Двуликий Берия - Борис Соколов

Нет, ужастики про охрану, которая того и гляди пальнет в спину охраняемому или донесет о его любовных шашнях туда, куда не следует, понадобились Маленкову, чтобы попугать коллег по Президиуму и заручиться их одобрением на самые суровые меры против Берии.

А почему же все-таки Никита Сергеевич с Георгием Максимилиановичем к аресту опасного соперника решили привлечь не чекистов, а военных? Думаю, потому, что они хотели заручиться лояльностью армии. Как-никак, положение в стране относительно нестабильное. Коллективное руководство тем безоговорочным авторитетом, каким обладал Сталин, не пользуется. Всех членов «четверки» вместе взятых боятся гораздо меньше, чем одного генералиссимуса. А процесс превращения «четверки» в «тройку», да еще столь неэлегантным образом, когда неугодного вождя арестовывают с явным намерением расстрелять после скорого и неправого суда, сам по себе вносит дополнительную дестабилизацию. Вдруг кто-то из высокопоставленных военных решит, что ему гораздо сподручнее, чем дорогим Георгию Максимилиановичу и Никите Сергеевичу, управлять государством? Единственный же из крупных военачальников, популярный среди офицерства и находящийся в тот момент в Москве, это Жуков (его свояк Василевский, не отличавшийся сильной волей, — не в счет). Его соперники по этой части, Рокоссовский и Конев, — далеко от столицы: Рокоссовский — в братской Польше министром обороны, Конев — на Западной Украине, командует Прикарпатским военным округом, войска которого сражаются с остатками УПА. Значит, опаснее всего сейчас Жуков. Не столь важно, что он в неплохих отношениях с Берией. Ведь сам Георгий Максимилианович до самого последнего момента другом Лаврентия Павловича считался! Хотя и здесь подстраховаться не мешает. Главная же опасность, как бы Жуков не только Берии, но и всем членам Президиума «Руки вверх!» не скомандовал. Поэтому оружия Георгию Константиновичу на всякий случай не дали и подключили к заговору лишь в самый последний момент, чтобы не успел подготовить свою собственную игру. А преданному Хрущеву Москаленко наказали присматривать за Жуковым. Так маршал оказывался повязан с «коллективным руководством» совместной акцией по аресту Берии и хотя бы на время выведен из числа претендентов на верховную власть.

Создается впечатление, что почти до самого конца заседание шло так, что Берия, хотя и почувствовал опасность, никак не сознавал, что она — смертельная. Он наверняка понял, что его собираются снять с поста главы МВД, вероятно, вывести из Президиума ЦК, лишить поста первого заместителя председателя Совета Министров и назначить на какую-нибудь рядовую министерскую должность — например, министра нефтяной промышленности. Уже наметили, как распорядиться с бериевским наследством: «МВД — пост дать другому (Круглов) + ЦК… Специальный Комитет — в Министерство. Сабуров и Хруничев (назывались возможные руководители нового министерства. — Б. С.)». И как гром среди ясного неба прозвучало для Лаврентия Павловича заключительное требование Маленкова арестовать его, Берию, и появление Москаленко с Жуковым и еще несколькими генералами и полковниками.

В записи Маленкова сохранились загадочные слова: «Суд — подг. Особое совещание. факты». Очевидно, уже на заседании Президиума было решено предать опального шефа МВД суду по типу Особого совещания, которое сам же Берия и предлагал упразднить. Тем самым фактически предрешался и смертный приговор. Прецедентов, чтобы Особое совещание оставляло в живых попавшего ему в руки члена Политбюро, до сих пор не было. И, чтобы оправдать применение высшей меры, уже начали подбирать факты под версию о «бериевском заговоре». Но, как кажется, даже Особым совещанием Берию судить поостереглись, уничтожив вообще без суда.

Высокопоставленных военных привлекли к аресту Берии прежде всего потому, что хотели заручиться лояльностью армии. Как-никак, положение в стране относительно нестабильное.

Единственным крупным военачальником, популярным среди офицерства и находящимся в тот момент в Москве, был маршал Жуков. Его свояк маршал Василевский не отличался ни сильной волей, ни особой популярностью в войсках, поэтому его в расчет не брали. Рокоссовский и Конев находились далеко от столицы. Значит, полезнее всего сейчас Жуков. Если он будет участвовать в задержании Берии, то можно быть уверенным, что офицерская масса арест одобрит. Не столь важно, что Жуков в неплохих отношениях с Берией. Ведь сам Георгий Максимилианович до самого последнего момента другом Лаврентия Павловича считался! Хотя и здесь подстраховаться не мешает. Поэтому оружия Георгию Константиновичу на всякий случай не дали и подключили к заговору лишь в самый последний момент, чтобы не успел подготовить свою собственную игру. А преданному Хрущеву Москаленко наказали присматривать за Жуковым.

Сам Микоян в посмертно опубликованных мемуарах утверждал, что еще с начала 30-х годов видел, что Берия — плохой человек. Как следует из записи Маленкова и мемуаров Хрущева, старый кремлевский лис Анастас Иванович считал Лаврентия Павловича достаточно хорошим для поста министра нефтяной промышленности даже в тот момент, когда большинство членов Президиума ЦК склонялось к тому, чтобы прислонить к стенке слишком шустрого главу МВД. Ну а утверждения Микояна, будто его самого пытались «замазать» в репрессиях, да так и не сумели, оставим на совести бывшего начальника советской внешней и внутренней торговли. Достаточно сказать, что его подпись красуется под решением Политбюро от 5 марта 1940 года о расстреле 22 тысяч поляков. По меркам Нюрнбергского международного трибунала вполне хватило бы для того, чтобы быть повешенным. И нет никаких сомнений, что это не единственный документ, подписанный вождем, о котором говорили — «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича». А насчет мнения Микояна, будто Берию наверх, в центральный аппарат, двигали таинственные грузины… Один из высокопоставленных грузин, А.С. Енукидзе, лишился своего поста секретаря ВЦИК еще в 1935 году, когда Берия оставался в Закавказье и не было речи о его переезде в Москву. Другой грузин в советском руководстве, Орджоникидзе, покончил с собой после острого конфликта со Сталиным. Произошло это за полтора года до назначения Лаврентия Павловича первым заместителем наркома внутренних дел. Неужели перед тем, как выдвигать главу коммунистов Грузии на столь ответственный пост, Иосиф Виссарионович не проконсультировался с Микояном, когда-то работавшим вместе с Берией в Закавказье?

Кстати сказать, и на июльском пленуме, где клеймили Берию, Микоян высказался о поверженном «лубянском маршале» куда более сдержанно, чем в позднейших мемуарах. Он, в частности, не подтвердил прямо, что Берия был мусаватистским и английским шпионом, хотя и постарался навести тень на плетень: «Получив такое обвинение, такой удар на Пленуме ЦК (в 1937 году. — Б. С.), что он работает в буржуазной контрразведке, а не был послан партией, как он утверждает, он не счел нужным представить документы, подтверждающие действительность, для того чтобы снять с себя такое пятно. Он был щепетильным по таким вопросам (интересно, какие документы мог бы представить в данном случае Лаврентий Павлович? Справку от мусаватистов, что он работал у них по заданию большевиков? Ведь дело-то было сугубо конспиративное, и доверять бумаге суть бериевской миссии было рискованно — посылали его в контрразведку подпольщики, которых в любой момент самих могли арестовать. — Б. С.). В другом случае он никогда не пропустил бы такой возможности. Значит, он не был в областной организации. Поэтому товарищ Хрущев совершенно прав, когда он заявил: «Был или не был послан партийной организацией, это не увеличивает доверия, когда он раскрыт в наших глазах». Действительно неизвестно, не была ли его работа в контрразведке ширмой для выполнения поручений не от коммунистов, а от других хозяев».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});