АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

Его отлучки не заметили. Или сделали вид, что не заметили. Сегодня дежурит Вера Ивановна, она очень редко, да, считай, никогда замечаний не делает. Только посмотрит и либо покачает головой, либо кивнёт. И всё.

Уже в халате Крис заглянул в ординаторскую. Вера Ивановна просматривала карту назначений.

— Заходите, Крис, — сказала она по-английски, не поднимая головы.

Крис вошёл и остановился в двух шагах.

— Мы вдвоем сегодня, и много назначений, — он осторожно кивнул, а Вера Ивановна продолжала: — Вам придётся работать за сестру, Крис. Вы уже освоили инъекции?

— Внутривенные плохо, мэм, — тихо ответил Крис.

Она кивнула.

— Хорошо. Внутривенных, кстати, немного. Но пятеро на капельницах. Стерилизаторы загружены. Давайте всё проверим и подготовим, — она наконец оторвалась от бумаг и подняла голову, встретилась с ним глазами и улыбнулась. — Я думаю, Крис, вы справитесь.

Он смущённо покраснел и отвёл глаза. Вера Ивановна учила его и остальных на курсах. Рассказывала она очень просто, понятно и как-то так, что её слова как сами по себе укладывались в памяти. Доктор Юра говорил о ней: "сильный клиницист". Клиницист — это который лечит… Вера Ивановна встала.

— Примемся за работу, Крис.

— Да, мэм, — пробормотал он, уступая ей дорогу.

Вера Ивановна работала методично, её руки двигались неспешно, но очень точно, и потому всё получалось быстро. Крис так старался ни в чём не ошибиться, что все мысли о Люсе, об этом удивительном индейце, вообще обо всём куда-то улетучились.

— Ну вот, когда мы уверены в своих тылах, — Вера Ивановна улыбнулась, и он ответил ей улыбкой, — обойдём палаты.

— Сначала тяжёлых, — объясняла она по дороге, — лёгкие, с хорошим самочувствием уже спят, в эти палаты лучше вообще не заглядывать, чтобы случайно не разбудить.

Крис кивнул и попробовал осторожно высказаться:

— Когда разбудишь, потом трудно засыпают, да?

— Правильно, Крис, — кивнула Вера Ивановна. — А вот сюда надо зайти.

Крис удивился. Этого номера не было в перечне назначений, но Вера Ивановна показала ему на выбивающуюся из-под двери световую полоску.

— Нарушение режима, — вырвалось у него по-русски.

— Совершенно верно, — с этими словами Вера Ивановна решительно открыла дверь палаты.

Двое мужчин повернулись к входящим.

— Так, — строго сказала Вера Ивановна по-русски. — Михаил Аркадьевич. Как следует охарактеризовать человека, нарушающего режим и понуждающего к аналогичному нарушению другого?

— Виновен, — Михаил Аркадьевич встал и, к крайнему изумлению Криса, поцеловал Вере Ивановне поочерёдно обе руки, но не ладони, а тыльную сторону. — Виновен, но заслуживаю снисхождения безоговорочным признанием. Не правда ли, Никлас?

Никлас приглушенно рассмеялся.

— Разумеется, Михаил Аркадьевич.

— Разумеется, Михаил Аркадьевич, — повторила чуть насмешливо Вера Ивановна. — Извольте пройти в свою палату, — и перешла на английский. — Крис, отведите больного.

— Слушаюсь, мэм, — кивнул Крис.

— Не смею спорить с превосходящими силами, — развёл руками Михаил Аркадьевич. — Спокойной ночи, Никлас.

— Спокойной ночи, Михаил Аркадьевич.

Крис посторонился в дверях, пропуская, и пошёл следом. Михаил Аркадьевич улыбчиво покосился на него.

— Вы так серьёзно относитесь ко всем поручениям, Крис?

— Да, сэр, — сразу ответил он.

— Похвально, — Михаил Аркадьевич сказал это так серьёзно, что Крис улыбнулся. — А что за суматоха была днём?

Крис сразу насторожился и неопределённо пожал плечами.

— Ничего особого не было, — сказал он осторожно, но Михаил Аркадьевич, остановившись у двери своей палаты, молча ждал, и Крис понял, что придётся отвечать. — Привезли одного парня, он… из наших, его посмотрели, и… его увезли.

— Краткость — сестра таланта, — улыбнулся Михаил Аркадьевич, — но только сестра.

— Я не понял, сэр, — твёрдо ответил Крис.

— Это очень интересно, — просто сказал Михаил Аркадьевич, — хотелось бы знать подробнее.

— Зачем это вам, сэр? — сдерживаясь, спросил Крис. — Вот ваша палата, сэр. Мне надо работать.

— А почему вы не хотите, чтобы я знал об этом… инциденте? — стал серьёзным Михаил Аркадьевич.

Крис пробурчал что-то неразборчивое. Михаил Аркадьевич терпеливо ждал. Крис тоскливо посмотрел на удалявшийся по коридору халат Веры Ивановны. Вот это влип! Ведь от него не отвертишься. Цепкий. Ну… ну так получай:

— Вы же одного не накажете, а другого не спасёте.

— Совсем интересно, — Михаил Аркадьевич распахнул дверь своей палаты. — Заходи, поговорим.

— Я должен работать, — упрямо повторил Крис.

— Хорошо, — кивнул Михаил Аркадьевич. — Когда сделаешь все назначения, придёшь, — и безжалостно добил: — Я буду ждать.

И вошёл в палату. Крис обречённо вздохнул и побежал догонять Веру Ивановну. А вдруг, пока он будет занят, этот заснёт? Вот было бы здорово.

Когда камера заполнилась сонным дыханием и похрапыванием, Эркин осторожно повернулся набок, натянул одеяло на голову и, наконец-то, остался один. Ну и денёк, всего нахлебался. Хорошо, закончилось всё. Но прижал его этот беляк крепко, думал: всё, не отбиться. Из последнего держался. Нет, Андрея он ему не сдаст. И никому. Парням, правда, в госпитале, сказал, но… Андрею это уже не повредит. Андрей… За что тебе это? Сегодня сорвался у парней и вдруг сам понял… За что? Из Оврага выбрался, голым в декабре, снег ведь лежал, выжил… А сейчас… Я виноват, я, надо было сразу, ты же мне, дураку, говорил, что рвать надо отсюда, нет, дотянул, досиделся, гирей на тебе повис, без меня ты бы уехал, успел, а я… Ох, Андрей, от того Оврага ушёл, так я тебя в этот загнал, прости меня, Андрей, что ещё я могу тебе сказать, придёшь если ко мне мертвяком, я ничего тебе не скажу, всё от тебя приму, и от Жени…

О Жене он и думать не мог: боль как ножом полосовала тело. Эркин закусил угол подушки, сдерживая рыдания, пересилил себя. Откинул одеяло с лица и лёг на спину. Тусклый свет не мешал ему. В Паласах и распределителях тоже свет в камерах не выключали. Надо спать. Мартин говорил: "Думай о дочери. Ты у неё один. Будешь жить, найдёшь". И этот… доктор Юра, Юрий Анатольевич о том же… Может, и впрямь… работы. Он отработает, найдёт Алису… Надо спать. Он потянулся, распуская мышцы. Однако ж промазали его… не жалеючи, тело гладкое, даже внутри рубашки скользит. И запах приятный. Отвык уже от этого всего, а хорошо… Спать. Как же он устал, а закроешь глаза, и койка дрожит и качается, будто он опять в машине… И он не стал бороться с этой качкой, пусть. Он будет спать. Как тогда. Но тогда машина качалась под ним кроватью…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});