золотистый песок,Собери ожерелья бродячих огней,Убери пышней чертог.

Я хочу, чтоб подводный, таинственный мирВесь сверкал, как мечты волшебство,Потому что сегодня справляю я пир. —Сегодня там торжество!

Потому что справляю я свадьбу с тобой,С русалкой, с царицей вод.И на брачный наш пир, на пир ночнойВесь мир подземный придет.

Со всех морей придут гонцыВстречать меня, царя,И нам принесут с тобой венцыИз жемчуга, из янтаря.

Там будет властитель пучины морской.Все вулканы подвластны ему, —Они гулко пробьют нам приветственный бойИ осветят подземную тьму.

В глуши, их кровавым облитой лучом,В монотонном слиянии вод,Русалки, сплетаясь согласным кольцом,Будут петь и вести хоровод.

Ликовать должно озаренное дно.Удивить хочу я весь мир!Долго море о том будет слухом полно,Как справляли мы свадебный пир.

Русалка, скорей зажги огни.Пускай, к восторгам маня,Сверкают они, играют они.Сегодня жди меня!

1902. Октябрь

VI. НОЧЬ В МОРЕ

Всю ночь русалка билась,Не в силах снов превозмочь.А в море тихо катиласьВ золотой колеснице ночь.

Русалка во сне кричала.Хватала рукой камыши.Но все угрюмо спалоВ застывшей и темной тиши.

И я с высокого ложаНе раз ее окликал.Провалы глядели все строже.Бушевал играющий вал.

И я вставал с испугом,Зажигал золотые огни.Расплываясь светящимся кругом,Жутко мерцали они.

Озаряли чудес так много,Что глядеть я дерзал едва.Шепталась глухо и строго,Колыхалась морская трава.

Я стоял пред высоким ложем.На нем томилась она.Стоял, тоской тревожим.Кругом – была тишина.

Я раздвинул цепкие прутья,Что над ней сплелись в кольцо.И ей припал на грудь я,Целовал ее лицо.

Целовал ее бледные плечи,Волоса, что с травой сплелись.Говорил тревожные речи,Шептал: «проснись, проснись»…

Ее разбудило пламя,Моя речь, мой встревоженный стон,Она закрылась рукамиИ опять погрузилась в сон…

Я лег, но в тревожной мукеПровел всю ночь без сна.И слушал смутные звуки,Которыми ночь полна.

Кто-то бился в подземных норах.Вверху ворчала волна.Был внятен весь смутный шорох,Которым ночь полна.

1902. Октябрь

VII. ПОМНИШЬ, У МОРЯ

Помнишь, у моря – волны рычали,Как тигр кидался и прыгал прибой.Ты была холодна, ты была, как из стали.Я в море рвался за тобой.

На долгие зовы по спинам прибояПриплыла ты ко мне, приплыла лишь на миг.И к ногам твоим белым, перевитым травою,Я губами с мольбою приник.

Я молил не губить, но любить как и прежде,Я ловил твой померкнувши взор.Я просил о любви, я молил о надежде…О, позор!

Но, рассеянным взором глядя безучастно,Ты внимала рассеянно мне,Ты сидела над морем, сидела бесстрастно,Купая ноги в волне.

И ровные, мерные волны катились,Уныло стремясь к берегам,И стремились, и бились, и притворно молились,Припадая к твоим ногам.

Вдруг вал налетел, нежданно громадный,Обрызгнул темный утес,И схватив тебя, поспешный и жадный,В многошумную бездну унес.

И ты долго белелась в дымящейся дали.Я долго рвался за тобой…Сердито и глухо волны рычали,Да в корчах прыгал прибой.

1903. Февраль

VIII. ОПЯТЬ

Сегодня ночью опять ты ко мне приходила.Говорила, смеялась, манила белой рукой.Пойми, наконец, что больше нет силы, нет силы! —А могу ль я пойти за тобой?

О, твой голос так вкрадчив, так нежен, так страстенА твой смех так певуч.Пойми, что я болен, над собой я не волен, не властен.Русалка! не мучь.

О, как вся ты смеялась, извивалась, менялась.Как светлое вино переливалась речь.И ты, лучистая, ко мне ты наклонялась,Маня на грудь прилечь.

Маня отдаться неге тонких очертаний,Поверить мгле прерывистых речей,Упиться тайнами пронзающих лобзаний,Обманом вкрадчивых очей.

Шептала ты: — «тебя я зацелую,Я буду вся твоя, сольюсь, сплетусь с тобой навек.Русалка я, но верь, тебя люблю я,О, недоверчивый, лукавый человек!»

Пойми же, наконец, я над собой не властен,А этот смех твой так певуч…Так ласков он, так вкрадчив он, так страстен!..О, отойди! не мучь!

Зачем опять ко мне ты приходила?Зачем призывный взгляд? и нежность? и лучи?Обманы слов твоих кричат в душе унылой.Не мучь. Молчи.

1903. Февраль

IX. НАВАЖДЕНИЕ

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});