И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата - Сборник статей

Книга включает перевод четырех писем Чаадаева (I–IV) под общим названием «Письма о философии истории» (Четвертое письмо имеет подзаголовок: «Об архитектуре»), «Апологию сумасшедшего» (в двух частях) и письмо к Шеллингу. Перевод, как указано на контртитуле, выполнен по изданию М.О. Гершензона3, т. е. с русского перевода писем, а не с французских оригиналов, но французское издание И.С. Гагарина4 было учтено итальянским переводчиком при составлении примечаний. Тексту писем предпослано обширное Введение (Introduzione, с. 5–78) и Библиография (Notabibliografica,c. 79–80). В библиографии обращает на себя внимание, что нет ни одной работы о Чаадаеве, вышедшей в СССР, в то время как на Западе в 1920-1940-е годы статьи о нем появлялись во французских, немецких, английских и итальянских журналах. Из русских авторов Тамборра указывает две работы философа Б. Яковенко, опубликованные по-итальянски5, и статью Эллиса (Л.Л. Кобылинского) по-французски6. Помимо журнальных статей, составитель ссылается на монографии А. Койрэ, Ш. Кенэ7, на итальянский перевод Ло Гатто книги Т.Г. Масарика «Россия и Европа» (Рим, 1925) и другие работы – как общие, так и специально посвященные Чаадаеву8.

В год выхода этой книги Кроче напечатал на нее краткую рецензию (подписана инициалами: «B.C.») в журнале Quaderni della critica9 (1950. № 17–18. P. 205–206); перепечатано: Croce В. Terze pagine sparse, II. Bari: Laterza, 1955. P. 80–81. Предлагаю вниманию Александра Львовича текст этой рецензии в своем переводе10 (я позволила себе разбить текст на абзацы, которых не было в журнальной публикации).

П.Я. ЧААДАЕВ

ФИЛОСОФИЧЕСКИЕ ПИСЬМА С АПОЛОГИЕЙ И ПИСЬМОМ ШЕЛЛИНГУ

ПОД РЕД. АНДЖЕЛО ТАМБОРРЫ

БАРИ: ДЖУЗЕППЕ ЛАТЕРЦА И СЫНОВЬЯ, 1950

(БИБЛИОТЕКА СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ). 198 С.

В этой книге содержится первая, насколько мне известно, публикация на итальянском языке знаменитого письма о философии истории, которое П.Я. Чаадаев написал более ста двадцати лет назад и в котором он признавал, что Россия в западном мире находится на низшей ступени развития по сравнению с другими европейскими странами. В этом письме говорится, среди прочего, что западный метод логического умозаключения был чужд России и поэтому русской мысли всегда недоставало последовательности; что в России не было ученых и мыслителей, которые бы задумывались о своей стране, и она не внесла в сокровищницу идей ни одной мысли, которая была бы ее собственным оригинальным изобретением; что она никак не способствовала духовному прогрессу, а если и воспринимала его отдельные достижения, то представляла их в искаженном виде; что у других европейских народов была своя история, а у России ее не было; что даже христианскую религию – призванную стать основой нравственного воспитания нации – и ту она восприняла от жалкой Византии, отколовшись тем самым от единства средневекового христианского мира. И далее в том же духе, подробно и обстоятельно.

Это письмо, всю серьезность которого автор, кажется, не осознавал в полной мере, пока писал его, полагая, что он высказывает некие бесспорные и общеизвестные положения, произвело ошеломляющее впечатление, оно вызвало резкую реакцию, но не затронуло глубоко – как должно бы! – русскую культуру.

Чаадаев был военным, участвовал в кампании против Наполеона, затем обратился к философским штудиям. Вслед за первым письмом он написал еще несколько писем, но не опубликовал их; они были изданы по-французски11 в 1862 году, через шесть лет после смерти автора, отцом иезуитом Гагариным, с которым Чаадаев – принявший католичество – был связан.

За исключением критической части, где обсуждается и подвергается критике духовная жизнь России, письма эти в философском плане не представляют особого интереса12, ибо доминирующей идеей чаадаевской философии истории является мысль об историческом предназначении народов (о так называемой «особой миссии», которая выпадает на долю каждого из них) и философу нужно только сформулировать ее. В Письме 1842 года Шеллингу из Москвы одобряется развенчание гегелевской философии, которую Шеллинг предлагал заменить своей, что также не свидетельствует об остроте философской мысли автора этого письма, поскольку, каковы бы ни были ошибки Гегеля, качество его философствования на порядок выше философских рассуждений самого Шеллинга.

Мы должны быть признательны Анджело Тамборре и за перевод этих писем, и за его обстоятельную вступительную статью, в которой тщательно анализируется их содержание.

Б<енедетто> К<роче>

Примечания

1 Это письмо вместе с четырьмя другими письмами Ло Гатто разных лет (1925–1947) находится в Архиве Кроче в Неаполе: Fon-dazione “Biblioteca Benedetto Croce”, Fondo “Benedetto Croce”, serie “Carteggio”, Ettore Lo Gatto, 1947. См. публикацию оригиналов и их русский перевод в сб. «Россия и Италия в XX веке: Взаимное отражение…» (в печати). Цитируемое письмо написано на бланке Института итальянской культуры в Праге, директором которого Ло Гатто был назначен 1 ноября 1938 года.

2 А. Тамборра (1913–2004) – итальянский славист, историк, профессор Римского университета «Сапиенца» и основатель кафедры Истории стран Восточной Европы, которой он заведовал в 1970–1983 годах, член-корреспондент Сербской академии наук. В течение долгого времени Тамборра был заведующим библиотекой Министерства иностранных дел и издавал серию «Documenti diplomatici italiani». Из многочисленных работ итальянского историка российские ученые чаще всего обращаются к его монографии «Русские изгнанники в Италии 1905–1913 гг.» («Esuli russi in Italia 1905–1913», 1977, переиздание – 2002).

3 Чаадаев П. Соч. и письма: В 2 т. М., 1913–1914.

4 Œuvres choisies de Pierre Tchaadaief. Paris, 1862. В библиографии указано также немецкое издание «Писем» (Мюнхен, 1923).

5 Jakovenko В. L’Europa е la Russia nel pen-siero filosofico di P. Ciaadâev // Europa orientale. 1922. Vol. II; Idem. Filosofi russi / Trad, di E. Lo Gatto. Firenze, 1925.

6 Kobilinskij-Ellis L. Sur P. Tchaadâev // Irénikon. 1929. № 4.

7 Koyré A. La philosophie et le problème national en Russie au dedut du XIX siècle. Paris, 1929; Quenet Ch. Tchaadâev et les Lettres philosophiques. Paris, 1931 (с обширной библиографией).

8 См., например: Stein S. V. Petar Ciaadâev, ruski ideolog katolicisma (1794–1856). Zagreb, 1940.

9 Это новое название (с 1945 года) упоминавшегося журнала La Critica, редактором по-прежнему оставался Кроче.

10 Я искренне признательна Фонду Кроче за предоставленное право опубликовать эту рецензию по-русски.

11 По этой формулировке не совсем понятно, осознал ли Кроче, что Письма были написаны по-французски. Несмотря на то что в предисловии об этом говорится, его могло сбить то, что рецензируемый перевод сделан с русского языка.

12 Это мнение относится не только к Чаадаеву, но и ко всей русской философии.

В одном из своих последних интервью девяностолетний Ло Гатто вспоминает о своих встречах с Кроче (это было сразу после Первой мировой войны, когда Ло Гатто вернулся из плена и переводил с немецкого «Россию и Европу» Т. Масарика) и приводит его высказывание о том, что у русских не было своей философии, ибо выражением их философии стала литература. Это утверждение, по мнению Ло Гатто, не было лишено оснований, но сам он знал русских философов, которые были настоящими и глубокими мыслителями. См.: Maz-zitelli G. Intervista a Ettore Lo Gatto // Rassegna sovietica Vol.XXXIII. № 2 (1982). P. 93.

Константин поливанов

О тютчевских источниках Пастернака

Заметки к комментариям

Высказывания Пастернака о поэзии Тютчева немногочисленны, но весьма значимы. 12 июля 1954 года Пастернак писал старшему сыну: «.. какие-то годы жизни шли у меня в сопровождении Тютчева… -»1 Характеризуя свой перевод «Фауста», он замечал в письме П.П. Сувчинскому от 11 декабря 1957 года:

За этой работой <… > у меня было такое чувство, что какой-то новый шаг сделан в русской лирике, достигнута какая-то новая ее ступень, вроде того, что ли, как самым ошеломляющим существом Тютчева, а потом и Блока, мне представляется до сих пор ощутимая легкость, обиходность и естественность языка, отвечавшего новизне их времени, свежести беглого текучего словаря, на каждом шагу представляющего мгновенный ненасильственный выбор (X, 283)2.

Очень высоко оценивая статью А.Д. Синявского о своей поэзии, Пастернак писал ее автору 29 июня 1957 года, что его работа напомнила «лучшие в этом отношении впечатления юности, вроде Аксаковской биографии Тютчева или Страховских статей о Фете» (X, 235). Здесь в равной мере важны и факт раннего знакомства Пастернака с книгой И.С. Аксакова, и прикровенно намеченная аналогия (Тютчев – Пастернак), подкрепленная куда более привычной (Фет – Пастернак). Наконец, имя Тютчева возникает в «Людях и положениях» при рассказе о выходе Пастернака летом 1913 года на стезю поэзии (см. ниже). Из приведенных цитат следует, что поэзия Тютчева была актуальна для Пастернака на разных этапах творческого пути, в частности, в «начальную пору» и в последнее десятилетие, к которому относится большинство высказываний о Тютчеве. Аналогично обстоит дело и в собственно поэзии Пастернака – Тютчев присутствует в его поэзии от первой книги – «Близнец в тучах» и до последнего цикла «Когда разгуляется».