ВОИН ЛЕМУРИИ - Лин Картер

Злорадно ухмыляясь, великан уже занес тяжелый обломок весла над головой для последнего удара, но неожиданно какая-то худенькая, почти мальчишеская фигура, перепрыгнув через упавшего короля, вонзила в грудь пирата кинжал по самую рукоятку.

Остро отточенный клинок попал прямо в сердце. Корсара словно ударила молния — он вздрогнул, дубина выскользнула из его ослабевших рук и упала за борт. В следующий миг туда же полетел и поверженный великан. Карм Карвус увидел тонкую, изящную руку, протянутую ему, чтобы помочь встать, и поднял глаза, чтобы рассмотреть своего спасителя.

— Яна! — только и смог выдохнуть правитель Тсаргола.

Принцесса Кадорны лишь рассмеялась, глядя на удивленное выражение его лица. Карм Карвус строго-настрого приказал, ей носа не высовывать из трюма «Ятагана» во время боя, и она обещала выполнить его распоряжение. Но останься она там — и король Тсаргола уже отправился бы на встречу с Отцом Гормом в Чертог героев. В общем, Карвус не посмел осудить свою спасительницу, а только лежал и удивленно рассматривал ее.

Никогда еще она не была так красива. Холодный ветер разрумянил ее щеки. Словно два черных самоцвета, сверкали ее чуть раскосые глаза. Тонкая шпага в изящной руке была в крови чуть не по рукоятку, что служило еще одним доказательством (если какие-либо доказательства еще были нужны) того, что принцесса Яна действительно могла постоять за себя в бою и сражаться не хуже мужчины.

Шерстяные брюки плотно обтягивали стройные длинные ноги, белая блуза подчеркивала прекрасную грудь, алая повязка перехватила водопад черных волос — еще никогда Яна не казалась правителю Тсаргола такой желанной.

Вскочив на ноги и наклонившись к девушке, Карм Карвус обнял ее и привлек к себе, крепко обхватив свободной от оружия рукой. Он поцеловал ее прямо посреди яростного боя, на залитой кровью и устланной трупами палубе. Яна ответила на его поцелуй. Ее губы были чувственны и требовательны, а рот сладок.

* * *

Тонгор бросился к искрящемуся медному штырю, чтобы сломать, уничтожить машину, скрывающую корабли пиратов. Но тут же перед ним сверкнуло стальным блеском лезвие сабли.

На пути валькара встал сам Каштар.

Лицо предводителя пиратов исказилось в гримасе ярости. Налитые кровью глаза горели жаждой убийства и мести. Пот ручьем стекал с его лба, смешиваясь с кровью, сочившейся из свежего шрама над бровью, полученного в этом ночном бою. Черные, смазанные маслом волосы растрепались и космами разлетелись по плечам пирата.

Каштар был без рубашки, и его сильное, жилистое тело блестело от пота.

— Дикий пес из валькаров! — прохрипел пират. — Сегодня я наконец-то насажу твое вонючее сердце на острие моей сабли!

— Попробуй, — с ухмылкой ответил Тонгор, — если сумеешь, кровавая свинья из грязного таракусского хлева!

Два клинка скрестились в яростной схватке, зазвенели — словно вступительный аккорд к страшной музыке битвы. Саркозан, тяжелый и длинный, больше подходил для бесшабашной схватки, чем для дуэли с опытным фехтовальщиком. Способный прорубать прочные доспехи, меч терял свое преимущество в поединке с быстрым, не защищенным броней противником, вооруженным легким, удобным для фехтования оружием. Но могучие мускулы, крепкие сухожилия и невероятно быстрая реакция Тонгора компенсировали медлительность его двуручного меча. Отбив первый яростный удар сабли Каштара, северянин встал в боевую стойку и приготовился к серьезному бою.

Вожак пиратов был опытным, умелым воином. Сабля сверкала в его руках, словно молния. Но откуда бы она ни летела в противника, ее везде встречал меч Тонгора. Снова и снова наносил удары Красный Волк, но каждый раз между лезвием сабли и телом противника вставал широкий клинок Саркозана.

Пот уже потоками лился по спине и тяжело вздымавшейся груди пирата. Стекая по лбу и смешиваясь с кровью, он превращался в соленую розовую жижу, заливавшую и разъедавшую Каштару глаза. Сам еще не веря, корсар почувствовал, что силы его на исходе. Все труднее ему становилось наносить молниеносные удары, все тяжелее казалась сабля.

Красный Волк вдруг понял, что, скорее всего, ему не удастся победить Тонгора в честном бою один на один.

Это ощущение было для него новым и здорово напугало его. Никогда еще Каштар не встречал воина, устоявшего против града его сабельных ударов. А сейчас, несмотря на напряжение всех мышц, ему так и не удалось нанести ни малейшей раны, ни царапины своему могучему противнику.

Тонгор сражался спокойно и уверенно. Его дыхание даже не участилось. Казалось, валькар вообще не знает, что такое усталость. Жестокое удовлетворение сверкнуло в золотых глазах северянина, когда он заметил бессильное бешенство, страх и растерянность на лице своего противника. Тонгор без труда отбивал все удары Каштара.

Ледяная волна ужаса окатила предводителя пиратов.

Каштар держался из последних сил. Измученным легким хватало воздуха, мышцы молили об отдыхе. Пират понял, что на самом деле варвар просто играл с ним, как кот с мышью. Такое распределение ролей было совершенно новым для Красного Волка и абсолютно его не устраивало.

Вдруг в его глазах сверкнул огонек надежды. Каштар заметил, что Тонгор стоит рядом с лужей крови. Из последних сил нанося удары, вожак пиратов стал обходить противника, чтобы заставить его сделать роковой шаг. Так и произошло: ступив босыми ногами в липкую жижу, Тонгор поскользнулся и чуть не упал.

Издав победный крик, Каштар занес над головой саблю, вложив все силы в последний удар. Но неожиданно клинок наткнулся на какое-то препятствие.

Поднятая сабля задела медную антенну. Раздался громкий хлопок, все вокруг озарилось синим огнем — Красный Волк из Таракуса получил удар в десять тысяч вольт.

Глава 4

ПОСЛЕДНЕЕ СРАЖЕНИЕ

Палубы — красной кровью залиты, словно водой.

Солнце встает над морем под музыку битвы стальной.

Сталкиваются друг с другом безжалостно корабли,

И грохот морского боя летит, затихая вдали…

Сага о Тонгоре, XIX

Стоило стальному клинку коснуться медного стержня, как он тотчас намертво прилепился к искрящейся антенне и в мгновение ока, пропустив через себя электрический разряд, стал рубиново-красным, затем огненно-оранжевым и наконец ослепительно-белым. Вскоре сверкающие капли расплавленного металла скатились на рукоятку и упали на ладонь короля пиратов.

Но Каштар уже не чувствовал боли. В тот самый миг, когда его сабля задела медную мачту, неведомая сила, заключенная в машине, убила его. Тело пирата медленно сползло на палубу, и даже Тонгор закусил губы и вздрогнул, увидев, как страшно исказились черты морского разбойника. Электрический разряд так изуродовал лицо Каштара, что теперь его вряд ли кто-нибудь смог бы узнать.

Вскоре внутри машины раздался второй, более сильный взрыв. Полыхнуло слепящее белое пламя, и из отверстий в корпусе повалил густой черный дым. Таинственное голубое свечение исчезло, и с вершины мачты перестали сыпаться искры. Конечно, валькар из Лемурии понятия не имел об электричестве и не понимал, что стальная сабля Каштара вызвала короткое замыкание, разрушившее механизм. Но главное для себя Тонгор понял: машина, рождающая туман, разрушена и никто не сможет ее восстановить, ибо единственный человек, владеющий ее секретом, обезглавлен в бою.

И второе, не менее важное событие осознал Тонгор: Красный Волк из Таракуса больше не выйдет в море и не поднимет свой безжалостный меч против кого бы то ни было.

Вокруг короля-варвара продолжал кипеть бой. Карм Карвус и Яна пробились к Мингу, Туруну и Чарну Товису. Впятером они очистили от пиратов носовую часть палубы и держали там оборону, обеспечивая путь к отступлению на борт «Ятагана» и не подпуская врагов к своему кораблю.

Один за другим пиратские корабли меняли курс, чтобы подойти поближе к флагману и выяснить, что происходит на его палубе. Вблизи было видно, что борт «Красного Волка» протаранен другим судном. Пиратские капитаны высылали шлюпку за шлюпкой, чтобы предложить помощь Каштару, о смерти которого еще никому не было известно.

Но теперь у рычагов лампы безумия стоял Чарн Товис, переводивший дьявольские лучи с одной приближающейся шлюпки на другую. Пораженные Серой Смертью, пираты вступали в бой друг с другом, и небольшие лодки быстро переворачивались. Расправившись со шлюпками, Чарн Товис направил лампу на галеры и триремы.

Вскоре уже почти половина флотилии втянулась в хаотическое сражение. Оставшиеся без рулевых корабли, облученные лампой безумия, таранили соседние суда. Сцепившиеся, полузатонувшие груды оказались непреодолимым препятствием; и другие капитаны были вынуждены ломать строй и лавировать, думая только о том, как спасти свой корабль.