Храм фараона - Зигфрид Обермайер

Тут он услышал тихий стук. Пиай подошел к двери и открыл ее. Высокая, стройная женская фигура с лицом, закрытым покрывалом, стояла перед ним. Он отступил назад и впустил ее.

— Это я, — сказала Мерит и отбросила покрывало. Тут внезапно годы разлуки исчезли, вчера пропало, завтра тоже не было, было только это мгновение. Время остановилось. Казалось, что это и правда так, потому что даже капли в водяных часах замолкли: сосуд опустел.

— Ты выглядишь усталым, Пиай, — произнесла Мерит тихим, нежным голосом.

— Я устал от ожидания, маленькая львица, от ожидания тебя.

Он нежно поцеловал ее в губы:

— Как дела у нашего ребенка?

— Чем больше становится Неферури, тем более она походит на тебя.

— Я видел ее и нахожу, что она скорее походит на тебя.

— А серые глаза?

— Она унаследовала мои глаза, это верно. Где твой супруг?

— Он остался в Дельте и занимается единственным, к чему у него есть способность: инспектирует войска. Давай не говорить о нем, не будем тратить время впустую. Как ты живешь? Как твои дела?

— Твои письма сохранили мне жизнь и надежду увидеть тебя снова. Как всегда, работа… Я женился, Мерит. Ее зовут Такка, она бывшая нубийская рабыня. Это и ее заслуга, что я не сошел с ума. Она беременна и унаследует мое имущество. Такка мне хорошая жена.

— Это радует меня, любимый, но она не в счет. Она имеет столько же значения, сколько и Сети. Никому не удастся встать между нами. Никакому человеку и никакому событию не удастся когда-либо вырвать тебя из моего сердца, клянусь именем Хатор и Баст!

Пиай улыбнулся:

— Какие важные свидетельницы! В клятвах нет нужды. То, что мы сейчас стоим друг напротив друга, лучшее доказательство тому, что я в тебе, а ты во мне. Но что будет дальше, Мерит? На этот раз мы не в Суенете и не в пустыне у храмов. Вся твоя семья в Мемфисе, фараон…

— В этом наше преимущество! — прервала его Мерит. — Как раз потому, что мы живем дом к дому, нам будет проще встречаться. Бикет охраняет мою спальню. Я живу в прежнем дворце Туи. Он не охраняется, и я могу приходить и уходить, когда захочу. Нигде нам не было бы так удобно, нигде мы не были бы в такой безопасности.

Пиай не дал увлечь себя ее восторгами:

— Но это, я боюсь, недолго продлится. Царь, да будет он жив, здрав и могуч, прибыл сюда, опасаясь заразы. Скоро он снова захочет вернуться назад.

— Я сейчас здесь, а позже мы должны будем найти другой способ видеться. Раньше ты не был таким медлительным, таким осторожным…

— Тот, кто поработал каторжником в каменоломнях и выжил, никогда не забудет это время и скорее захочет отправиться к Озирису, чем снова туда, где людей превращают в обезумевших шакалов. Ты вряд ли поймешь это, дорогая, даже если я подробно расскажу об этом. Второй раз я не проживу там и десяти дней.

— До этого не дойдет, — твердо сказала Мерит.

— Нет, — сказал Пиай, — до этого больше не дойдет.

Они полночи проговорили о прошлом, о своих заботах и мыслях. На сердце у них стало легче и радостнее, однако, когда Пиай обнял свою любимую крепче и она почувствовала его желание, она отодвинула его от себя:

— Сегодня нет, мой друг. В эти часы мы снова стали доверять друг другу, наполнили тени прошлого светом и изгнали их. Сегодня речь еще шла о Такке и Сети. В будущем мы не захотим говорить о них, поэтому я прошу тебя даже в доверительном разговоре ничего не говорить обо мне своей супруге. Она не должна беспокоиться. Я беру лишь твое сердце, твое тело она может сохранить.

— Ты не хочешь больше никогда со мной… — спросил Пиай с наигранным замешательством.

— Посмотрим… Может быть, годы в пустыне сделали тебя неспособным к физической любви? Кто знает?

— Спроси Такку, — ответил Пиай, смеясь.

Они вернулись к привычному старому тону своих разговоров и простились долгим поцелуем. Пиай передал ей свой разговор со стражниками, и она громко рассмеялась.

— Сюрприз для фараона? Ты почти так же изобретателен, как хозяин поместья, который не хочет платить налоги.

— Хорошее сравнение. Но известно, что влюбленные хитрее и изворотливее, чем все остальное человечество. В моем случае речь идет о том, чтобы выжить, как это уже было однажды.

— В моем случае также. Жизнь без тебя — это не жизнь.

Она исчезла в ночи.

Фараон поручил своему сыну Хамвезе подготовку праздника Зед. Хотя у Хамвезе хватало времени на подготовку, все же это был не обычный праздник, который отмечается каждый год и церемонию которого каждый помощник жреца знает во всех подробностях. Юбилейное торжество к тридцатому году правления за тринадцать столетий правления фараонов, как выяснил Хамвезе, праздновалось едва ли десяток раз на полном основании, то есть когда правящий царь действительно правил тридцать лет. Некоторые цари умудрялись праздновать Зед на десятом или пятнадцатом году правления.

— Я бы никогда не осмелился назначить празднование Зед преждевременно, мне кажется это святотатством.

— Ты не должен это так воспринимать, отец, — возразил Хамвезе. — Судя по сообщениям, в большинстве случаев это были не настоящие юбилеи. Многие из твоих предшественников появлялись в храмах и дворцах в одежде и с атрибутами праздника Зед, чтобы этим произвести заклятие будущего. Другими словами, они пробовали уже в первые годы своего правления роль, в которой хотели выступать на своем настоящем юбилее, но до этого доходило крайне редко. Последний настоящий праздник Зед праздновался твоим высокочтимым предшественником Озирисом-Аменхотепом более ста тридцати лет назад. В соответствии с традицией он устраивал после этого каждый третий год новый праздник Зед. Два из них он смог праздновать, а потом…

Рамзес улыбнулся:

— Говори об этом спокойно, мой сын. А потом он отправился в Закатную страну. Но я думаю, однако, праздновать тысячи тысяч праздников Зед… Кто знает, может быть, я последний царь страны, который правит вечно…

Ошеломленный Хамвезе взглянул на своего отца. Это он серьезно или же играет словами?

Фараон добавил:

— Тридцать лет — это уже долгое время.

— Почти человеческая жизнь. Мы предполагаем, что цари до объединения страны в том случае, если они так долго сидели на троне, должны были отрекаться от престола. Вероятно, их даже убивали. В те времена еще не умели писать, поэтому мы можем только высказывать предположения. Тогда Обеими Странами владели несколько царей, часто были войны. Предполагалось, что властитель, который правил уже тридцать лет, то есть пережил пятьдесят или более разливов Нила, теряет свою силу и больше не в состоянии вести своих людей на войну, поэтому, чтобы сохранить внутренний мир, на трон сажали молодого преемника, а старого убивали. С тех пор как страна объединилась, подобные варварские обычаи потеряли смысл. Теперь имеет место чудесное омоложение, и царь остается на троне. С твоего разрешения, отец, ты не нуждаешься в празднике Зед. Тот, кто не стареет, не нуждается в омоложении…