Все лики смерти (сборник) - Виктор Точинов

– Кредитные карточки принимаете? – поинтересовался он у окошечка.

– Нет, только наличные.

– А доллары?

Лежало у Сергея в бумажнике пять серо-зеленых «бакинских» сотенных, аварийный НЗ.

– Не принимаем, что вы, у нас не банковский обменник, у нас филиал магазина «Нумизмат», вон и лицензия на стенке висит. – Имеем, мол, право.

Какая-то мутная ксерокопия действительно висела, но Сергей не стал ее изучать – имеете так имеете.

Ладно, для первого эксперимента двух червонцев вполне хватит.

Зажав в руке две красные бумажки, украшенные все тем же ленинским профилем, Сергей Белецкий шагнул в торговый зал гастронома «Ностальгия».

Глав 5

Чеки и сдачу проверяйте, не отходя от кассы

1

Да-а-а… Самая настоящая машина времени… Агрегат, рассекающий хронопотоки, может выглядеть весьма по-разному: как в романе Уэллса – некий гибрид велосипеда и швейной машинки, или как в фильме Гайдая – комбинация приборов из школьного кабинета физики, или как…

Эта выглядела как заурядный советский продуктовый магазин… Но функционировала вполне исправно – Сергей шагнул в торговый зал и очутился там. В прошлом. В своей далекой юности… А то и в золотом, навсегда ушедшем детстве…

Кто бы ни планировал этот проект, идеализацией пятидесятых, шестидесятых или семидесятых он явно не собирался заниматься. Реализм выдержан жесткий – скрупулезный и беспощадный в мельчайших деталях.

Есть у человеческой памяти такое свойство: хорошее помнится куда дольше, от неприятных воспоминаний мозг старается избавиться в первую очередь. Недаром старики вспоминают свою юность как некий «золотой век» – трава зеленее, деревья выше, девушки красивее; не кривят душой, просто память так уж устроена…

Создатели магазина припомнили все, не разделяя воспоминания на приятные и не очень.

Первое, что резануло глаз с порога, – грязь. Нет, стены сверкали чистым белым кафелем, и халаты продавщиц не вызвали бы нареканий санэпидемстанции – грязь была на полу, нанесенная ногами посетителей, пришедших с апрельской улицы. Все правильно, все по-советски: уборщица работает на полставки, и придет лишь в четыре, и загромыхает оцинкованным ведром, и намотает на швабру тряпку из грубой мешковины, и начнет уборку, заставляя посторониться стоящих в очереди и бубня под нос о сволочах, ленящихся вытереть ноги, прежде чем зайти в приличное место…

Ну да ладно, мелочь, ерунда… Просто отвык… Гораздо интереснее, что здесь на витринах и полках…

Сергей медленно шел вдоль прилавков, от одного отдела к другому, взгляд выхватывал отдельные детали, мелочи, казалось бы, оставшиеся навсегда в другой, прошлой жизни, и сейчас нежданно-негаданно вернувшиеся. Глаз выхватывал, а память тут же подтверждала: да! Так и было! Именно так!

Вот сливочное масло – нефасованное, развесное – огромный желтый куб, початый, несколько кусков уже отрезано, и рядом лежит орудие, которым это сделано, – рояльная струна с ручками-деревяшечками на концах. Ценник – три шестьдесят за килограмм. Господи, как же давно он такого не видел… («Да, да! – подтверждала память. – Все правильно, все так и было: и куб, и струна, и три шестьдесят…»)

Вместо нынешнего колбасно-сосисочного изобилия, вызывающего расходящееся косоглазие, – два сорта колбасы: «Любительская» и «Докторская». С вкраплениями жира и без них. Два девяносто и два двадцать.

«Всем попробовать пора бы, как вкусны и нежны крабы», – подойдя к рыбному отделу, вспомнил Сергей древний-древний рекламный слоган. Нет, здесь имитировано не то время, когда сей стих появился на свет… Не сталинское изобилие с его крабами, раками, креветками, с пирамидами из банок икры, с распластавшимися в витринах осетрами-севрюгами… Здесь – брежневская эпоха: смерзшиеся призмы чего-то неаппетитного, не то хека, не то минтая; селедка, выуживаемая из бочек с рассолом; пирамиды стоят – но сложены из баночек с морской капустой.

В глубине, в недрах отдела, – аквариум, громадный мраморный параллелепипед с одной стенкой из толстого стекла. Сухой, без воды, разумеется, – и во времена юности Сергея такие аквариумы были уже реликтом ушедшей эпохи, ох как редко доводилось плавать в них полуживым карпам, и очередь собиралась громадная…

Очередей, кстати, в «Ностальгии» почти не было, за единственным исключением – к винно-водочному отделу выстроились граждане характерной наружности. Очевидно, любители дешевых и крепких напитков первыми сообразили: отовариваться здесь весьма выгодно. У остальных отделов – максимум по три-четыре человека, чуть больше – у трех касс в центре зала. Да, вполне по-советски. Постой сначала в отдел, взвесь товар, а уж потом в кассу.

Многие бродили по обширному залу, как Сергей, – ничего не покупали, присматривались… Вспоминали? Ностальгировали?

Он подошел к кассам. Господи, где же они откопали эту рухлядь? Из какого музея прибыли в гастроном допотопные кассовые аппараты? Мало того, что не электронные, но даже не электрические – сбоку ручка, как у шарманки…

На каждой из трех стеклянных будочек призыв: «Чеки и сдачу проверяйте, не отходя от кассы», – рядом изложены правила расчета с покупателем, разбитые на пункты: принять деньги, положить на виду, громко назвать полученную сумму; потом выдать сдачу – сначала купюры, затем мелочь, и никак иначе; и лишь потом осчастливить покупателя чеком. Похоже, нынешние работники торговли о тех правилах слыхом не слыхивали. Или, наоборот, прекрасно о них знают? И специально поступают с точностью до наоборот? Мало ли, вдруг клиент спешит или просто рассеянный – и забудет сдачу…

Под ногами что-то блеснуло. Он машинально нагнулся, поднял. Монетка… Две копейки 1969 года, такого номинала деньги нынче не чеканят.

Две копейки… Монетка сработала как спусковой крючок, как выдернутая из гранаты чека: в мозгу взорвалось воспоминание, яркое-яркое, словно вчера все случилось… Воспоминание о давней и точно такой же находке: две копейки на грязном полу у кассы, и о последствиях, той находкой вызванных.

2

Ему было десять лет, а может, и одиннадцать – в общем, возраст достаточный для самостоятельного похода в магазин. Отправился сам, не по просьбе матери – без кошелки-авоськи и без списка покупок на четвертушке бумаги.

Пошел Сережа Белецкий за мороженым – мать отчего-то расщедрилась и субсидировала данное мероприятие сорока копейками вместо двадцати. Лето, жара, ничего страшного, если мальчик купит и съест две порции.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});