Ночь светла - Петер Штамм

– Что ж, тебе и самому пора бы призадуматься о балансе между работой и личной жизнью, – не сдавалась Астрид. – И еще. Я была бы тебе весьма благодарна, если б ты не начинал косить газон ровно в то время, когда у меня посетители.

* * *

На первый взгляд дела у них шли как никогда прекрасно, но вот в художественной школе Хуберт все больше чувствовал себя каким-то обманщиком: стоит перед студентами, критикует их работы! А сам всякий раз строит грандиозные планы на каникулы, но каждую неделю откладывает их осуществление – то в саду копается, то в доме что-нибудь мастерит, то вдруг возьмется за путаные поиски материалов для проектов, из которых никогда еще ничего путного не выходило. Он много читал, встречался с коллегами. Мастерская в бывшей прядильне так и числилась за ним, но он туда почти не ездил. Поначалу он воображал, будто подобные трудности знаменуют начало нового творческого этапа. Своего галериста он из месяца в месяц кормил обещаниями. А тот, все реже спрашивая, над чем работает Хуберт, посылал ему взамен фотографии только что купленной собаки или приглашения на вернисажи других художников. Бегло взглянув на эти карточки, Хуберт откладывал их в сторону: отчасти он испытывал зависть, отчасти попросту скуку от того, с какой серьезностью его коллеги отстаивают примитивнейшие идеи.

Как вдруг пришел мейл от Арно, директора центра культуры и искусств, где у Хуберта семь лет назад состоялась первая и единственная большая выставка. Ему казалось, что это дело давнее, в памяти не сохранилось никаких живых впечатлений ни от гор, ни от залов, ни от людей. Зато Арно, как выяснилось, и поныне вдохновлен их встречей. Обращаясь к Хуберту на «ты», он восторженно отзывался о тогдашней выставке, приглашал приехать снова. Обещал бюджет, обещал карт-бланш. Живи у нас в культурном центре сколько хочешь, точно назначаем только дату самой выставки – конец июня. Хуберт хотел было сразу отказаться, но потом все-таки распечатал письмо на принтере и положил в стопку к другим незавершенным делам.

* * *

После ужина он рассказал про это письмо Астрид.

– О, как здорово тогда съездили, помнишь? – воскликнула она. – Я же помогала тебе развешивать картины. Беременная. Жили в той крошечной комнатке наверху, кровать одна, скрипучая до ужаса. Как-то Арно даже замечание нам сделал, но тебе это нисколько не помешало… – Астрид даже заулыбалась, но тотчас переменилась в лице, словно само это воспоминание вызывает у нее досаду.

– Наверное, так оно и было, – сказал Хуберт, хотя ровным счетом ничего не помнил.

Они ужинали в саду, Лукас с соседским мальчиком играли на лужайке. Хуберт собрал грязную посуду, отнес в кухню. Шел босиком, чувствуя влажную прохладу травы, оповещавшую о скором наступлении ночи. Когда вернулся, Астрид спросила, почему он не хочет принять приглашение Арно.

– Потому что мне нечего выставлять! – отрезал он.

– Ну, этот вопрос не решится сам, – заметила Астрид. – Рано или поздно тебе придется снова чем-нибудь заняться. А ведь там, в горах, красиво.

– Подлинное искусство никак не связано с красотами ландшафта.

– Места силы – их немало в том регионе.

– Это твои дела, а не мои. Хочешь от меня избавиться?

Астрид встала, позвала Лукаса. Велела ему немедленно идти в дом, голос ее звучал непривычно жестко. Минут через десять она вернулась в сад: Лукас просит отца не забыть про поцелуй перед сном.

В доме было прохладнее, чем на улице, все жалюзи опущены. Лукас тихонько лежал в кровати, ждал. В такие минуты он представлялся Хуберту неведомым существом, чей мир и шире, и загадочней его собственного. Он наклонился, Лукас обнял его за шею, стал целовать то в одну щеку, то в другую.

– Ну, хватит, хватит… – сказал Хуберт. – Тебе спать пора.

На пути к лестнице ему вдруг вспомнилась ранняя серия его рисунков цветными карандашами – кухни, спальни, гостиные… Люди на этих картинках отсутствовали, но казалось, будто в комнате кто-то есть или вот-вот войдет. Хуберт остановился на одной из верхних ступенек. Из кухни доносилось звяканье посуды. И вдруг он увидел, как Астрид идет по темному коридору, явно не замечая его наверху, на лестнице. В руках у нее бутылка вина и два бокала. По походке чувствуется: не хочет попадаться на глаза. Хуберт потихоньку преодолел остальные ступеньки вниз и увидел, что перед стеклянной дверью в сад Астрид вдруг остановилась. И медлит, что-то заметив, наверное, или услышав. Быстрыми шагами он подошел к ней сзади, обнял за талию, поцеловал шею. Астрид обернулась. И только он вновь захотел ее поцеловать, высвободилась из его объятий:

– Мне нужно с тобой поговорить.

Разговор этот Хуберт помнит смутно. На соседнем участке то и дело вспыхивал галогеновый прожектор: верно, по вине какого-то зверька срабатывал датчик движения. Издалека негромко доносился гул автострады. Стало прохладнее, Астрид куталась в одеяло. Около полуночи они наконец пошли в дом. Хуберт делал над собой усилие, чтобы держаться прямо. Занес в кухню две пустые бутылки, поставил на обеденный стол, а сам улегся на диван. Астрид, не произнеся больше ни слова, отправилась в их постель.

Все разговоры, последовавшие за тем, первым, протекали на один лад. Их союз для нее все равно что плен, внушала ему Астрид. С Рольфом у них все по-другому. Рольф – он открывается. С тех пор как Астрид начала вращаться в кругах этих целителей, она заговорила на другом языке.

Всякий раз она с абсолютным спокойствием обосновывала свою позицию, а к приступам его ярости относилась с пониманием, что вводило Хуберта в еще большее неистовство. По словам Астрид, дело совершенно не в нем. Решение принято ею. В конце концов Хуберту ничего не осталось, как только согласиться на пробный разрыв отношений. Пусть Астрид и Лукас остаются в доме, а он найдет себе маленькую квартиру.

С тех пор как Хуберт все узнал, Астрид незачем стало тайком встречаться с любовником. Чуть ли не каждый второй или третий вечер она исчезала, а Хуберт не вылезал из дому и присматривал за Лукасом. Тот спал теперь беспокойно, часто жаловался на страшные сны. Когда около часа ночи Астрид возвращалась домой, Хуберт все так и сидел перед телевизором, а она без всяких объяснений поднималась на верхний этаж.

* * *

Семестр закончился в середине июня, но Хуберт продолжал каждый день ездить на работу. Он снял однокомнатную квартирку неподалеку от озера. О приглашении в горы он и думать забыл, как вдруг Арно опять объявился.

«Как мне надо действовать, чтобы тебя уговорить?» – написал он. После обеда Хуберт пил кофе с заведующей учебным отделом. Та, зная о разрыве с Астрид, посоветовала принять приглашение. У него же целый год впереди, что-нибудь да получится. Может, работать под давлением ему только на пользу.

Сразу после обеденного перерыва Хуберт ответил Арно, что с удовольствием принимает приглашение.

В июле они с Астрид и Лукасом поехали отдыхать. Коттедж забронировали еще зимой, вскоре после Рождества. Хуберт предлагал Астрид отправиться в отпуск с Рольфом, но та ответила, что к такому они оба еще не готовы. А в совместном отдыхе с ним, Хубертом, она не видит для себя никакой проблемы.

Все две недели в Дании стояла холодная и дождливая погода. Лукас, конечно, скучал. Чего они только не затевали! Съездили в сафари-парк, осмотрели перестроенную под музей трехмачтовую шхуну, посетили стеклодувную мастерскую, где Лукасу разрешили сделать отливку его ладони. По крайней мере днем Хуберт мог воображать, будто они и теперь настоящая семья. Да и Лукас явно наслаждался тем, что они снова вместе. Астрид постоянно получала эсэмэски и по меньшей мере раз в день – телефонный звонок. Тогда она уходила в другую комнату, а на улице – в сторону на несколько шагов. Хуберт наблюдал за нею издалека. Выглядела она серьезно и после такого разговора раздражалась еще больше, чем обычно.

Вечером Лукас укладывался спать, а Хуберт и Астрид все так и сидели в гостиной, читали, попивали красное вино. Потом Астрид обычно говорила, что уже устала, и уходила в ванную. Хуберт, отложив книгу, прислушивался к незнакомым шорохам в этом чужом доме, к скрипу лестницы, к шуму льющейся воды, к ветру, кажется, задувавшему здесь денно и нощно. Выждав полчаса, он тоже шел в ванную. Спали они в разных комнатах, но однажды Астрид, уже собравшись в постель, вдруг шепнула: «Пойдем?» Он последовал вплотную за ней по лестнице. А наверху она взяла его за руку и потянула в свою комнату.

Наутро никто из них не упоминал о произошедшем в ту ночь, но в оставшиеся дни отпуска Астрид, случалось, возьмет его под руку на прогулке или чмокнет в щеку, когда он угощает ее и Лукаса мороженым. Не раз он вдруг задумывался о том, что эта совместная поездка для них, скорее всего, последняя.

* * *

Близость в течение двухнедельных каникул еще больше отдалила их друг от друга. Отношения их превращались в товарищеские, и они уже не ссорились при встрече, сравнивая свое расписание и договариваясь, кто и когда забирает Лукаса из школы или с продленки, кто проведет с ним выходные дни.