Грех бессмертия - Роберт Маккаммон

— Я не хочу об этом слышать, — твердо заявила Кэй. — Нет смысла в том, чтобы ты обсуждал со мной свои сны, потому что я отказываюсь видеть их так, как ты их видишь. Эван, ради Христа, ты замучаешь себя ими! — Она слегка перегнулась через стол по направлению к нему, игнорируя то затравленное умоляющее выражение в его глазах, которое она так часто видела. — А ты настаиваешь и пытаешься мучить ими также Лори и меня! Каждый видит сны, но не каждый верит, что их сны будут каким-то образом влиять на судьбу. Когда начинаешь в них верить, — она осторожно подыскивала правильные слова, — сам поступаешь так, чтобы они сбывались!

Эван допил свой кофе и поставил чашечку обратно на блюдце, глядя на ободок с крошечной выемкой. — Я не вижу сновидений так, как любой нормальный человек, — сказал он. — Тебе пора уже это понять. Я сплю месяцами и не вижу снов, и когда они наконец приходят, они… очень странные. И реальные. Ужасные и пугающие; отличающиеся от обычных снов. И они всегда пытаются мне что-то сказать.

— Эван! — резко сказала Кэй, резче, чем хотела. Уязвленный Эван поглядел на нее и заморгал, и она уронила свою вилку на стол. — Мне все равно, что ты говоришь или думаешь, — сказала она ему, отчаянно стараясь сохранить контроль над собой. Ее виски пульсировали. Ох, нет, сказала она себе. Будь все проклято, начинаются эти головные боли! — Это не видения будущего. Нет таких вещей, как видения будущего. — Она удержала его взгляд, не позволяя ему посмотреть в сторону. — Ты заставляешь эти вещи сбываться своими собственными действиями, разве ты не видишь этого? Разве ты не можешь понять, что это ты? — Горечь подступила к ее горлу, она имела вкус смеси соленой воды, желчи и крови. — Или ты слишком слеп, чтобы видеть это?

Он продолжал смотреть на нее, на его лице закоченела та маска, которая была на нем, когда она ударила его. В заднем дворе продолжала щебетать малиновка.

Кэй поднялась и отнесла свою тарелку в раковину. Говорить с ним об этом было бесполезно; из всех крошечных ежедневных шипов, которые кололи их семейную жизнь, это был самый большой и самый острый. Он проливал кровь и слезы. И самым ужасным было то, подумала Кэй, что это была безнадежная ситуация: Эван никогда не перестанет рассматривать свои сны как окно в какой-то другой мир, а она никогда не согласится с его другим миром и с его зачастую нелепыми предчувствиями. Те вещи, которые сбывались с прошлом, сбывались только благодаря ему, а не чему-то сверхъестественному. Не благодаря Року или Злу, а только благодаря Эвану Рейду. И простая правда существа дела для нее самая болезненная: он позволил, чтобы эти сны придавали форму его собственной жизни, и еще хуже, их совместной жизни. Цыгане из среднего класса, сказала она себе, почти с юмором. Несем с собой хрустальный шар. Живем в страхе, ожидая, когда сны расскажут Эвану, что в жилом доме будет пожар: однажды утром он оставил электронагреватель, обтрепанный провод заискрился, но повреждений было не много. Опять его вина. Жить в страхе перед Эдди Харлином — не думай об этом! И столько много было еще похожих ситуаций!

И сейчас это началось снова, рассуждала она. Только один день провели в местечке, где всех нас ждут хорошие перспективы, и это уже началось. И почему? Да потому что он боится. Не так ли сказал психолог из администрации Ветеранов доктор Геллерт несколько лет назад? «У Эвана проблема с доверием людям, — сказал ей доктор в одну из этих ужасных сессий. — Внутри Эвана, миссис Рейд, очень много стрессовых явлений, это результат войны, его ощущения, что он лично несет ответственность за многое из того, что случилось. Это сложная проблема. Своими корнями она уходит в прошлое, к его взаимоотношениям с родителями, и, особенно, с его старшим братом Эриком».

Эван закончил свой кофе и положил тарелки в раковину.

— Ладно, — сказал он. — Я знаю, что они беспокоят тебя. Я знаю, что они пугают тебя. Поэтому больше мы не будем говорить о них. — Он ожидал ее ответа, и наконец она повернулась к нему.

— Да, они пугают меня, — сказала Кэй. — И ты пугаешь меня, когда так сильно в них веришь. Я сожалею, что расстроилась, Эван, я сожалею, что не понимаю, но… нам обоим нужно оставить все эти неприятные вещи позади. Она остановилась на секунду, наблюдая за его глазами. — Хорошо?

— Да, — сказал Эван, кивнув. — Хорошо.

Кэй потянулась, взяла его за руку и подвела к окну. — Посмотри сюда, — сказала она. — Целый лес, чтобы бродить там по утрам. И это ясное голубое небо. Ты когда-нибудь представлял себе, на что похожи облака, когда был ребенком? Вон то, большое, чем тебе кажется?

Эван посмотрел на небо.

— Я не знаю, — сказал он. — А ты что думаешь?

— Лицо, — сказала Кэй. — Кто-то улыбается. Видишь глаза и рот?

Эвану это облако напоминало стрелка из лука, но он ничего не сказал.

— Я хотела бы знать, на что похож дождь, если глядеть из этих окон? Или снег?

Эван улыбнулся и обнял ее.

— Сомневаюсь, что мы очень много снега увидим этим летом.

— Он, должно быть, совершенно белый, — сказала Кэй. — А ветви густо увешаны сосульками. И весна, и осень, — все это будет совершенно различно. — Она повернулась к нему и заглянула в глаза; он оттолкнул от себя выражение этой затравленной темноты, по меньшей мере ненадолго, и за это она была благодарна. Она обвила его руками:

— Все будет хорошо, — сказала она. — Как раз так, как мы мечтали. Я получила место преподавателя, ты будешь писать. Лори встретит новых друзей и будет иметь настоящий дом; для нее сейчас это очень важно.

— Да, я знаю это, — продолжая обнимать ее, Эван посмотрел на лес. Он будет красив под покровом снега. И затем весной, когда первые зеленые почки появляются на тысячах оголенных коричневых ветвей и в поле зрения не будет ничего, кроме свежей зелени и медленного и уверенного роста новых побегов. И осенью, когда будет становиться холоднее день ото дня, деревья станут похожи на пламя. Листья, опаленные золотым, красным и желтым, медленно начнут превращаться в коричневые, закручиваться и опадать на землю. За этими окнами Природа будет постоянно менять свои цвета, словно красивая женщина со многими платьями. Эвану доставило удовольствие, что впереди можно было ожидать столько красоты, поскольку в последние несколько лет ее было болезненно немного.

Из входного холла послушалось неожиданное: бинг-бонг. Эван сообразил, что это дверной звонок.

— Я посмотрю, кто это, — сказала Кэй; она быстро стряхнула руку своего мужа, отвернулась от окон кухни и прошла через кабинет и соединительный коридор в прихожую. Через вставленные в дверь панели из матового стекла была видна чья-то голова с другой стороны. Она открыла дверь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});