Путь теософа в стране Советов: воспоминания - Давид Арманд

Переночевав на турбазе, мы на другое утро пошли смотреть окрестности. Поднявшись метров на 200, мы оказались в чудесном чинаровом лесу, где на листве играли яркие солнечные зайчики. На коре множества чинар были вырезаны олени и другие звери, не свойственные здешним местам, а также охотники и пастухи. Чем выше по стволу, тем неразборчивее становились рисунки — они заплыли и заросли корой. Очевидно, они поднимались вместе с ростом деревьев, будучи когда-то вырезаны на уровне роста человека. Таких стволов были сотни и сотни. Кто их вырезывал? Очевидно, пастухи и сборщики хвороста — несомненно, местные жители, потому что среди рисунков были надписи на армянском языке. Это, конечно, не было археологической находкой, но, право же, импровизации выглядели как наскальные рисунки каменного века. Идя дальше, мы пришли во фруктовый лес. Возможно, это были заброшенные сады. Мы попробовали и яблоки, и груши, и сливы. Всё оказалось вполне съедобным. Ну, не то, чтобы первосортным — все плоды были мельче садовых, но вовсе не плохие. Во всяком случае для компотов годились бы прекрасно. Мы пожалели, что громадные площади плодовых лесов никак не используются. На другой день мы, повесив на себя громадные рюкзаки, пошли на юг. Лес кончился, мы поднялись на Семёновский перевал высотой около 2150 метров, и вскоре перед нами открылась панорама Севана. Это было грандиозное зрелище. Оно лежало внизу, как горное море, на севере обрамлённое вершинами Шахдагского хребта, на юге, в сторону Ново-Баязета озеро терялось в дымке. Едва проглядывались волнистые формы вулканического плато. Мы не сразу заметили — выше облаков, невероятно далеко, прозрачные, как призраки, возвышались два конуса. Это были Большой и Малый Арараты. Подумать только, они глядели на нас за 120 километров из Турции! К сожалению, Ноев ковчег не был виден. Он ведь причалился с другой стороны. Галя сделала фотографию, на которой я получился стоящим одной ногой на Большом Арарате. А на западе прямо в небо втыкались покрытые снегом четыре башни невероятно крутого Алагеза.

Мы чувствовали себя так, словно присутствуем при сотворении Земли.

Было страшно жарко, мы изнемогали под тяжестью рюкзаков, но всё же почти бегом спустились с перевала. У подножия скалы, на крупной гальке мы сбросили с себя всю амуницию и бросились в воду, которая оказалась неожиданно пронизывающе холодной. Всё-таки 1900 метров над уровнем моря!

Зато с каким аппетитом мы поели у костра, тут же, на береговой гальке, хотя обед состоял только из брынзы, хлеба и кипятка. Потом мы лежали на камнях и не могли налюбоваться на озеро. Мы строили планы дальнейших маршрутов и решили первым посетить уютный зелёный островок, который лежал неподалёку. На островке виднелись симпатичные домики, и туда из селения Севан ходил речной трамвайчик.

Увы, это были наивные мечты. На острове помещался дом отдыха ГПУ, и нас предупредили, что не только посетить, но и наводить фотоаппарат на него опасно. Мы ещё не привыкли к тому, что все лучшие места в природе занимают или правительственные дачи или ГПУ.

На Севане не было ни турбазы, ни дома крестьянина. Население показалось нам негостеприимным, и мы решили искать ночлега в деревне. У околицы происходила молотьба. По току с разостланными хлебными колосьями кружилась лошадь, волоча за собой на валке широкую доску, ребристую с нижней стороны. На доске стоял, держась за вожжи, человек. Он правил лошадью и своей тяжестью способствовал молотьбе. Мы подивились на такой способ, столь не похожий на тот, который мы применяли в колонии.

На реке работала мельница. Мы заглянули в открытую широкую дверь. Нас оглушил шум громадного колеса, стук поводков, сотрясавших бункера, скрежет поставов, а больше всего крик и песни десятка армян, частью толкавших мешки, частью сидевших вокруг фонаря в ожидании помола.

Стемнело, идти дальше не хотелось, да и устали. Мы спросили, нельзя ли куда-нибудь устроиться переночевать. Крестьяне сперва расспросили нас: кто мы, куда идём, да зачем, а после сказали:

— Ночуйте здесь, места хватит, — и указали на кучу мешков.

Страшный шум, неровные жёсткие мешки, синий дым от курева, подвыпившая, весёлая компания, страшно галдевшая, всё вместе показалось нам не очень подходящим для ночлега и отдыха после трудного пути, но делать нечего, мы остались. Мельница работала всю ночь, и мы вовсе не спали, несмотря на усталость. Рано утром, поблагодарив хозяина, собрались уходить. Но мельник загородил нам дорогу.

— Никуда вы не пойдёте. Вот придёт милиция, проверит, кто вы такие и решит, что с вами делать.

— Да ведь мы объяснили, кто мы такие!

— Начальство разберёт. Ходят тут всякие, а граница всего 100 километров!

— Когда же придёт милиция?

— Я послал в Севан. Когда придёт, тогда и придёт.

Крестьяне смотрели на нас волками. Как будто хотели сказать: «A-а, турецкие шпионы, попались! Посмотрим, как вы в ГПУ запоёте!»

Мы молча сидели в сторонке. Томительность ожидания усугублялась голодом. Продукты у нас кончились. Часов в 12 приехал милиционер. Долго проверял документы, допрашивал, осматривал рюкзаки. Договориться с ним было трудно: он плохо понимал по-русски. Мельник с ним спорил, мы догадались, он доказывал, что нас нужно задержать. Наконец, милиционер решил, что придраться не к чему: документы в порядке. К тому же я пригрозил, что работаю на военном заводе и в случае чего ему могут быть большие неприятности. К огорчению мельника, явно ожидавшего награды за поимку шпионов, милиционер решил отпустить нас.

Запасшись в деревне брынзой, мы зашагали на запад, обсуждая впечатления от армянского гостеприимства. Путь наш лежал через пологий Памбакский хребёт. Он был абсолютно безлесен, степные увалы сменились такими же степными котловинами.

При каждом подходе к армянским селениям мы имели неприятности со злыми собаками, и потому ходили с крепкими палками. На абсолютно безлюдном отроге мы не ждали встречи с ними. Вдруг из-за пригорка вылетело с полдюжины таких зверей, что мы испугались. Каждая величиной с телёнка. Они неслись на нас с таким рычаньем, с такой яростью, что куда там наши палки, мы не успели ни разу ими махнуть. Вслед за собаками показались люди. Нам в голову даже не пришло, что это наше спасение. Люди были в отрепьях, полуголые, лохматые, бородатые. Они мчались к нам навстречу, издавая страшные гортанные крики, на бегу размахивая длинными дубинами как копьями. «Умрём как мученики», — только успел я подумать… Три «копья», брошенные в нас с большого расстояния, просвистели в воздухе рядом и… упали в нескольких шагах от нас, удивительно метко сбив с ног трёх собак, которые с визгом полетели по траве. Остальные звери отступили… «Дикари» обступили нас, отгоняя вновь прибывающих собак. Только тут мы поняли, что их военная операция была предпринята в нашу защиту. Кто же эти люди? Ни один из них не понимал ни слова по-русски. Своими мясистыми носами они сильно напоминали ассирийцев — московских чистильщиков сапог.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});