Последняя битва - Александр Прозоров

— Ужас какой! — разом охнули Полина и Пребрана.

Ерема и Арина шептались о чем-то своем.

— Да уж, испытание Господь послал немалое, — перекрестился князь Сакульский. — Однако же с Османской Портой управились, и с неурожаем справимся. Трава растет, сена для скота вдосталь, соленья-квашенья тоже у каждого найдутся. Как-нибудь переживем. Вы про себя лучше расскажите! Как добрались, как устроились? Хоромы, вижу, у вас богатые, однако же хозяина не видать. Чьи они, откуда?

— Жениха моего дом сей, батюшка, — вдруг зарделась Пребрана. — Гранда Альба Карла Фердинанда Игулада-де-Кераля.

— Ого! — охнул Андрей. — Так и называешь: Альба Карлом Фердинандом Игулада-де-Кералем? Язык не ломается?

— Карлом зову, — опустила голову девушка и покраснела еще сильнее.

— Не гневись, батюшка, — положила ладонь ему на руку княгиня. — Понимаю я, что непотребно девице незамужней у жениха в доме проживать. Однако же, дворец сей родом грандов Игулада-де-Кераль нам в полную свободу для проживания предоставлен, и посему приличия соблюдены в полной мере. Жених сюда лишь в гости наведывается и до темноты завсегда дом покидает. Ой, наконец-то! Дядюшка вернулся!

Полина резко встала, взмахнула рукой:

— Дядюшка, дядюшка, Андрей приехал!!!

Князь Юрий Семенович Друцкий внешне изменился мало. Та же тощая борода, тот же быстрый взгляд, те же постоянно шевелящиеся пальцы. Только чуть похудел, да кожа сморщилась еще сильнее, словно ссохлась, напоминая кору старого дуба. По возрасту он превосходил Андрея уже, поди, вдвое — но по-прежнему был хитер и энергичен, явно принадлежа к тому типу людей, которые живут благодаря молодости душевной, а не телесной.

— Андрей Васильевич! Как же я рад! Заждались, заждались…

Андрей вышел навстречу самому близкому родственнику своей жены, крепко его обнял, и они вместе вернулись под навес, уселись рядом. Княгиня, жестом отогнав прислугу, сама налила им вина.

— За встречу, друг мой! — с улыбкой поднял кубок Юрий Семенович. — Ну, рассказывай, князь, рассказывай! Как ныне Москва, как бояре с голодом справляются, отошли ли от сечи великой, много ли земель новых государь победителям нарезал?

— Много, княже, много, — ответил Зверев. — Почитай, на триста верст черту засечную на юг сдвинул. От Рязани и Тулы до самого сердца Дикого поля, от Оки и аж до Северного Донца.[5]

— А как друг твой, Михайло Воротынский? Цел ли? Живым ли из сечи вышел?

— Не беспокойся, Бог милостив к храбрым, — кивнул Зверев. — Ни одной царапины нет на воеводе.

— Славно, — перекрестился князь. — Имя сего славного витязя даже здесь многих в дрожь бросает.

— Это потому, что они еще не знают про опричного воеводу князя Дмитрия Хворостинина, — злорадно усмехнулся Андрей. — Он тоже един десяти стоит. Именно он сечу при Молодях и начинал, с горсткой детей боярских на орду несчитанную кинувшись. Он себя еще покажет. От одного взгляда нехристи драпать будут.

— Хворостинины — это отрасль князей Ярославских? — прищурившись, моментально сориентировался князь Друцкий. — Которые от Михаила Васильевича Хворостина род ведут? Если отец князя Дмитрия Иван, так мы с ним по матери родичи совсем близкие выходим, он мне вроде как внучатый племянник! Славно, славно. А князь Салтыков как, здоров ли?

— В Москве при пожаре угорел, — перекрестился князь Сакульский.

— Жаль, — вздохнул Юрий Семенович. — А я как раз грамотку ему отписать собирался… Царствие ему небесное… А Шереметевы ныне не в опале?

Князю Друцкому пришлось пересказывать все события последних лет довольно долго и подробно — несмотря на то что о многом дядюшка и так откуда-то хорошо знал. Пересказывать в мелочах: кто где погиб или возвысился, на кого наложили опалу, кого одарили поместьями, кто на ком женился, кого куда выдали замуж, кто вывел своих сыновей в новики и как отозвался на это Иоанн Васильевич. Причем, когда Зверев признавался, что не в курсе семейных праздников каких-то дальних родственников или не способен точно указать, к какой ветви одной и той же фамилии относится опальный боярин, — Юрий Семенович проявлял хорошо различимое неудовольствие — пусть и не выказываемое вслух. Расспросы продлились до сумерек. То есть не только до ужина, но и позднее, после чего дядюшка в задумчивости удалился, а Андрей оказался вымотан настолько, что даже не догадался в свою очередь расспросить князя Друцкого о его собственных семейных делах.

В покое и тишине Зверев просидел всего несколько минут. Не успел он допить и одного бокала, как под навесом появилась Пребрана, накинувшая на плечи пушистый и белоснежный пуховый платок. Она неуверенно задержалась у края стола, потом бесшумно, словно скользя над полом, дошла до отца, осторожно присела на самый краешек скамьи, опустив взгляд к столешнице. Прошептала:

— Карл сказывает, коли венчаться станем, я веру свою должна сменить.

— Вот как? — Андрей ощутил, как его губы расползаются в невольную улыбку. — И это все, что тебя волнует?

— Но ведь от веры православной отречься надобно! — недоуменно вскинула голову девушка.

— Я думал, ты кричать станешь: нелюб он мне! Страшен, противен! Не хочу, не буду! Лучше в монастырь! — откинувшись на столб за спиной, допил вино князь. — А ты сказываешь токмо, что с обрядом венчания нелады. Остальное все, стало быть, по душе?

Пребрана зарделась и снова потупила взгляд. Андрей вздохнул:

— Верует ли жених твой в Господа нашего, Иисуса Христа?

— Верует, — согласилась девушка. — Токмо они ведь схизматики. Католики то есть. Крестятся они неправильно.

— Тебя тревожит, что твой жених неправильно крестится? — вернул кубок на стол князь Сакульский. — Это так опасно?

— Странные ты речи ведешь, батюшка, — покосилась на него Пребрана. — Ровно и разницы меж верами нашими нет никакой.

— Есть! — немедленно согласился Зверев. — Только не помню, какая… Не подскажешь?

— Filioque,[6] — со странным акцентом тут же ответила дочь. — Вопреки постановлениям Второго и Третьего Вселенского Соборов католики ввели в восьмой член Символа Веры добавление об исхождении Духа Святого не только от Отца, но и от Сына.

— Ох ты ж ёкарный бабай, — аж крякнул от резанувшей ухо казенщины Андрей. Где она этого только нахваталась? — Ох уж эти еретики! То есть теперь Господу нашему Иисусу Христу они больше не молятся?

— Молятся. Но они сказывают, что благодать Божья не токмо от Бога-Отца, но и от Бога-Сына исходит.

Похоже, получившая в детстве хорошее монастырское образование Полина не преминула поделиться знанием с детьми.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});