Собрание сочинений в 10 томах. Том 9 - Генри Райдер Хаггард

Когда они прикатили и уложили на место продолговатый обломок скалы, который должен был удерживать концы жердей, служивших поддержкой камней, и не давать этим креплениям скользить по цементному полу, Клиффорд внезапно вскрикнул и сказал:

— Я, кажется, надорвал спину. Помоги-ка мне дойти до палатки. Я должен прилечь.

Медленно, с большим трудом, они отошли в глубь пещеры. Клиффорд опирался на плечо Бениты и на палку, но все-таки еле переступал ногами; дойдя наконец до палатки, он тяжело рухнул на одеяла и остался лежать в скорченном положении.

С этих пор для Бениты началось ужасное время, самое худшее во всей ее жизни. С каждым часом отцу становилось все хуже. Еще до их переселения в подземелье он был очень плох, а теперь его окончательно подкосил приступ то ли ревматизма, то ли ишиаса, а может быть, еще какой-то другой болезни; боль, гнездившаяся в мышцах спины, была настолько острой, что он не мог сомкнуть глаз на десять минут. Кроме того, он отказывался есть ту грубую пищу, которую можно было приготовить из имеющихся припасов; единственной пищей, которую он мог проглотить, были сухари, намоченные в черном кофе, да еще слабый безвкусный бульон из сушеного воловьего мяса, слегка приправленного солью.

Еще два обстоятельства не переставали ее беспокоить и наполняли непреодолимой тревогой: темнота и Джейкоб Мейер. Пожалуй, теперь темнота для нее была даже страшнее. Существование в этом жутком мраке, в котором огонек их единственной лампы казался затерянной в безбрежной ночи звездочкой, представляло для нее такой ужас, о котором невозможно составить представление тому, кто этого не испытал. Вдобавок Бенита берегла свой небольшой запас светильного масла и зажигала лампу только в случае крайней необходимости. Этот больной старик, эти оскаленные черепа, эта мертвая тишина и безмолвие, а там, снаружи, угроза жалкой смерти от рук Джейкоба Мейера! Но его не было видно, только раз или два Бените показалось, что она слышит его голос, что-то яростно кричавший по ту сторону заграждения. Пытался ли он без всякой надежды на успех разобрать преграду или боялся браться за это, чтобы не получить пулю в лоб, но только его совсем не было слышно, так что в конце концов она перестала о нем думать. Но если бы ему удалось проникнуть в подземелье, то ей пришлось бы положиться лишь на собственные силы, потому что на отца надежда была плоха: он слабел с каждым часом.

Таким образом протекли три ужасных дня; видимо, приближался конец. Хотя Бенита старалась заставить себя проглотить кусок пищи, она не могла съесть столько, сколько было необходимо для поддержания сил. Теперь, когда проход был заложен, атмосфера под старым сводом сгущалась, портилась от дыма костра, который ей приходилось разжигать, и стало трудно дышать. Недосыпание тоже изнурило девушку; страх за завтрашний день подтачивал ее нравственные силы. Она стала впадать в отчаяние, чувствуя приближение часа, который должен был стать последним для нее и ее отца.

Однажды, заснув подле отца, она была разбужена его стоном. Бенита взглянула на часы: была полночь. Она поднялась, развела маленький огонь и согрела немного бульона из сушеной говядины, который потом вылила в чашку. С большим трудом она заставила отца выпить несколько глотков бульона. Почувствовав внезапную слабость, девушка выпила остаток сама. Это вернуло ей силы размышлять, а старик снова заснул беспокойным сном.

Увы, придумать что-либо было невозможно, оставалось покориться судьбе. Рассеянно взяв в руки фонарь, Бенита отправилась бродить по подземелью. Выстроенная ими стена была цела и невредима. Как горько было думать, что снаружи веет свежий ветерок, а небо усыпано звездами! Она вернулась назад, прошла мимо ям, вырытых Джейкобом, мимо открытой могилы монаха, поднялась к распятию и, подняв фонарь, осветила увенчанную терновым венцом голову Христа.

Лицо Спасителя было изваяно прекрасно, в нем выражалось глубокое сострадание. Бенита упала на колени, обняла пригвожденные ноги и стала горячо молиться. Она молилась так горячо, как еще никогда в жизни. Это успокоило девушку, она села на ступеньку у подножия распятия и задумалась. Постепенно она погрузилась в сон, и ей показалось, что она переживает знакомое состояние транса. Она видела себя стоящей на этой самой ступеньке, а перед собой — Джейкоба Мейера и отца. Потом вдруг Бенита услышала чьи-то слова, словно рождавшиеся внутри нее; она прислушалась к ним, но не услышала голоса, а только почувствовала их смысл: Обними ноги Христа и потяни их влево; под ними откроется проход в помещение, где спрятано золото, а оттуда — спуск к берегу реки. Эту тайну передаю я, умершая Бенита, тебе, живой Бените; да будет мир с тобою.

Трижды прочла Бенита во сне эти слова. Затем она неожиданно проснулась. Каждая черточка только что виденного сна запечатлелась в ее памяти. Несомненно, это было сновидение, но что в нем говорилось? Обними ноги Христа и потяни их влево.

Она попыталась это сделать, но безуспешно; ноги не сдвинулись. Конечно, это было только сновидение, которое насмехалось над нею. Какое-то отчаяние охватило ее; она собрала остаток сил и стала бороться с этими каменными ногами. Они чуть-чуть подвинулись и вдруг, без всякого дальнейшего усилия с ее стороны, отделились на высоте колен, в драпировке которых скрывалась щель. Оттуда подул прохладный ветерок, который Бенита вдыхала с наслаждением.

Бенита вскочила на ноги, задыхаясь от волнения, потом схватила фонарь и побежала к палатке, в которой лежал ее отец.

Глава XXII. Голос живого

Мистер Клиффорд не спал.

— Где ты была? — спросил он слабым голосом, в котором слышалось недовольство. — Я тебя ждал. — Свет фонаря озарил бледное лицо Бениты, и старик заметил в нем какую-то странную перемену. — Что случилось? Умер Мейер? Неужели мы свободны?

Бенита покачала головой.

— Несколько часов тому назад он был жив; я слышала, как он кричал и бесновался за стеной. Но знаешь, отец, я опять была в трансе и, кажется, нашла то, что мы так долго искали.

— Что ты нашла? В каком трансе? Не помешалась ли ты, как Джейкоб?

— Я только что нашла выход из пещеры, который ведет к португальскому золоту. Он начинается за крестом, за которым его никто никогда не подумал бы искать.

Золото, по-видимому, совершенно не интересовало Клиффорда. В его состоянии все сокровища Африки не принесли бы ему облегчения. Более того, само упоминание о проклятом кладе, который привел их к такому жалкому концу, было для него непереносимо.

— Куда ведет выход? Ты видела?

— Нет, я еще не посмотрела, но голос внутри меня сказал, — то есть, я видела во сне, — что он ведет к реке. Как ты думаешь, ты можешь идти с моей помощью?