Шолохов. Незаконный - Захар Прилепин

только казалось.

12 января состоялась первая сессия Верховного Совета СССР.

Кого он только не увидел там! Мало того что Евдокимов и Люшков тут же попались на глаза. В первые же дни работы подошёл вроде бы незнакомый человек – сытое, тяжёлое лицо, волевой подбородок с ямочкой, на лацкане орден Красной Звезды. Представился: Малкин. Иван Павлович. Начальник УНКВД Краснодарского края. Майор госбезопасности.

– Шолохов, – сказал Шолохов.

– Что ж ты, Миша, так меня в романе разрисовал? – спросил Малкин, сразу привычно перейдя на «ты».

Шолохов за словом в карман не полез:

– Если бы я написал всё, что было и что ты сделал, тебя бы здесь не было.

Малкин натужно засмеялся.

Больше друг к другу не подходили.

Малкин руководил охраной сталинской дачи в Сочи и не покладая рук работал в составе расстрельной краснодарской тройки.

Среди иных депутатов Верховного Совета были Лев Николаевич Бельский (настоящее имя Абрам Михайлович Левин) – заместитель наркома НКВД товарища Ежова. Василий Константинович Блюхер, первый кавалер ордена Красного Знамени и ордена Красной Звезды, маршал. Андрей Януарьевич Вышинский, прокурор СССР. Георгий Константинович Жуков, комкор. Розалия Самойловна Землячка, член Комиссии советского контроля. Иван Степанович Конев, комдив. Надежда Константиновна Крупская, жена Ленина. Иван Дмитриевич Папанин, исследователь Арктики, Герой Советского Союза, доктор географических наук. Алексей Григорьевич Стаханов, шахтёр. Михаил Андреевич Суслов, заведующий отделом Ростовского областного комитета ВКП(б). Отто Юльевич Шмидт, математик, географ, геофизик, астроном. Тихон Александрович Юркин, нарком зерновых и животноводческих совхозов РСФСР, давний знакомец Шолохова. Александр Николаевич Поскрёбышев, заведующий особым сектором ЦК, секретарь Сталина, тоже шолоховский знакомец. И ещё один знакомец – Шкирятов. И только по газетам известный Хрущёв. И совсем незнакомый Лаврентий Павлович Берия – на тот момент первый секретарь ЦК КП(б) Грузии.

Все эти люди находились в одно время в одном месте.

Опять стало не до «Поднятой целины», не до «Тихого Дона».

Знакомому писал: «…навалились депутатские обязанности, – хоть криком кричи! Наверху у себя завёл канцелярию (штатный – один я), строчу ответы на жалобы избирателей, в промежутках правлю рукопись, вот так всё и идёт».

* * *

В январе 1938-го Вёшенский райком – Луговой и компания – получил заявление от колхозника колхоза «Донской хлебороб» Благородова Василия Александровича.

Он сообщал: «В нашем колхозе проживает гражданин Сидоров Николай Петрович, который в 1933–1934 гг. был исключен из комсомола за хулиганские действия, а именно: в саботаж покупал у с/сов[ета] кулацкие вещи и с большой наценкою перепродавал колхозникам. И на вырученные деньги занимался пьянством, имел незаконно оружие наган, наставлял на граждан и учинял стрельбу на улице».

«После ареста Лугового и Логачёва, – Сидоров неоднократно выступал на собраниях с клеветой на писателя Шолохова М. А., доказывая, что Шолохов спасал под своим крылом всех кулаков и врагов народа. Кроме этого, он говорил в присутствии меня, Калинина М. Е., Мазанова Т. А., Бондаревой К. А., что Шолохов когда набирал песенников в Москву, нанимал одного из песельников вложить наган в гармошку и убить тов. Сталина, после этого предлагал мне подписать материал написанный им тов. Ежову об этой клевете, за что нам будет большая награда. Об этих безобразиях я указал на колхозном собрании 19 декабря, в присутствии т.т. Лугового и Логачёва. Дня через два приехал начальник НКВД Костенко и стал доказывать мне, что это все ложь на политически зрелого человека Сидорова Н. П. и что мне дадут лет 5 тюрьмы».

«При допросе Костенко мне задавал такие вопросы, почему я не подписал материалы Сидорова на Шолохова, может быть, Сидоров был прав в этом и знал это дело.

К сему: Благородов.

27. XII.-37 г».

Посидели в шолоховском доме привычной компанией. Поняли одно: ничего не кончилось. Костенко был заряжен против вёшенцев так же, как ранее Кравченко и Тимченко. Освобождать других арестованных по Вёшенскому делу никто не собирался. Евдокимов, Дейч, Сперанский и вся их свора, включая теперь ещё и Костенко, готовились к новому наступлению.

Товарищи сказали: дела наши тяжкие, Миша, и без Сталина снова никуда.

16 февраля Шолохов пишет Сталину письмо – огромное, со всей предысторией донских хождений по мукам. И снова едва ли на весь Советский Союз был хоть один писатель, который рискнул бы писать подобное главному кремлёвскому жителю.

«После освобождения из-под ареста секретаря Вёшенского РК ВКП(б) Лугового, председателя РИКа Логачёва и уполномоченного Комзаг СНК Красюкова бюро Ростовского обкома партии приняло решение о возвращении Лугового и других на прежнюю работу. В этом решении было записано следующее: “… Материалами следствия установлено, что тт. Луговой, Логачёв и Красюков были злостно оговорены участниками к<онтр>-р<еволюционных> правотроцкистских и эсеровско-белогвардейских организаций в своих подлых вражеских целях”.

Эта формулировка неверна по существу и придумана для того, чтобы замести следы вражеской работы. Чего проще: оклеветали вёшенских коммунистов враги, на то они и враги, чтобы клеветать; оклеветанные реабилитированы; заблуждение, в коем пребывали Ростовский обком и обл. УНКВД, рассеяно решением ЦК. А на самом деле было всё это иначе. Обком (враги бывшие в нём и находящиеся сейчас) создали на Лугового и остальных дело, заведомо зная, что Луговой и остальные непричастны к вражеской работе, враги исключили их из партии, а враги, сидящие в органах НКВД Ростовской области, заставили других арестованных дать на Лугового, Логачёва, Красюкова ложные показания. И не только некоторых арестованных заставили клеветать, но пытались всеми мерами и способами добиться таких же ложных показаний и от самих Лугового, Логачёва и Красюкова. В какой-то мере они преуспели и здесь: сломленный пытками Логачёв дал ложные показания на многих честных коммунистов, в том числе и на меня, и даже самого себя оговорил. Логачёв, которого, как и остальных арестованных, буквально истязали в новочеркасской тюрьме (к методам следствия и допроса, практиковавшимся в Азово-Черноморье, я вернусь в конце письма), дал именно те показания, какие от него вымогали.

В обкоме и в областном УНКВД была и ещё осталась недобитой мощная, сплочённая и дьявольски законспирированная группа врагов всех рангов, ставившая себе целью разгром большевистских кадров по краю».

«Пора распутать этот клубок окончательно, т. Сталин! Не может быть такого положения, когда, к примеру, Луговой освобождён и восстановлен в партии, а те, кто арестован и осуждён “за связь с врагом народа Луговым”, всё ещё страдают и несут незаслуженное наказание. Не должны остаться безнаказанными те, которые сознательно сажали честных коммунистов. Но пока положение остаётся прежним: невиновные сидят, виновные здравствуют и никто не думает привлекать их к ответственности».

Шолохов подробно расписал все те подлости, что творили в его районе Тимченко и Кравченко.

«Этот Кравченко производил аресты в своём р-не, он же вёл следствие, т. к. летом его мобилизовали на следовательскую работу в Миллеровский отдел НКВД. Он вымогал ложные показания от