О, Путник! - Александр Арбеков

— Понимаю, понимаю, — задумчиво ответил я. — Это как старая чудодейственная икона. В ней концентрируется положительная энергия, под воздействием которой в позитивную сторону меняется структура материи как в ней самой, так и вокруг неё. Кажется, примерно так. Вся суть заключается в правильно структурированной энергии. Что-то в этом роде…

Я до сих пор лежал на кровати, не двигаясь, не испытывая не только никакой боли, но и даже малейших неприятных ощущений в теле. Собственно, и самого тела я абсолютно не ощущал. Я как бы парил в невесомости, мозг мой жил своей отдельной, мистической, сверхъестественной жизнью и был словно отстранён, изолирован от бренной человеческой плоти и её оболочки. Странное ощущение, однако… Не пора ли начать двигаться?

Я сделал над собою усилие, пошевелил пальцами, потом руками и ногами, чуть приподнял и снова опустил голову. Задействованные при этом мышцы слушались меня превосходно. Вслед за ними, как по единой команде, пробудились все остальные части и органы тела. Фу, ну, — слава Богу! Я присел, опираясь на подушки. Резкая боль в спине внезапно пронзила всю мою до этого благостную и невесомую сущность. Я вскрикнул, стиснул зубы, упал обратно на кровать.

— Ваше Величество, разве так можно! — засуетились вокруг меня сиделка, ПОЭТ и два неизвестно откуда взявшихся Гвардейца.

— Где мы находимся? Что это за помещение? — раздражённо спросил я, испытывая сладостное облегчение от погружения в ласковые объятия мягкого и тёплого ложа.

— Как где, Сир!? Конечно же в замке Графа Третьей Провинции! — весело воскликнул ПОЭТ, протягивая мне уже не глиняный, а серебряный бокал тонкой отделки. — За победу, за Вашу блестящую победу!

— За Нашу победу! — облегчённо рассмеялся я и, несмотря на возмущённые протесты сиделки, осушил бокал до дна.

Можжевеловка яростно ворвалась во внутрь меня, как огнедышащий безжалостный дракон, мгновенно всё обожгла, взбодрила и взмутила, потом мягко и приятно затопила мозг. Я глубоко вздохнул, расслабился и улыбнулся.

Как там? «Пускай алкоголики живут меньше, но разве не стоит постоянно получаемое ими удовольствие этих нескольких, всё равно не имеющих никакого смысла, утраченных лет бытия!?». Кто и где это сказал? Кто-то из моих друзей или подруг. Из той, из прежней, пока ещё непонятной и загадочной жизни… Ну, ничего, скоро я всё пойму! Все загадки отгадаю! Дайте время!

— Сударь, пожалуйста, опишите мне вкратце сложившуюся ситуацию, восстановите картину произошедших событий, — поморщился я, обращаясь к ПОЭТУ. — Что-то у меня с головой. Не совсем я в порядке. Помню всё обрывочно, фрагментно и эклектично… Собственно, — мне к этому не привыкать.

— Конечно, конечно, Сир…

— Да, и налейте мне ещё Можжевеловки. А где, кстати, ШЕВАЛЬЕ, как там поживают другие мои соратники?

— В общем-то, дела наши обстоят неплохо. Все более-менее живы и здоровы, — широко улыбнулся ПОЭТ.

— Ну, так начинайте же ваш рассказ!

— С превеликим удовольствием, Сир! Сейчас же всё Вам опишу со всеми подробностями и нюансами! — расцвёл мой Летописец, садясь на своего любимого конька.

— Я вас прошу, уберите из своего повествования все ненужные и мелкие детали, хорошо?! — поморщился я. — Давайте по существу.

— Хорошо, хорошо, Государь, как скажете. Значит, всё происходило так…

ПОЭТ откашлялся, присел на стул около меня, слегка пододвинул к себе канделябр, видимо для того, чтобы придать больший эффект своему повествованию и начал:

— Сир, когда появились полчища пиратов, я не очень-то и испугался, зная Ваши возможности, но всё равно стало как-то тревожно, неуютно и неприятно. Эти ощущения подобны тем, которые возникают, когда набрасываются на тебя неожиданно где-нибудь в сыром подвале несколько крыс. Стоишь ты перед ними с крепкой палкой, знаешь, что отобьёшься, но всё равно испытываешь при этом нехорошие чувства и эмоции. Так и здесь была подобная ситуация… Короче, надвигается на нас эта обезумевшая конная лава. Жуткие, нечеловеческие вопли и визг, топот копыт, шум, пыль и гам, хищный свист стрел, в общем, — кошмарное зрелище! Честно говоря, я не думал, что Вы с АНТРОМ вот так решительно пойдёте в атаку. Разбойников-то было даже для Вас слишком много. Наши доблестные и меткие лучники, конечно, их ряды хорошо выкосили, но всё равно пиратов оставалось достаточно для того, чтобы Вас смять, задавить массой, а там уж всякое было бы возможно.

— Что вы подразумеваете под этим всяким? — насторожился я.

— Сир, а если бы во время битвы нашёлся какой-нибудь храбрый и сильный удалец с огромным острым топором, или с таким же острым мечём, да, зашёл бы Вам за спину, да, извините, умудрился бы снести Вам голову?

— Вы правы, такой вариант развития событий вполне возможен. Я сам об этом уже неоднократно думал, — с досадой проворчал я. — Что толку, если после этого ЗВЕРЬ уцелеет. Что такое Путник без Пса, что такое Пёс без Путника!? Нонсенс… Теряется весь смысл. Бред. Жалкая картина, — я опечалился и загрустил.

— Смысл чего, Сир?

— Если бы мне знать… Ладно, продолжайте, — раздражённо пробормотал я.

— Так вот… Врезались Вы со ЗВЕРЕМ в гущу пиратов и начались там такая рубка, такая давка, такое светопреставление, что я от ужаса аж на время запаниковал, страшно растерялся, к стыду своему выронил из рук перо, онемел, остолбенел, впал в какое-то странное, совершенно идиотское состояние.

— Трансом называется, — весело сказал я. — Ступором.

— Транс, транс… — удивлённо повторил за мною ПОЭТ и глаза его как-то странно стали стекленеть. — А вы знаете, — это слово действительно почему-то подходит к тому моменту, точно отражает моё тогдашнее состояние. Транс, транс… Ступор… Да, ибо…

— Так, — хватит нам трансов и ступоров! Продолжайте, сударь!

— Ах, ну да… Значит, вломились Вы, Сир, в гущу пиратов. ЗВЕРЬ стал страшно реветь, ну, как это он умеет. Началось дикое столпотворение, поднялась паника, всё смешалось. Только и были видны Ваши великолепные, сверкающие доспехи, периодически появляющиеся и исчезающие в этом хаосе. Да, и ещё, конечно, наблюдали мы и за АНТРОМ. Он, красавец наш, вернее, Ваш, производил в рядах разбойников такое страшное опустошение, что они в какой-то момент перестали быть воинским соединением, как таковым, почти полностью потеряли какую-либо организованность, если она у них, конечно, и имелась. Кстати, меня очень сильно удивил один момент. Вы к концу битвы напоминали собою, уж извините за сравнение, разделочную мясную доску, все были покрыты кровью и всякой разной гадостью. А вот ЗВЕРЬ вышел из битвы таким чистеньким да аккуратненьким, словно совершил лёгкую морскую прогулку. Странно, очень странно…