Над горящей землей - Николай Штучкин

- Мы привыкли думать, что линия фронта - это сплошной огонь, - говорит Владимир, - а оказывается, наоборот, темная линия. Никого на ней нет, никто по ней не бьет.

- Какой же смысл бить по ничейной, - отзывается летчик.- Но то, что она темная, заметно лишь нам, потому что скорость у нас небольшая, и высота всего шестьсот метров. Экипаж такой машины, как, например, Пе-2, ничейной полосы не заметит, для него линия фронта - это действительно сплошной огонь.

Судя по времени, самолет на подходе к цели. Штурман внимательно смотрит вниз, ищет расчетную точку - разветвление большого оврага. Это место - начало боевого пути самолета. С этого места, встав на курс, заданный штурманом, сохраняя заданную скорость, через полторы-две минуты летчик приведет самолет на позиции вражеской артиллерии.

- Курс двести восемьдесят, скорость сто двадцать, на боевом! командует штурман.

Отсюда, с расстояния трех километров, Владимир отлично видит Байрак. В трех местах деревня горит. Там, где должна находиться цель - артиллерийские позиции, видны вспышки орудийной стрельбы. Их и надо погасить. .Но то, что немцы ведут огонь, на руку экипажу. За громом стрельбы они не услышат гул самолета, и на позиции можно выйти внезапно, можно их осветить, чтобы более точно ударить.

Вот и цель. Выдернув предохранительную чеку, Владимир бросает за борт светящую авиабомбу. Она вспыхнула где-то под самолетом, повисла на своем парашюте, и яркий бело-голубой конус света залил землю. Владимир видит позицию, вернее, оконечность ее, три углубленных в землю орудия, хода сообщений от одного к другому. Момент удачный для бомбометания.

- Командир, левее, еще левее... Так, хорошо! - кричит штурман. Сбросив бомбу и увидев внизу будто вспышку зарницы, командует: - Отворот влево!

Отворот влево - это противозенитный маневр. Одновременно, пока самолет накренен, штурман, глядя на все еще освещенную землю, ищет другие орудия, запоминает их места, стреляет. По орудиям, окопам, ходам сообщений. Летчик выводит машину из крена и идет по прямой.

- Леша, разворот на обратный курс!

К самолету очередями-цепочками потянулись красные огненные шары "эрликонов" - спаренных зенитных установок. Но сейчас их можно не опасаться. Немцы, ослепленные САБ, бьют наугад, как бы в порядке психологического воздействия на экипаж советского самолета: возможно, опасаясь попасть под огонь, он уйдет на свою территорию.

Самолет вновь на боевом курсе, орудия продолжают стрелять. Светящая бомба уже упала на землю и продолжает гореть невдалеке от позиции. Запомнив расположение орудий относительно САБ и горящих домов, Константинов выбирает новую цель, поворачивает на нее самолет, прицеливается, сбрасывает фугаску и опять берется за пулемет. Орудие перестало стрелять, значит, огонь его подавлен. Перестали стрелять и другие, на которые бомбы не падали. Ну что ж, и это неплохо. В этом и суть задачи: заставить их замолчать, воспретить огонь по нашим войскам. Возможно, что после ухода У-2 на свою территорию, все они оживут, все снова откроют огонь, но придет очередной экипаж, и орудия снова умолкнут.

- Отличный ориентир, Леша! - кричит Владимир, имея в виду светящую бомбу, что горит на земле.- Разворот!

Экипаж выполняет третий заход. Орудия молчат, не стреляют, однако Владимир запомнил их место, и уверенно, точно выводит машину на цель. Вниз летит еще одна бомба. Затем еще одна.

Задание выполнено. Курс девяносто - по наикратчайшей на свою территорию. Со снижением, на максимальной скорости. Над линией фронта к самолету потянулись пулеметные трассы.

- Ниже пятисот метров снижаться нельзя, а то достанут, - предупреждает Владимир.

- На малой скорости тоже нельзя, долго летишь над чужой территорией, ворчит Жуков, - а где большую возьмешь, если идти без снижения?

Вот и своя земля. Проходит три-четыре минуты, и вот он, аэродром, посадочный знак из тускло горящих плошек. Жуков вошел в круг, помигал огнями, в подтверждение, что он, дескать, свой, и зашел на посадку. Сели, зарулили на заправочную линию, выключили мотор. И сразу вокруг механики, техники.

- Ну как там дела? Бомбили? Что видели?

Подсвечивая фонариками, осмотрели самолет снизу и сверху - крылья, фюзеляж, хвостовое оперение, - нет ли пробоин. Нет, все нормально, все обошлось хорошо. Рыча могучим мотором, подошел бензозаправщик. Солдат, сидящий за рулем, спросил: "Бензин нужен?" Механики засуетились у шланга, техник - у горловины бака, а летчик и штурман пошли на командный пункт (в палатку) для доклада о выполнении боевого задания.

- Цель нашли, сделали четыре захода, видели четыре взрыва, докладывает Жуков начальнику штаба полка.

- А что уничтожили? - спрашивает заместитель начальника штаба старший лейтенант Прокопчик.- Может, убили кого?

- Возможно, - Жуков неуверенно пожимает плечами.

- А что же я в штаб дивизии докладывать буду? - недоумевает Прокопчик.

Перехватив улыбку начальника штаба, Жуков шутит:

- В следующий раз, товарищ старший лейтенант, мы сделаем иначе: после бомбометания не сразу пойдем на свою территорию, а сядем в районе расположения цели, осмотрим воронки, посчитаем убитых фашистов. Чтобы уж точно, без ошибки.

Прокопчик вздыхает.

- Тебе можно шутить, а вот мне... Я же дело имею с начальством.

Жуков и Константинов опять пришли на стоянку.

- Товарищ командир, самолет к полету готов, - докладывает техник.

Дальше все идет, как и в первом полете. Запуск, взлет, курс к линии фронта. Но есть и что-то новое, необычное. В настроении, душевном состоянии. В синем свете, рвущемся из выхлопных патрубков, Владимир видит ветрянки взрывателей бомб, выглядывающих из-под плоскостей, проволочные вилки-конторовки. И его охватывает чувство собственной силы, уверенности. Он довезет эти бомбы до места и сбросит туда, куда нужно, - в цель. И ничто не собьет его с курса, ничто не заставит свернуть.

Владимир смотрит вдаль, на багрово полыхающий горизонт. Там горит Харьков. И все, что вокруг него. Город сейчас у немцев, и туда летают наши бомбардировщики. И сейчас они там. Это можно понять по тому, как шарят по небу прожекторы. Вот пересеклась, скрестилась пара лучей, к ним заспешил третий, четвертый. Начали бить зенитки. Световые вспышки вблизи перекрестия. Самолет, охваченный прожекторами, не виден, но трассы огня, идущие от него к земле, видны, заметны. Экипаж отстреливается, экипаж не теряет присутствия духа даже в смертельной опасности.

Бомбили так же, как и в первом полете, тщательно прицеливаясь, стараясь, чтобы ни одна бомба не ушла впустую. На обратном пути, учтя опыт первого вылета, высоту не теряли, и по ним никто не стрелял, даже при пролете линии фронта.

После того как экипажи сделали по два боевых вылета, командир принял решение на этом работу закончить. "Не будем испытывать судьбу, - сказал он, - хуже нет, если кто-то в первую ночь не вернется. Непоправимый моральный урон". Владимир, как и все, промолчал, а в душе с командиром не согласился. Можно было бы выполнить и третий полет, настроение уж очень хорошее, и усталости не чувствуется. Но, когда возвратились на свой аэродром и пришли в столовую, понял, что решение командира полка было правильным и своевременным.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});