Алая Завеса. Наследие Меркольта - Роман Александрович Покровский

голос Юлиан, случайно ударив чашкой стол.

Звук заставил Магдалену резко обернуться.

«Обезьяна. Кот. Был кто-то ещё. Ты должен вспомнить».

– Почему ты грубишь мне? – спросила она. – С тех пор, как мы ушли от Тейлоров, ты сам не свой. Что случилось? Ты чем-то загружен?

– Всё хорошо, Магдалена. Не забывай, что это был мой первый выход в свет за последнюю наделю.

«Метаморф не может перевоплощаться в птицу, потому что она не млекопитающее. Разве? В исключительных случаях может, это сам Лиам Тейлор сказал».

Конечно, Тейлор знает всё. Юлиану следовало спросить у него, кем является убийца Уэствуда, и тот, в свойственной для него энциклопедической манере, рассказал бы.

– Ты не доверяешь мне, Юлиан? – Магдалена присела возле него на корточки. – Ты не сможешь меня обмануть, потому что я старше и умнее. Кто-то из Тейлоров сказал тебе нечто, что заставило тебя задуматься?

Юлиан сдался. Против Магдалены у него никогда не было и шанса.

«Может быть, попугай – их глашатай? Вспоминай же, где ты его видел!».

– Ты права, – произнёс Юлиан. – Меня не покидает ощущение, что мистер Тейлор дал мне ответ на мой вопрос.

– Касательно убийства мистера Глесона? Но откуда он мог знать?

– Он ничего не знает, Магдалена. Но у него совершенно случайно получилось активировать некие воспоминания в моей голове. Знаю, это сложно понять. Мне и самому с трудом удаётся. Но я знаю, что мне известен ответ. Всё, что мне осталось – найти его. Там, – он коснулся указательным пальцем виска.

Эта выходка была в стиле Ривальды Скуэйн, но Юлиан совершенно не желал ей подражать, потому что считал себя и без этого самодостаточным.

– Скажи вслух, что у тебя есть на данный момент, – предложила Магдалена.

– Кот и шимпанзе. Почему-то именно эти животные вызвали во мне столько эмоций. Чем они могут быть связаны? Боже, у меня в голове каша, Магдалена. Кажется, я схожу с ума.

– С тобой всё нормально! Кот и обезьяна связаны общей ассоциацией для тебя. Было бы неплохо вспомнить что-то ещё! Есть же что-то ещё?

– Попугай. Мистер Тейлор ничего не говорил мне о попугае, но он словно дополняет эту триаду.

Юлиану хотелось услышать внутри себя голос Ривальды Скуэйн, потому что он не только собирал его мысли в единое целое, но и никогда не ошибался. Но, к несчастью, она уже очень давно молчала.

– Ты видел трёх этих животных в одном и том же месте, – сказала Магдалена и отправилась обратно к плите. – Я уверена, что это так.

– Я давным-давно не был в зоопарке.

«Какой же ты глупый».

– Я думаю, ты знаком с человеком, у которого живут эти домашние животные. Ну же, Юлиан! Не разочаровывай меня!

Юлиан пристально всмотрелся в её глаза, но не обнаружил в них должной серьёзности. Для неё это был не более чем развлечением и возможностью хоть о чём-то пообщаться, в то время, как Юлиан был настроен на решение жизненно важной загадки.

– Ты часто видела шимпанзе в качестве домашнего животного?

Магдалена попыталась ответить, но вместо этого сомкнула губы и подняла вверх палец, как бы случайно вспомнив о том, что ужин всё ещё готовится. Потрогав Юлиана за плечо, она встала с корточек и отправилась обратно к плите.

– Это играет тебе не руку, – подняв крышку кастрюли, произнесла девушку. – Такую редкость, как обезьяну, ты должен был запомнить.

«Редкость. Есть что-то в этом слове».

– Я что-то не так сказала? – спросила Магдалена, обнаружив отсутствие реакции у Юлиана.

– Шимпанзе – это редкость для Германии, – произнёс Юлиан.

– Да, именно это я и имела в виду.

– Редкость…

Магдалена смотрела на Юлиана взглядом, полным непонимания. Он буквально застыл, а его глаза перестали реагировать даже не свет. Девушка тоже молчала, потому что боялась его отвлечь.

«Ты считал редкостью револьвер XIX века, а после книгу Багумила Дебровского. Ты искал врага слишком далеко, а он располагался под носом. Передайте своим…».

Юлиан потряс головой для того, чтобы навязчивый голос замолчал. Он был настолько реален, что нельзя было с точностью сказать, являлся ли он всего лишь плодом воображения.

– Аттила, – прошептал Юлиан.

Перед глазами стояла глупая улыбка Ганса Сорвенгера. Настолько глупая, что казалась неестественной. Так оно и было – коварный владелец лавки лишь прикидывался безобидным и нелепым простачком. Но злую шутку с ним сыграла плохая актёрская игра – наверняка, она стал бы худшим выпускником театральной академии.

– Ты решил вспомнить место нашего знакомства? – удивилась Магдалена.

Юлиан едва не снёс тогда ещё незнакомую девушку с ног, открывая дверь «Аттилы», после чего она так и не смогла покинуть его разум. Он не выделял для себя это воспоминание в качестве чего-то значимого, но теперь понял, что тот момент оказался судьбоносным.

– К сожалению, я имел в виду не это, – ответил Юлиан. – Как же я не догадался сразу… Уэствуд мог бы быть жив.

Внутри Юлиана разом смешались все эмоции. Он чувствовал гнев, потому что теперь знал в лицо человека, виновного в смерти Уэствуда. Ощущал радость, ибо предвкушал расплату с младшим Сорвенгером за его грехи. Испытывал чувство стыда, потому что так долго не мог разгадать этот элементарный ребус. И, в конечном счёте, ему было не чуждо сожаление, потому что, сделай он этот вывод несколько раньше, никто бы не умер.

– Всё, хорошо, Юлиан? – осторожно приблизилась к возлюбленному Магдалена. – Ты меня слегка… Пугаешь.

– Всё прекрасно, моя дорогая Магдалена, – поднялся с места Юлиан. – Я знаю того, что виновен в смерти Уэствуда и нападениях на моих друзей.

У Юлиана было много вариантов касательно того, как он поквитается с Гансом. Они, подобно детским впечатлениям, выскакивали один за другим, поочерёдно меняя друг друга и обрываясь на самой середине.

Юлиан душил его при помощи Проксимы. Сжигал в ярком пламене, смеясь во весь голос. Разбивал об его голову бюст Гуса Айдура. Ломал одну кость за другой, наслаждаясь страданием жертвы. Заставлял смотреть, как рвёт его на куски.

Юлиану никогда ещё не было так приятно.

– Кто он? – спросила Магдалена.

– Ганс Сорвенгер.

– Присядь, Юлиан. Ты что-то путаешь. Ганс Сорвенгер, может быть, и не самый приятный человек в Свайзлаутерне, но точно не убийца. Ты видел его?

– Он брат Якоба Сорвенгера. Я был дураком, когда думал, что у них нет ничего общего. Нет. Сорвенгер умело манипулирует всем городом, что для него стоит контроль над одним человеком…

На лице Магдалены всё ещё прослеживалась лёгкая улыбка, но глаза выражали грусть. Она, как и все другие, не верила в то, что Якоб Рейнхард не тот, за кого