Игра со Зверем - Алёна Алексина

Он уже летел — сюда, к ней. Рабыня успокоилась. Все будет хорошо. Главное — он скоро окажется рядом. Сознание снова стало погружаться в тягучее вязкое мучение. Фрэйно предупреждал — когда существо проснется, то будет в ярости от голода и оттого, что его обманули, но подготовиться к этому так и не получилось. Где-то в душе несчастная по-детски надеялась, что отвратительный метод, давший ей временную передышку, окажется целительным и все закончится. Совсем. Увы. Монстр снова вгрызался в плоть, терзал и рвал, захлебываясь от злобы и жадности. Изощренная пытка поглощала остатки воли и сопротивления. Кто бы мог подумать, что ничтожно малое существо способно породить такое страдание? Девушка закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание. Дышать было больно.

* * *

Когда Амон вернулся, охранник нииды был на своем посту — у двери в покои. Прибывший кивнул ему, приказывая следовать за собой. Демон подчинился. Вошел, закрыл дверь и замер, ожидая чего-то явно безрадостного. Лицо вожака было неподвижным, и по опыту Фрэйно знал — это не обещает ничего хорошего. А если уж быть совсем точным — обещает нечто совсем нехорошее.

В свою очередь предводитель воинства Ада рассматривал стоящего напротив мужчину, отмечая про себя и настороженность во взгляде, и напряжение, и внутреннюю собранность. Наверное, если бы плохие предчувствия могли еще как-то влиять на внешность, многочисленные косы стража шевелились бы от ярости.

Квардинг помолчал. Да, он не ошибся в выборе. Никто не смог бы защищать нииду лучше. Поэтому Хозяину огненноволосой претендентки было (себе на удивление!) несколько тяжело говорить то, что он собирался сказать.

— Фрэйно, с сегодняшнего дня ты больше не опекаешь мою рабыню. Дальнейшая ее судьба тоже не в твоей власти.

— Квардинг, ты обещал… — начал было собеседник, но, ощутив, что в голосе проскальзывают обвинительные нотки, осекся.

— Я не говорю, что не спасу ее, — терпеливо объяснил Амон.

Он до сих пор не совсем понимал привязанность демона к человечке, то есть понимал. Умом. Но сердцем постигнуть был не в силах. Смог бы он сам тревожиться о какой-то там девке, к которой не испытывал бы зова плоти? Ха. Но воин, стоящий напротив, и впрямь выглядел встревоженным и злым.

— Я не об этом. До следующего соревнования остается не меньше…

— Не остается, — Хранитель Кассандры провел рукой по волосам, понимая неизбежность происходящего и безбоязненно делясь ею с телохранителем. — Я только что с Совета. Последнего соревнования не будет.

— Почему?

— К алтарю движутся Безымянные. Времени нет. Через две недели откроют Путь напрямую в святилище. Там и состоится последнее испытание. Без помпы, без зрителей. Мои отряды выдвинутся навстречу Безымянным. Так что, лечи спину и приручай Натэль. Все.

— Могу я остаться по крайней мере до тех пор, пока она не избавится?..

— Нет, — оборвал его Амон голосом, в котором звенела сталь.

Фрэйно, приученный к дисциплине, покорно склонил голову.

А квардинг добавил:

— Надеюсь, мне не придется, словно обманутой девке, напоминать тебе о некогда принесенной клятве?

Демон оскорбленно вскинул глаза.

— Вот и славно, — довольный его негодованием сказал собеседник. — Ты хорошо справился со своими обязанностями. Теперь позволь сделать то же самое другим.

— Да. Можно я… — телохранитель на мгновение замялся, — попрощаюсь?

— Ненужно, — отрицательно покачал головой Хозяин претендентки. — Увидишь еще.

Страж послушно развернулся и покинул комнаты. В груди разлилась привычная пустота. Та самая пустота, которая жила там долгие сотни лет до знакомства со странной человеческой девушкой. Дверь за спиной мягко закрылась, и демону впервые за много десятилетий захотелось взреветь от ярости. Захотелось что-нибудь сломать, кого-нибудь прибить или… он не знал — что еще. Но при одной мысли о том, что дверь этих покоев закрылась для него навсегда, хотелось, не рассуждая, обратиться в чудовище, залечь где-нибудь в пещере и уснуть. Как в старой сказке. И спать, пока не удастся смириться с пустотой в душе, столь привычной за сотни лет и столь… обременительной.

Воин Ада не понимал себя и сдерживал рвущийся прочь гнев, быстро шагая по широким каменным галереям. Быстрее, еще быстрее… Прыжок. Он перемахнул через перила и рухнул в пустоту. Сильные крылья развернулись за спиной. Хватит. Жил ведь как-то раньше. Значит, и теперь проживет. Вон, Персик под боком неприкаянный ходит. Есть на ком сосредоточиться. Главное, не замечать пустоту. И что это с ним такое?

Если бы рядом была Кэсс, она объяснила бы своему другу — то, что он принял за пустоту, было обыкновенной тоской.

* * *

Амон проводил телохранителя задумчивым взглядом и закрыл дверь в покои. Постоял, прислушиваясь. Ушел? Или опять начнет наглеть и предъявлять права? Он забавлял его. Упрямый, как мул. И такой же спокойный. Но дерзкий… Иной раз квардингу казалось, что Кэсс вовсе не его ниида, а этого рыжего нахала. Фрэйно был отличный воин и с обязанностями своими справился неплохо, но теперь он и впрямь ничем не мог помочь… Точнее мог. Сейчас его задача была ничуть не менее важна — не мешать. Поэтому, лишь, когда шаги стража стихли, и стало окончательно ясно, что он не вернется, демон направился к девушке.

Она лежала, съежившись, на кровати, одетая лишь в его рубаху: колени подтянуты к груди, тонкие руки крепко сжимают подушку, дыхание прерывистое.

— Потерпи, — от звука его спокойного голоса она вздрогнула так, словно прямо над головой прозвучал раскат грома.

Вошедший опустился рядом, не дотрагиваясь до несчастной, зная, что сейчас любое прикосновение, пускай и самое ласковое, отзовется для неё сильнейшей болью. Даже шепот теперь для нее — пытка.

«Потерпи. Скоро…»

Она никак не отреагировала на эти слова, что было благом — значит, хотя бы от звука его мыслей ей не больно. Мужчина сидел неподвижно. Только многовековая выдержка и привычка всегда быть собранным, скупым на эмоции, позволяла ему не метаться по комнате, словно дикому зверю. Он склонился над съежившейся, прерывисто дышащей страдалицей и первый раз, вместо того, чтобы поглощать ее мучения и становиться сильнее, пытался унять боль.

Но, ни ласковый голос, звучащий где-то в мыслях, ни присутствие Амона, ни осознание, что скоро все прекратится — не помогали. А когда мука стала нестерпимой, Кассандра начала кричать. Амон стискивал руками простынь, на которой билась рабыня и боялся смотреть. Его вина. Только его. Из-за него она сейчас умирает. Хотелось взвыть, и лишь осознание того, что любой звук только усугубит её боль, удерживало квардинга от всплеска ярости, от желания крушить все вокруг.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});