Бьёрн Магнуссон - Добрый Волдеморт

уже было собрался остановить пытку, когда вокруг Геллерта появилось жёлтое свечение, его подняло в воздух и снова вернуло на койку. Травмы начала зарастать, и через несколько секунд Гриндевальд выглядел так же, как и пять минут назад. Самое удивительное, что луч «Круциатуса» сразу погас, как только тело Геллерта на полу засветилось. «Что это за магия? — оторопел от удивления Дамблдор и нахмурился, — а если попробовать так?»

Он снова поднял палочку и начал колдовать, накладывая на Гриндевальда одно заклятье за другим. Все они действовали безупречно, Геллерт орал от боли или истекал кровью. Однако как только боль и травмы доходили до какого-то предела, всё прекращалось, а тело Гриндевальда восстанавливало первоначальное состояние.

Через два часа Дамблдор растерянно посмотрел на бывшего друга. Он испробовал на нём всё. Ну, кроме смертельных заклинаний, пожалуй. Однако Геллерт только презрительно скалил щербатый рот, периодически сплёвывая кровь из прокушенной губы, и хихикал.

— Ты ещё не устал, дерьмо тролля? — выплюнул Гриндевальд, когда в зарешечённое окошко проник лунный свет. — Шайсе. Как отвратительна твоя морда, Альбус. Ты похож на больную обезьяну, только с бородой. Жалкое зрелище, du alter schwuchtel.

Дамблдор зло посмотрел в насмешливые глаза бывшего друга и со всей силы ударил легилименцией. Он мгновенно провалился в сознание Гриндевальда и закружился в калейдоскопе воспоминаний о примитивном быте заключённого, стремясь прорваться всё глубже. Однако кроме однообразной картинки, как Геллерт проводит бесконечность в каменном мешке, в сознании Гриндевальда не оказалось ничего. Дамблдор разочарованно вынырнул из разума Геллерта и почувствовал, как по подбородку бежит тёплая кровь. Выругавшись, он немедленно наложил заклинание, останавливающее носовое кровотечение, и уничтожил все следы перенапряжения.

Гриндевальд минуту сидел неподвижно, а потом его глаза стали осмысленными, а лицо вновь искривилось в жутком оскале:

— Как я соскучился по тебе, мой сладкий. Только что-то твои ласки перестали доставлять мне удовольствие, Альби. Шайсе! Наверное, ты постарел, — и Гриндевальд разразился безумным хохотом, перешедшим в кашель.

— «Круцио!» — рявкнул взбешённый Дамблдор, и Геллерт снова упал на камень. Не став дожидаться, пока магия восстановит его тело, Альбус прекратил пытку и зло сверкнул очками.

— Мне нужны ответы, Геллерт. Иначе я, клянусь, отрежу голову твоей тётке. Думаю, Батильда будет рада узнать, кого сто́ит благодарить за смерть в последний миг своей никчёмной жизни. А ведь есть ещё мальчишка. Кем тебе приходится Вильямс? Отвечай! И только попробуй солгать, я это сразу почувствую, — зло оскалился Дамблдор. Сейчас он ненавидел Гриндевальда до темноты в глазах и шума в голове. Прокля́тая тварь, он снова стоит между Альбусом и Высшим благом.

Если бы его сейчас видел кто-нибудь из Ордена Феникса, или упаси Мерлин, профессора из Хогвартса, они бы очень изумились облику своего лидера. Лицо великого светлого волшебника кривилось яростью, борода была похожа обоссаный галстук парижского клошара. Его пальцы, покрытые пигментными пятнами, скрючились, как когти у хищной птицы, а магия источника меньше всего походила на светлую.

— Шайсе! Я не знаю никакого Вильямса, — выплюнул Гриндевальд. — Ты идиот, Альбус! Я всегда так считал. Мерзкий бородатый тупица! Можешь убить и тётку, и этого щенка, да хоть всю Англию уничтожь. Мне плевать на них всех. А лучше убей меня. А-ха-ха-ха!

— У тебя были дети? — Дамблдор впился в бегающие глаза Гриндевальда, напрягая всю возможную силу, чтобы уловить мельчайшие отголоски лжи.

— Шайсе! — снова выругался Гриндевальд. — У меня никогда не было детей, ни родных, ни приёмных! Я один, как и ты, дерьмо тролля!

Дамблдор понял, что тот не солгал ни единым словом, и длинно выругался, мешая английские и французские выражения.

— Что, мой сладкий? — насмешливо скривился Гриндевальд. — Ты что-то не учёл? Ай-яй-яй, великий светлый волшебник ошибся, мать-магия. Шайсе, какая досадная неприятность!

— «Круцио!», — заорал во весь голос Дамблдор, в бессильной злости. Он с явным удовольствием наблюдал, как корчится на полу Гриндевальд. Правда, длилось это недолго. В судорогах тот, будто специально, разбил себе голову, и бывшего тёмного лорда снова окутало золотое свечение, уничтожая «Пыточное» заклинание.

— Ты сошёл с ума, Геллерт… — выдохнул Дамблдор с брезгливым изумлением и как-то резко остыл. — Я-то думал, ты пытаешься издеваться надо мной, и лишь теперь понял. Время не пощадило твой разум, бывший тёмный лорд, бывший друг. Ты всё же нашёл свой способ уйти от возмездия. Ты убил в себе разум!

Гриндевальд насмешливо смотрел на Дамблдора, скрестив на впалой груди худые руки, и качался на кровати. Его худая фигура в лохмотьях, забрызганных кровью, внушала Альбусу отвращение, а седая всклокоченная борода казалась бурой в полумраке камеры. Только правый голубой глаз, на искалеченном пытками лице, по-прежнему безумно горел.

— Я милосердно оставлю тебе жизнь, как сделал это и в прошлый раз! — величественно загремел Альбус. — Доживай свой век, ничтожество. Без той силы, что досталась мне по праву победителя, ты никто!

Он резко развернулся и вышел из камеры, не забыв приложить ключик к светящемуся контуру. Стена за его спиной стала быстро становиться осязаемой, но пока превращение не закончилось, издевательский взгляд Гриндевальда продолжал буравить Альбуса.

«Геллерт в который раз доказал, что в нём нет ничего доброго и светлого», — Альбус медленно спускался по ступеням, подсвечивая себе «Люмосом», и продолжал размышлять: «Какой нормальный волшебник не боится за своих близких, тем более за наследника и внука? А может, гоблины подстроили всё? Вильямс на самом деле не родственник старухи Бэгшот и Гриндевальда? Да ну, бред. Коротышки под клятвами, это невозможно. А может, Геллерт не знает про мальчишку, поэтому не врёт? Он не солгал мне, я бы это почувствовал, — Альбус вышел из крепости под холодное звёздное небо и вздохнул. — Даже жаль, что он сошёл с ума. Не понимает теперь, негодяй, за что несёт наказание».