Россия и последние войны ХХ века - Ксения Мяло

Так не слишком ли много совпадений для того, чтобы счесть их случайными? Лорд Джадд, один из членов созданной в марте 2001 года совместной комиссии депутатов Госдумы РФ и парламентариев Совета Европы (в ее состав вошел также и уже известный читателю Рудольф Биндиг), буквально жаждет крови и заявил, выступая в Госдуме, что одного дела полковника Буданова ни в коем случае недостаточно и что у экспертов различных международных организаций "имеются данные о десятках преступлений такого рода". Вопрос о преступлениях боевиков был опять обойден молчанием, зато Москве было дано понять, что проблемы Чечни она отныне должна и будет решать под бдительным контролем ПАСЕ - даже в том, что касается решения вопросов о свободе передвижения, функционирования блокпостов, выдачи удостоверений личности и т.д. Так вот это и называется восстановлением суверенитета России над ее собственной территорией - восстановлением, за которое была заплачена такая дорогая цена?!

В довершение всего, 28 февраля "Независимая газета" предоставила свои страницы для уже упоминавшегося интервью с Асланом Масхадовым. Не говоря о том, что сам факт такого интервью окончательно превращает в фарс как все предшествовавшие ему, так и, возможно, грядущие спецоперации по задержанию лидеров боевиков, именно об интервью в данном случае можно говорить весьма и весьма условно. Вместо интервью с острыми и нелицеприятными вопросами читатель получил скорее манифест, заявление ичкерийского президента, слегка разбавленный, по условиям жанра, беззубыми и весьма почтительными репликами интервьюера; Масхадов, таким образом, получил возможность под занавес отхлестать и без того как-то исподтишка, без подобающих ей атрибутов чести выводимую Российскую армию. И засвидетельствовать, что она вновь потерпела поражение. По сути, главное содержание беседы и составляет изложение Масхадовым условий капитуляции России. При этом он очень жестко расставляет все точки над "i" и выбивает карты из рук любителей порассуждать на тему, что, мол, Масхадов - это одно, не надо отождествлять его с террористами. С ним можно вести переговоры, а вот Басаев и Хаттаб - совсем другое, у них "руки по локоть в крови", о переговорах с ними, конечно, речи быть не может и т.д. и т.п. Масхадов вносит полную ясность: переговоры с ним - это также переговоры и с упомянутыми лицами. "...Я хочу сказать, что не надо отделять Басаева, Гелаева, Хаттаба от движения сопротивления. Они определенная часть сопротивления Российской армии. Они, как и все, воюют с российскими оккупантами под единым командованием".

И далее - в ответ на вопрос о практически ежедневных терактах в Чечне: "Не проводится ни одной операции без моего ведома. Ежедневно в 18 часов я получаю сводки от оперативных управлений. Я в курсе каждого подбитого БТРа, убитого солдата, офицера. Честно говоря, такого централизованного управления у нас не было даже в той войне".

Корреспондент не посмел - или не захотел? - обеспокоить человека, называющего себя чеченским президентом, вопросами ни о терактах в Алхан-Юрте и других местах, где жертвами стали простые чеченцы (даже не представители сотрудничающей с федеральной властью местной администрации), ни о заложниках и рабах, ни о диких зверствах, запечатленных пленкой из попавшего в руки федералов видеоархива Масхадова. И такая "деликатность" позволила последнему прямо обвинить в похищениях людей "российских ястребов", которые - как следует из контекста - одни только и мешают цивилизованным переговорам двух президентов, пусть и опосредованным.

Можно ли представить себе, чтобы в американской печати во время войны в Заливе или во время натовской агрессии в Косово появилось подобное интервью с Саддамом Хусейном или Милошевичем? Негативно оценивая эти войны как неправедные, я, тем не менее, не могу не признать, что и власти, и пресса в США соблюдали по отношению к своей армии честные правила игры. Чего нельзя, к сожалению, сказать об РФ. Если же учесть, что обличительный манифест Масхадова, условно названный "интервью", появился на страницах едва ли не самой известной и читаемой "в верхах" московской газеты в канун годовщины гибели роты псковского десанта под Улус-Кертом и что, разумеется, не последовало никакого "осуждения со стороны государственных структур", на возможность которого намекала газета в преамбуле, то вывод напрашивается самый тягостный. А именно: армии было с предельным цинизмом продемонстрировано, что по отношению к ней вообще никто не обязан соблюдать никаких правил, даже минимальных протокольных правил приличия. И что игра сыграна.

В октябре, сразу же по принятии Путиным решения о пересечении Терека федеральной группировкой, "НВО" писало: "Эксперты российских спецслужб, имеющие контакты с представителями чеченской оппозиции, анализируя причины обострения обстановки на Северном Кавказе, ход боевых действий и перспективы урегулирования в Чечне, отмечают, что о развитии ситуации по нынешнему сценарию было известно довольно давно. Однако, по всей видимости, доклады спецслужб либо не доходили до руководства России, либо они вписывались в некую скрытую канву развития внутриполитических процессов". Может быть, это, последнее, и имеет в виду Масхадов, заявляя в своем манифесте-интервью: "Я никогда не боялся военной победы Российской армии и с самого начала знал, что она проиграет"?

В феврале 2001 года, когда уже официально объявлено о начале вывода войск, в контексте столь же странного окончания (если, конечно, считать это окончанием) войны, сколь странным было и ее начало, можно уверенно делать выбор в пользу второго "либо". Вот только между началом и концом протекла теперь река крови - сродни той, о которой повествует самая, может быть, страшная и трагическая из русских былин, "Сухмантий". Очень древний мотив рождения реки из крови героя здесь вписан в острый сюжет конфликта богатыря Сухмантия Одихмантьевича с князем Владимиром, и веет от всей былины каким-то пронзительным предвидением стольких напрасных, неоцененных жертв русского воинства, непреходящей актуальностью, впечатления которой не оставляют другие былины богатырского цикла. Сюжет же по видимости прост: князь Владимир, пируя в своей киевской гриднице, хочет, для полноты веселья, заполучить "белу лебедь живьем", за которой и посылает Сухмантия. Последнему, однако, вместо замысловатой охоты приходится сражаться с "силой татарскою". Князь, недовольный неисполнением своего приказа, повелевает бросить богатыря в погреб. И лишь когда Добрыня Никитич подтверждает правоту Сухмантия, Владимир готов обласкать ввергнутого в немилость героя. Но - выйдя из погреба, герой срывает "листочики маковые", которыми на поле боя прикрыл свои раны, срывает их, приговаривая:

"Потеки, Сухман-река,

От моя от крови от горючия,

От горючия крови, от напрасныя".

Итак - на одном берегу этой реки вновь ошельмованная армия, кажется, не вполне понимающая, что же с ней, в конце концов, произошло. А на другом? Те же взрывы, обстрелы, боевики в каждом селе, страх и неуверенность, хотя и по разным причинам, гражданского населения - и чеченского, и жалких остатков русского. Наконец - 300 тысяч беженцев в лагерях Ингушетии, словно специально для высоких делегаций и прессы иллюстрирующих ужасы войны и варварство армии. О почти таком же количестве русских и русскоязычных беженцев, поток которых шел еще с дудаевских времен, никто не вспоминает, хотя их-то обустройством, даже в палатках и вагонах и на подачки гуманитарной помощи, вообще никто не занимался.

Кажется, их не имеет в виду и министр РФ по Чечне Владимир Елагин, выступивший с весьма странной инициативой: "разработать систему компенсационных выплат жителям Чечни за утерю кормильца или за потерю здоровья как в ходе нынешней контртеррористической операции, так и с начала правления Дудаева" ("Независимая газета", 20 февраля 2001 года. - Курсив мой - К.М.) Это похоже на репарации, но даже если допустить, что Россия, в лице своего руководства, почему-то решила их платить, то непонятным остается, почему нужно платить за весь период "с начала правления Джохара Дудаева"?

Во-первых, в тот период пострадало, главным образом, русское население республики, но ему, похоже, никто ничего платить не собирается. Во-вторых, Дудаева поддержала огромная часть чеченцев (см. "Предуготовление к войне"), и они, как и каждый народ, должны нести ответственность за свой выбор. В-третьих, в 1991-1994 годах Чечня совершенно полновластно распоряжалась нефтью - как собственной, так и поступающей из России, что также подробно описано выше, и, стало быть, получала огромные деньги. О каких же компенсациях за этот период - еще до ввода войск 11 декабря 1994 года может идти речь?

И, наконец, last but not least (последнее по месту, но не по назначению): если бы даже Россия почему-либо и должна была платить эти компенсации, то разве не довольно того, что, согласно постановлению правительства РФ, все средства от реализации нефти, восстановление добычи которой возложено на "Роснефть" и которая идет полностью на экспорт, возвращаются в республику? А ведь за годы дудаевского и масхадовского правления, по оценке экспертов, из республики уже утекло нефти едва ли не больше, нежели осталось извлекаемых запасов в ее недрах, которые вице-президент "Роснефти" Николай Борисенко оценивает в 35 млн тонн. Кроме того, по словам того же Борисенко, и сегодня в Чечне похищается до половины добываемой нефти: надежная охрана так и не налажена. Наконец, вся добытая с января (когда "Роснефть" приступила к работе в Чечне) по май 2000 г. нефть (около 36 тыс. тонн) исчезла по каналам созданной Николаем Кошманом отдельной компании "Грознефть" ("Сегодня", 23 февраля 2001 года).