Эффект бабочки (СИ) - Wilson Tasha

И взглянул на блондинку, застывшую в изумлении. Она даже не стала возражать или пытаться себя защитить. Ведь знала: шатен был прав.

— Прощай, Дебби.

Местные пейзажи стремительно проносились за окном, пока сонные радиоведущие объявляли всё новые и новые хиты, обсуждали новости минувших выходных и статистику заболеваемости по непонятному вирусу, обнаруженному в Китае.

Школа. Старый двор. Дом на Кейбл-Стрит. Госпиталь. Фрайз-Тэйсти. Трактир «Золотая кобыла». Всё осталось позади. Кладбище.

За неделю ветров и яростного снегопада свежая могила перестала выделяться на фоне остальных, а хлипкую табличку успели заменить гранитовой плитой.

На удивление, при виде заветного имени на холодном камне, сердце мужчины больше не заходилось в бешеном ритме, норовя вырваться из груди. Лишь пропускало удар, запуская поток горечи по венам.

Осторожно закопав в землю несколько цветов акации, Томас отошёл на пару шагов, машинально дотронувшись до кулона в виде бабочки, свисавшего с его шеи, и сжав рукой письмо, по-прежнему хранимое в кармане.

Перед глазами тут же возникла светловолосая девушка, отчаянно тянувшаяся к Томасу, словно брошенный котёнок, бежавший по улице вслед за приласкавшим его прохожим.

Если бы он только знал, что той любви, которую питал Том, тех жестов и слов ей было недостаточно… Если бы только всё можно было начать заново, он сделал бы всё правильно.

— Прости, — прошептал Томас, напоследок погладив мертвенно холодный камень и даже дотронувшись до него губами, после чего сделал над собой немалое усилие, чтобы вернуться к машине.

Время от времени он продолжал звонить. Продолжал разговаривать с ней, записывать сообщения после сигнала, отправляемые на голосовую почту. Но точно не верил, что она могла его услышать. Потому что Лив не верила в это. И если ей так будет легче, то Томас смирится. Однажды…

Со шрамами, которые не заживут уже никогда, Том покинул Секим навсегда. Куда он ехал? Что ожидало его впереди? Шатен не имел и малейшего понятия. Единственным верным спутником осталась лишь горечь на истерзанной ранами душе. Но несмотря на это, даже несмотря на то, что Лив искренне считала, что уже ничего не будет хорошо, в нём теплилась крохотная надежда, что однажды всё станет лучше.

Конец.