Содержательное единство 1994-2000 - Сергей Кургинян

Вопрос не в этом – а в том, могло ли быть что-то другое в условиях распада империи. Мог ли быть иным российский неимперский коммунизм? Умеренный, фундаментальный – любой? Мог ли он не нести в себе многомерную травму соучастия в распаде и необходимости включаться в неимперское существование? И каково в этой многомерности травмы то измерение, которое я называю "специальным"? Продуманно-провокационным то есть. С "макашовизацией" наряду со всем прочим. Это вопрос прежде всего к самим коммунистам.

Часть 5.

Власть: самоисчерпание или ?..

Но это вопрос и к тем, кто будет выключать свет в окнах. Тем самым не просто выражая правомерную скорбь по поводу зверски убитой женщины и принципиального политика, но и солидаризируясь с тем ДЕЛОМ, которое изначально несло в себе все, против чего теперь негодуют люди, продолжающие оставаться ревнителями ДЕЛА. Тем самым распространяя "высокую политическую шизу" и на себя, и на себе подобных.

Настоящим долгом перед тем лучшим, что несло в себе демократическое движение, является не мобилизация старых энергий ненависти и не задействование пронафталиненных ритуалов. В час действительного испытания этих сил, сурового испытания, коим является убийство Галины Васильевны (кем бы ни был убийца) – силы эти должны начать процесс самоочищения. Сейчас – или никогда! Немедленно и со всей возможной глубиной и суровостью.

Сначала – признание фундаментальных своих ошибок. Потом – новый этап самоидентификации на основе этого признания для сохранения собственных стержневых ценностей. И только потом – борьба. Все остальное – путь к гибели. Гибели власти. Гибели общества. Звериной и бессмысленной войне всех против всех и неизвестно за что.

Еще и еще раз, отключив свет и оставшись в темноте, спросите себя: можно ли было, разваливая СССР, проповедуя национальные революции, накачивая ненависть к коммунизму, разрушая индустриальный уклад и бросая народы в пучину нового средневековья, не нарваться на все виды фашизма, включая русский? Можно ли было, согнав и унизив десятки миллионов русских разного рода "национальными исключительностями", не обеспечить все предпосылки для погромщиков и погромов?

И если в чем и есть тайна – так это в том, как мало русский народ поддается на все подобные провокации, как прочно сидит в этом народе "имперский ген", выбиваемый все эти годы из него чудовищными надругательствами. Инстинкт самосохранения срабатывает вопреки всему. И – понимание действительного места в мире, подлинной роли в истории. Но это все не беспредельно. А потому перейдем от рассмотрения прошлого к рассмотрению будущего.

Б.Березовский выступает с идеей запрета КПРФ в связи с пронизывающим ее антисемитизмом. Б.Березовский умен. И он достаточно крупная фигура для того, чтобы ценить свои высказывания. Он не хочет выступать в роли пугала. Он хочет быть творцом сбывающихся высказываний. А раз так, то всмотримся в существо его предложения.

Нельзя запретить КПРФ, не разогнав Думу. Нельзя, разогнав Думу, не опрокинуть правительство. То есть кому-то, может быть, кажется, что и можно, и даже удобно. Но это от лукавого. Это тактические малые приобретения с совершенно сокрушительными последствиями.

Нельзя, опрокинув правительство, не спровоцировать острейший политический и экономический кризис. Нельзя в условиях подобного кризиса выбрать новую Думу, которая не будет 70-процентно антивластной, то есть именно "красно-коричневой". Как это будет называться, что заменит КПРФ – это вопрос отдельный. Людей, лидеров – что, за решетку сажать? Чьими руками?

Это самый главный вопрос. Повторю, что неантисемитский антикоммунизм уже в 1993 году не мог без своего союзника – антикоммунизма антисемитского. Ну, предположим, что с 1993 по 1996 год между ними все "болталось" в окрестности паритета. Предположим далее, что в 1996 году неантисемитский антикоммунизм (убрав свой антикоммунизм в дальний ящик и выведя Ельцина на трибуну Мавзолея без стыдливой занавески) мог победить на выборах и отбросить своего антисемитско-антикоммунистического партнера. Получив потом Лебедя. И схватившись за Куликова. И отбросив его.

Говорил, говорю и буду говорить вновь: если уж власть и могла каким-то образом играть на поле антикоммунизма, то только выстроив прочный консенсус между упомянутыми русской и еврейской партиями. И отбросив крайности в этом вопросе. И выстроив подлинный паритет. Но власть этого делать не хотела и не могла.

Начать вопить о том, что в "Письме 13-ти" все фамилии из того разлива, о котором говорил Макашов, мог только безумец. И только безумец, руководимый даже не жаждой власти, а глюками, мог начать тыкать ножом в несчастного бизнесмена из фонда спорта, суля другим такую же участь, и ставить подножки своим партнерам по выборам, раскручивая скандал с "черным налом", без которого, признаем честно, не обходилась ни одна из сторон, действующих на выборном поле.

Но разве дальнейшее развитие событий не показало тупиковость стратегии и другой стороны? Чего стоили все спектакли с Куликовым? Чего стоят сегодняшние "политические синдромы", в которых все танцы организуются "от печки" того же самого неприятия? Если две группы в пределах одной партии власти ненавидят друг друга больше, чем своих противников, если правит бал не логика, не интересы страны, а слово на букву "ж", выкрикнутое совершенно пустой фигурой, которую сладострастно обсуждают, превращая то ли в демона, то ли в героя – чем это может кончиться, кроме развала политической системы?

Часть 6.

"Городовой"

Но радения "вокруг "Ж", которые уничтожили победу партии власти в 1996 году и лишили общество шанса на выстраивание какого-то уклада, какой-то нормальной жизни и какой-то (пусть остаточной) государственности, могли вестись в режиме хотя бы "относительно мягкой политической склоки" только потому, что неантисемитский антикоммунизм плыл в потоке событий и не собирался мобилизовать репрессивные аппараты в общероссийском масштабе. Теперь началась раскрутка напряженности. Если имеет место классический ее вариант, то жертвами политического террора должны становиться крайние и знаковые фигуры двух враждующих лагерей. Я не хочу называть имена, чтобы не "спугнуть" хрупкие шансы это предотвратить! Но если есть "третья сила" и есть "стратегия напряженности", то действия будут именно такими.

Если же вопрос идет о репрессиях, на которые кто-то не хочет идти, предвидя крах для себя и распад страны, то есть об убийстве Кирова во втором варианте, то начнется выбивание фигур с одним идеологическим знаком. И тогда стоит присмотреться к взрыву около Кремлевских ворот. И к апелляции к очень знаковой теме "Храма на крови".

Есть и еще один вариант – наиболее банальный. Мол, занимайтесь, любезные, Старовойтовой и не лезьте в другие дела со стратегической подоплекой, в том числе и финансовые. Но последний вариант слишком мелкотравчат, а первые два одинаково предполагают, что после "раскачивания лодки" будет призван городовой. Кто он?

Будем помнить при этом, что неантисемитский антикоммунизм сильно истрепал себя с 1996 по 1998 год. А 17 августа 1998 года стало почти окончательным приговором данному политическому движению, всему либеральному проекту в целом. И это необратимый процесс! Что бы кому ни казалось. Ну и?

Часть 7.

Алгебра политического процесса

Так что теперь? Что мы видим? Чем стало убийство Г.Старовойтовой в политическом смысле слова?

Первое. Либеральный (неантисемитский) антикоммунизм "становится на тропу войны".

Второе. Сам этот либеральный (неантисемитский) антикоммунизм никакую тропу войны не потянет. Он истощен, скомпрометирован, оторван от базы в силовых структурах, он ведет войну с этими силовыми структурами.

Третье. Либо он хочет просто взорвать себя и страну, либо он будет искать союзника на антикоммунистическом поле. Вторым и главным признаком вставания либерального антикоммунизма на тропу войны должна бы была стать не демонстрация возможности союза между Явлинским и Чубайсом ("тех же щей"), а манифестация подлинной и глубокой дружбы между Березовским и Коржаковым. Тогда было бы ясно, о чем идет речь.

Четвертое. Поскольку речь идет не об этом, то фигура антикоммунистического силовика, способного мобилизовать силовой потенциал в условиях глубокого экономического и политического кризиса – более чем проблемна. Это мог бы быть Лужков. Но с ним воюют. Это мог бы быть, наверное, Примаков. Но его торпедируют вместе с Думой. Так кто это? Лебедь, что ли? Чубайс пока говорит, оплакивая Галину Васильевну, лишь о демократических союзниках и Черномырдине. Как говорил герой О'Генри по подобному поводу, "песок – плохая замена овсу"…

Пятое. В любом случае ценой за силовую услугу, вытекающую из всех телодвижений либерального антикоммунизма, порожденных убийством Старовойтовой, должна быть смерть самого либерального антикоммунизма. Такова диалектика того исторического ДЕЛА, в честь торжества которого будет скорбно гаситься свет в окнах.