Особый контроль (сборник) - Сергей Андреев

Юрасика они не забрали от бабушки ни через месяц, ни через два, ни через полгода, ни… Они решили вполне серьезно, что в деревне жить ребенку намного лучше. Пусть там ходит в школу, пусть и заканчивает ее. Там свежий воздух и молоко, а дальше будет видно… Случись кому-то спросить Ларису, нужны ли в современном мире родителям дети и наоборот, то с ответом она не замешкалась бы. Прежде всего, Лариса глаза выцарапала бы тому, кто посмел бы сказать, что она плохая мать. Да она ради родного ребенка своей жизни не пожалеет. Да она только и живет на этом свете ради своего Юрасика. Да она же ночи не спит, думая, как там ее кровиночка в селе поживает. Не приключилось ли какой беды с ее сыночком? Да если б она не была уверена, что Юрасику в селе намного лучше, чем в этом загазованном городе, то она сразу же забрала бы его назад. Да она его вообще не отдавала бы никуда, но ребенку в селе намного лучше…

Они с Миколой составили максимально полный список всех своих знакомых, отметив дни рождения всех членов каждой семьи, чтобы никого не забыть, не обойти своим вниманием.

Первые месяцы их визиты со скромными подарками и питьем из одного блестящего металлического стаканчика казались всем весьма забавными. Все искренне и вволю потешались над ними. А Микола мудрствовал, что стаканчик подарил ему знакомый засекреченный химик, который покрыл внутреннюю стенку стаканчика каким-то сплавом, который обогащает налитый раствор микроэлементами и еще чем-то таким, что Микола не мог запомнить, однако на себе убедился, как полезно пить из этого стаканчика.

Вскоре все к этому привыкли. А когда Микола, ненасытно поглощая самые дорогие напитки, все чаще стал “откалывать пьяные фортели”, то каждый, как мог, старался избегать встречи с ними. Но уклониться от нежелательных встреч было почти невозможно. Никто их никогда в гости не приглашал. Они приходили сами. Наконец, все убедились, что единственный и наиболее быстрый способ избавиться от таких гостей — поскорее напоить Миколу и Ларису.

Примерно через полгода “новой жизни” случилась беда, которая, однако, — а в этом Микола был абсолютно уверен, — стала для него настоящим счастьем. Возвращаясь домой с очередного роскошного приема, Микола поленился среди ночи опускаться в подземный переход и потащил Ларису через широкую магистраль. По дороге несся сплошной машинный поток. Лариса, как ошалевшая от запаха валерьянки кошка, инстинктивно вывертываясь из-под самых колес, благополучно оказалась на противоположной стороне улицы. Миколу же прижало между крыльями двух легковушек, раздавив кость ноги. Полгода он пролежал в травматологии. Ногу удалось спасти, да еще и инвалидность дали. И это Микола воспринял как большую удачу. Ведь теперь никто не посмеет заикнуться, что он — бездельник. С театром” он вскоре рассчитался.

Полгода, пока Микола был в больнице, Ларисе пришлось трудиться за двоих. Она пока еще не решалась оставить работу в редакции, хотя с каждым днем становилось все труднее наводить утренний марафет, чтобы и в самом деле не походить на пугало гороховое. А отстукивать чужую графоманию, как говорил Микола, казалось теперь унизительным. Закончив работу, она бегала со стаканчиком по подругам и знакомым. Иногда оставалось время и для посещения Миколы. Но он не обижался на то, что Лариса редко его проведывает. Он видел ее посоловевшие и припухшие глаза, понимал, жена не бездельничает.

С наступлением “новой жизни” Микола по-настоящему полюбил Ларису. Он никак не ожидал встретить в ней столько взаимопонимания, поддержки, самопожертвования, смирения и трудолюбия. Она готова была с утра до вечера не выпускать из рук волшебный стаканчик.

Но в первый же день, когда Микола, припадая на правую ногу, вернулся из больницы и решил, не теряя времени, сразу приступить к работе, произошло событие, которое тоже обернулось настоящим счастьем, теперь уже для Ларисы.

Микола откупорил бутылку коньяка, купленную по дороге домой, и спросил торжественно у Ларисы:

— А где Его Величество Стаканчик? Следует отметить мое возвращение из больницы!

Лариса ощупала все карманчики, осмотрела все полочки на кухне. Напрасно. Она то и дело повторяла в растерянности:

— Господи! Я же вчера с ним допоздна работала. Куда он только мог подеваться?!

Микола ждал, пока хватало сил сдерживать себя, затем взорвался:

— Зараза! Где Стаканчик, зараза?! Ты представляешь, что ты натворила? — и схватил со стола утюг.

Лариса сначала даже не испугалась. Но когда он запустил в нее утюг, и тот пролетел над ее головой, пробив стекло в кухонной двери, и глухо бухнулся в холодильник, то сразу смекнула, что шутки плохи… Она опрометью помчалась к входным дверям. Открыть их не успела. Микола на нее набросился. Она вырвалась, вбежала в комнату. Микола минут двадцать гонял ее по квартире. Закончилось это тем, что упал старый, дубовый, еще отцовский, шкаф. Придавил Ларисе левую ногу. Крика почти не было. Лариса только шипела, как гадюка, пока Микола, постепенно успокаиваясь, освобождал пострадавшую. Наступить на ногу Лариса не смогла.

Пока Микола продолжал поиски Стаканчика, она подползла к телефону и вызвала “скорую помощь”.

Стаканчик нашелся за кухонным столом-тумбой.

Спокойствие и умиротворение возвратились в душу Миколы. Он расцеловал Ларису, поучая как маленькую:

— Разве можно быть такой легкомысленной? Разве ж можно? Стаканчик беречь нужно, Он наш кормилец.

Врач “скорой помощи”, не колеблясь, определил — перелом.

Последующие три месяца, пока Лариса лежала в травматологическом отделении, зарабатывая и себе возможность оставить работу, Микола тоже трудился за двоих.

За годы своей работы Лариса имела репутацию хорошей машинистки, поэтому она имела возможность сказать со временем, что подрабатывает дома перепечаткой, а ходить на службу не позволяет поврежденная нога.

Вернулась она из больницы, смешно прихрамывая на левую ногу. От радости встречи с Его Величеством Стаканчиком она смеялась, пританцовывала. Короче говоря, продолжалась жизнь, заполненная настоящим счастьем.

О сыне они вспоминали, по их мнению, довольно часто — ежемесячно торжественно садились писать матери письмо, благодарили ее за материнскую заботу. Микола воспевал гимны чуткости, исчерпывая до дна глубины своего замутненного краснобайства.

Когда однажды Лариса спросила мужа, почему он даже не думает о том, чтобы сесть к письменному столу и создать “нечто потрясное”, Микола долго искренне смеялся. А потом разразился саркастическим монологом:

— Многоуважаемая распространительница чужой графомании! О чем вы лично хотели бы прочитать книгу? Что способно удивить не только весь мир, не хотя бы вас лично? Что? Все уже давно сказано. И обо всем уже написано. Библиотеки завалены тоннами макулатуры, и каждый год выпускаются новые тонны. Читайте, читайте то, что уже написано. Этого хватит на всю вашу долгую и счастливую жизнь. И не нужно удивлять мир. Наш горемычный мир уже так удивлен, что после очередного удивления не успевает менять подштанники. Зачем удивлять мир? Мир нужно жалеть. Торжественно клянусь, что больше никогда не возьму перо в руки. За исключением того, когда буду вместе с тобой писать письма божественно доброй женщине, твоей матери, многоуважаемой Ефросиний Дмитриевне, склоняя в почтении свою дурную, но благодарную голову… Аминь!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});