Теория государства и права: Учебник для юридических вузов. - Анатолий Венгеров

Но надо учитывать и юридическую методологию, которая формируется для изучения сферы законности под влиянием различных политических, идеологических факторов. Все же нарушения законности и ныне имеют широкое распространение, и многочисленная армия юристов в конечном счете работает на укрепление законности, сокращение разрыва между формальным и фактическим положением личности.

Законность имеет и международное значение как одно из условий современного существования цивилизации — в технологической, экономической сферах. Законность должна обеспечивать экологический императив, построение правового государства и осуществление многих иных юридических, политических идеалов и ценностей.

Законность может иметь разные уровни, разную степень соблюдения права и прежде всего законов. Поэтому она еще и процесс достижения этой цели.

На предыдущем этапе отечественной теории государства и права законность и правопорядок были одними из узловых вопросов научного знания.

Советское социалистическое государство вмешивалось почти во все сферы жизни гражданина, личности, причем обеспечивало оно себе эту возможность, почти беспредельную степень вмешательства изданием и применением соответствующих законов. Поэтому объективной задачей было теоретическое изучение того, как во-первых, законы и их исполнение работали на тотальное огосударствление личной жизни, общественной деятельности каждой личности, во-вторых, как законы и их исполнение защищали органы государства, должностных лиц, чиновников-распределителей от угроз поставить их под контроль общества, граждан, лишить привилегий, и, наконец, в-третьих, как законы и их исполнение обеспечивали безопасность личности, а также дарованную в ограниченных размерах этой личности свободу, например свободу голосовать, именно голосовать, а не выбирать. По существу — все это и охватывалось фактически понятием законности, причем социалистической.

Призывали за социалистическую законность бороться, причем «бороться культурно», «укреплять» ее, устанавливать единообразное понимание и практическое осуществление («чтобы не было законности калужской и казанской»), определяли социалистическую законность как охрану социалистической собственности и ничего более и т. п.

Подчеркну, что если не иметь в виду социальных целей установления режима законности на этом этапе отечественной истории, если не знать содержание многих законов, соблюдение которых должно было обеспечивать законность, формы и способы ее поддержания (ГУЛАГ, внесудебные репрессии и т. п.), то сами по себе теоретические подходы к законности вполне соответствовали идеологии и политике тоталитарного и фактически унитарного социалистического государства.

Некоторые теоретики вообще развивали концепцию так называемого государства социалистической законности, противопоставляя эту концепцию идее правового государства, всячески обрушивались на правовое государство как на буржуазную фикцию, как на прикрытие кулачного права, которое буржуазия применяет фактически против трудящихся.

Да и сама концепция социалистической законности на предыдущем этапе в теории права использовалась все для того же формационного подхода, для противопоставления буржуазной и иным «эксплуататорским» законностям. Мол, эти законности формальны, прикрывают зверские расправы буржуазии с трудящимися и т. п. И только социалистическая законность объявлялась верхом совершенства, «подлинной демократией», целью всего правового развития социалистического общества.

Покажу на одном примере как конкретно шло теоретическое обоснование «социалистической законности», шельмование «буржуазной законности», какие убийственные для общества выводы делались из этих теоретических положений.

Уже в начале 30-х годов в партии, да и в государстве будущий прокурор СССР Вышинский стал главным юридическим теоретиком, идеологом, обеспечивавшим правовое прикрытие всем хорошо известным преступлениям Сталина и его подручных.

В 1933 году он сделал доклад защитникам, работающим в Московской областной коллегии, для, как отмечалось, «поднятия качества защиты». Доклад содержал ряд тезисов-догм [29]. Вышинский утверждал, что буржуазная законность полностью загнила, разложилась, распалась, сменилась прямым террором. Революционная, социалистическая законность непрерывно укрепляется, расцветает, служит трудящимся. «Одряхлела буржуазия, — утверждал идеолог, — одряхлела и буржуазная законность. Пришло время сдать ее в архив» [30].

И в качестве аргументов, а о них следует знать юристам, задает риторический вопрос: «Сколько убито за последний год по сравнению с 1930 г. в капиталистических странах?» (Вышинский не снисходит до того, чтобы сказать, о каких странах идет речь и какими источниками он пользуется.) Оказывается, что в 1930 г. было казнено без суда 65,5 % всех убитых, казнено по суду 34,5 %. В 1931 г. казнено без суда 80,2 %, казнено по суду 19,8 %. В 1932 г. убито, т. е. казнено без суда 97,7 %, казнено, т. е. убито по суду — 2,3 % (читатель уже может догадаться, что Вышинский попросту каждый раз добавляет разницу до 100 %). «А где же закон? Где же буржуазная законность?» — лицемерно вопрошает докладчик. (Увы, аналогичная статистика о жертвах 1937–1938 гг. в его собственной стране никогда не будет оглашена Вышинским.). «Причины разложения и гибели буржуазной законности те же, что и причины разложения и гибели буржуазного парламентаризма и буржуазной демократии», — продолжал докладчик.

Следующим идеологическим прикрытием всех извращений и деформаций общества — от «уже построенных основ социализма» в середине 30-х годов до «развитого социализма» 70-х — начала 80-х надолго станет и другое положение Вышинского. Со ссылкой на Сталина, он скажет: главное в революционной законности — почему ее по праву называют социалистической — это то, что ее основой является охрана и защита социалистической общественной собственности, потому что, как говорил Сталин, «основная забота революционной законности в наше время состоит, следовательно, в охране общественной собственности, а ни в чем-либо в другом».

Человек с его правами, свободами, обязанностями, ответственностью, с его социально незащищенностью напрочь исчез у Сталина и Вышинского из сферы революционной законности. Человек теоретически и практически превращался в винтик государственного механизма, был заслонен надолго «государственными интересами», «плановыми заданиями», «Великими стройками», «социалистической собственностью», «укреплением и защитой социалистического строя».

Тезис-догма следующий: революционное насилие, самые резкие репрессии оправдываются высшими принципами, на которых строятся новый общественный уклад, той целью, к которой стремится социалистическое общество. «В этом оправдание тех ударов нашего закона… которое мы бросаем на головы и наших врагов и недисциплинированных, непокорных пролетарскому государству сынов самого рабочего класса, трудящихся масс…».

Таким образом, в сфере законности у Вышинского цель стала оправдывать средство. Он требует покорности и подчинения государству, а если вдуматься, покорности и подчинения трудящихся бюрократическому аппарату, который олицетворяет это государство в сталинской модели социализма. И для достижения этой цели можно репрессировать непокорных трудящихся.

Еще один тезис-догма: буржуазное правовое государство — это олицетворение такого же кулачного права, как и в средневековье. Ему противостоит государство революционной, подлинно социалистической законности. Вышинский особенно подчеркивал: «вот что представляет собой это хваленое „правовое государство“ — олицетворение такого же кулачного права, но только более утонченного, более рафинированного, более цивилизованного, чем кулачное право варварского самодержавия».

И, наконец, важный организационный тезис-догма: государству революционной законности адвокатура не нужна. Нужны защитники, которые в своей работе должны заботиться об интересах этого государства. А в чем состоят, по мнению Вышинского, пороки адвокатуры? «Прежде всего, они заключаются в том, что советский адвокат рассматривает свою работу в советском суде больше с точки зрения интересов своего клиента, чем с точки зрения интересов пролетарского государства в целом». А вот советский защитник не должен забывать о том, что обвинитель, прокурор, облеченный доверием пролетарского государства, действует во имя интересов советского государства.

Я так подробно цитирую доклад Вышинского в 1933 году, поскольку подобное отношение к законности существовало в Российском государстве несколько десятилетий. А убрать частных, именно частных адвокатов из судебной системы и заменить на угодливых, послушных защитников, Вышинский постарался уже в 1933 году. Разве могли бы состояться политические «процессы» 1937–1938 годов, если бы в них участвовали частные адвокаты. Вот какой была фактически идеология и практика социалистической законности многие десятилетия и вот от чего с таким трудом уходит и настоящее время российская государственность и современная теория права [31].