Фантастика 2023-189". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Резанова Наталья Владимировна

Давина тоже сидела за этим столом. Раньше она была служанкой моей матери и моей нянькой. А теперь просто жила здесь. Пользовала, если кто заболеет. Хотя к ней не все обращались. Потому как считали ведьмой. Правда, ведьме вроде бы положено быть старой, тощей и скрюченной. Давина старая, но большая и толстая. И очень спокойная. Когда Эрп, конюх, грозился ее убить за то, что она навела на него порчу, Давина только посмеялась и сказала: «Попробуй. А еще лучше – господину пожалуйся». И Эрп заткнулся. Всем известно, что отец взял Давину под свою защиту. Он-то ничего не боится, и наплевать ему, ведьма она или нет. А я не знаю. Ни разу не видел, чтоб она колдовала или на шабаш летала. И с чего бы мне ее бояться? А Наирне всегда говорил: «Если ведьма, что ж такого, главное, что она за тебя, а не против». А отцу Гильдасу все равно. Старый он уже, служил через пень-колоду, а по большей части спал.

Вот так и вышло, что за столом приходилось сидеть с одним старичьем.

Рейнмар, правда, не совсем старый, но он самый скучный из всех. Наирне – тот не только боец славный, несмотря на свои годы, он еще и рассказывать складно может – про Южное пограничье, про войну и все такое. А Рейнмар знай себе зудит про всякую тоску – про сенокос, про скотину, про то, где что протекло или рухнуло, или крыс травить надо – даже когда отца нет в Веллвуде, и Рейнмару не надо показывать, какой он хозяйственный.

Вот Давина – она не болтлива, не то что другие старухи. Молчуньей ее тоже не назовешь, но говорит она, только когда к ней обращаются. И никого, кроме господина замка, над собой не признает. Ни Рейнмара, ни отца Гильдаса, ни начальника стражи. Ей что, она старуха, а не воин, и никто из стражи ей приказывать не может.

Ясное дело, ведьма она или нет, никаким своим колдовским-знахарским штукам Давина меня не учит. Это все не для мужчин. И Давина сказывала, что всему, чему могла, она уже научила Огиву, которая теперь знахарствует в округе. Даже хижину свою Давина Огиве оставила, когда перебралась жить в замок, – так я слышал.

Вот и все про Давину и прочих, с кем приходилось коротать время в отсутствие отца, когда я не был занят учебой.

Ну, не совсем. Можно было пойти в деревню, и среди дворни были у меня приятели. Но в последнее время, когда мы схватывались с Ловелом, сыном кузнеца, или Калебом, подручным Эрпа, я их всегда побивал, а о деревенских мальчишках и речи нет. И самое обидное – не было в том моей заслуги. Наирне разъяснил – это не оттого, что я такой сильный, а потому, что никого из них не обучали бою так, как меня. Не натаскивали, как он выражался. А из благородного сословия я дружил только с Бранзардом, а он младше и слабее, не особо с ним подерешься. А взрослого, обученного воина мне, по словам Наирне, пока нипочем не побить. И приходилось ему верить. Наирне, какой он ни есть старый хрыч, мне ни разу побить не удавалось. Ни на шестах, ни на шпагах – меча мне пока не доверяли, – ни в «несской пляске». А отца – тем более.

Отец упражнялся со мной в фехтовании, когда у него было время. И брал меня с собой в поездки – и по владениям Веллвуда, и в Тернберг. Но в этот раз не взял. И я ждал его возвращения, хотя жаловаться мне было не на что. Просто ждал, и все.

Он появился, когда солнце уже перешло на вторую половину дня. Наирне после обеда заявил, что приличные люди в это время спят, а Рейнмар только пробормотал, что вот, мол, годы берут свое. Но я знал, что на Юге и впрямь принято спать днем и у них об это время такая жарища, что из дому не высунешься. Мне Бран рассказывал, у него родня в Карнионе. Так что до того времени, как Наирне обещал меня погонять, оставалась передышка. Следовало бы по-хорошему почитать «Космографию», наследство покойного лиценциата, но уж больно не хотелось. Нет уж. Придет пора, поезжу по миру, сам все увижу.

Можно было взять на конюшне Лентяя – рыжего мерина, которого мне отдали два года назад, – и проехаться по окрестностям. Или пойти в оружейную. Ясно же, что те шпаги, на коих мы упражнялись, для подлинного боя не годятся и скоро мне позволят выбрать настоящее оружие. Конечно, меч для меня пока тяжел. Но теперь на мечах бьются все меньше – с этим и Наирне не стал бы спорить. Шпага для поединка, полуторный меч или сабля – для сражения. Вот как. Я еще не знал, какое оружие выберу, когда придет пора. Наверное, эсток, как у отца. Мы же не магометане, чтоб саблями махать. Хотя Наирне говорил, что в Германии и соседних с ней странах тоже сабли в ходу.

Но я не пошел в оружейную. Наирне сказал, что у меня слабые руки? Добро ему, буду их укреплять.

Я давно уже задумал это сделать, да все время мешал кто-нибудь. То возы с припасами придут, то Рейнмар с мужиками бранится, то Дан стражников вздумает муштровать не где-нибудь, а возле западной башни. А сегодня, может, из-за того, что жарко и разморило всех, прямо как на том Юге, место было свободно. И что важно – из Главной башни никто не увидит.

Там, в Западной башне, чего только не хранится. И фураж, и порох, и амуниция. И на втором ярусе под окном торчит балка, чтоб грузы поднимать – тюки там, бочки. Я и подумал – если балка эта такое выдерживает, то от моей тяжести всяко не треснет.

Хуже было, если б оттуда сняли канат. Тогда пришлось бы искать веревку, кто-нибудь наверняка бы и увидел и настучал Рейнмару, а тот бы приплелся и начал выпытывать-выспрашивать, зачем мне веревка нужна да почему… Но прочный соланский канат, колючий и пыльный, завлекательно свисал с балки. И я полез по нему наверх. Это оказалось не так уж трудно – Наирне заставлял меня проделывать нечто подобное не раз и не два. И лишь когда я преодолел половину пути, мне пришло в голову, что балка с веревкой очень похожа на виселицу. Я чуть не ругнулся хуже последнего из стражников. Вот же глупости лезут в башку. Ну кто же по виселичной веревке лазает, не бывает такого. Отогнав от себя нехорошее видение – висельник, вместо того чтоб спокойно болтаться в петле, ползет по веревке к перекладине, – я с удвоенным усердием продолжал подъем. А добравшись до балки, и не подумал слезать. Вовсе не оттого, что боялся ободрать ладони. Нет уж, укреплять руки так укреплять. Я подтянулся, уцепился за балку и, перебирая руками, двинулся по направлению к окну. Канат пришлось выпустить, и ноги у меня болтались в воздухе не хуже чем у того висельника.

Поначалу это показалось легко. То есть не совсем легко, но проще, чем лезть по веревке. Балка – она же толстая. И устойчивая. Но потом я понял, что руки у меня не такие сильные, как хотелось бы. А балка почему-то оказалась длиннее, чем я думал. Однако ничего не поделаешь, надо было продвигаться вперед. И пока я добирался до окна, услышал (увидеть не мог), как заскрежетали створки ворот, залаяли псы, загремели по мосту копыта верховых коней. Наверняка вернулся отец. А я тут болтаюсь.

К счастью, он сейчас тоже не мог меня видеть, а увидел бы… Ну, прибить не прибил, а высечь бы для острастки приказал.

Нужно было скорее заканчивать с этим дурацким упражнением. И чего меня дернуло сюда лезть, кому я что доказывал…

И тут меня ожидала очередная неприятность.

Окно, через которое я собирался проникнуть в башню, было прикрыто ставней.

И что теперь делать? Ползти назад задом наперед? Или звать, чтоб отперли окно?

Если б отца не было в замке, я бы, может, и позвал. Даже обязательно. Но сейчас… чем так опозориться, я бы лучше прыгнул вниз и разбился.

Нашел, чем порадовать отца, сказал я себе. Лучше думай, что делать, а потом сделай по уму. Нужно спуститься. Можно только по канату? Так и вернись к тому канату, но не на руках.

Стиснув зубы, я изо всех сил обхватил треклятую балку правой рукой, перевернулся и снова уцепился двумя руками, но уже сбоку. Из последних сил подтянулся, перебросил через балку ногу и уселся на ней верхом, как на коне. Так было лучше, гораздо лучше, чем висеть.

Поначалу я хотел встать и пройти по балке, но быстро смекнул, что сорвусь как пить дать. Сил у меня оказалось поменьше, чем я полагал, как ни обидно было это признавать. Так что пришлось доползать до каната, елозя на заднице. Зато по канату я съехал – любо-дорого, в считаные мгновения, Наирне бы не придрался.