Приключения Натаниэля Старбака - Бернард Корнуэлл

В последние дни Свинерд почти не показывался. Насколько мог понять Бёрд, заместитель командующего погрузился в ступор в результате непрерывного поглощения дрянного виски по четыре доллара за галлон.

— Ставлю доллар, что Старбак обставит генерала, — заявил Траслоу. — Он хорошо соображает, этот Старбак.

— Доллар? Принимаю.

Бёрд пожал грязную руку Траслоу как раз в тот момент, когда за их спиной взорвался мост. Триста фунтов пороха разнесли сваи, и остатки бревен завертелись в воздухе.

Грохот и дым разнесся над болотом, и сотни птиц вылетели из зарослей тростника. Воды реки словно бы отступили от взрыва, а потом с огромной скоростью пришла обратная волна, вспененная барашками.

На месте моста теперь протянулась линия гнилых чернеющих обрубков среди пенящейся воды, а вверх и вниз по течению Чикахомини плескались обломки, некоторые из которых шлепнулись в стоячие болотные озерца, откуда расползались в стороны водяные змеи.

Одна деревяшка взмыла высоко в воздух, а потом рухнула точно на ту самую шпалу, которую Траслоу с такой тщательностью водрузил на камень. От удара шпала стукнула по капсюлю, и снаряд под ней разорвался, проделав в промокшей от дождя насыпи небольшой кратер.

— Вот сукин сын, — ругнулся Траслоу, явно имея в виду напрасные усилия, потраченные на установку мины, но майор Бёрд заметил, что сержант всё равно улыбается. Подобная радость, решил он, была весьма ценной вещью в военное время.

Сегодняшний день может быть наполнен смехом, но завтрашний принесет то, что священники называют вечным покоем. И мысль о могилах внезапно вселила в Бёрда ужас. Может быть, Траслоу не доживет до новой встречи с Салли? Или, возможно, овдовеет и его любимая Присцилла?

Эта мысль наполнила Таддеуса Бёрда опасением, что он не достаточно силен, чтобы быть военным. Потому что война для Бёрда была игрой, несмотря на все его язвительные заверения в обратном.

Война для Бёрда была игрой интеллекта, в которой незаметный школьный учитель мог доказать, что он умнее, сообразительнее, быстрее и лучше остальных. Но когда мертвецы с восковой кожей лежали вдоль могил, а их засыпанные грязью и израненные глаза вопрошали умного Бёрда, почему они погибли, у него не было ответа.

Две пушки северян впустую сделали последний залп, и снаряды шлепнулись в болото. Водовороты в реке утихли, и ее серые воды вновь потекли спокойно мимо почерневших останков моста, неся к морю груз мертвой рыбы, плавающей брюхом кверху.

Над топями опустился туман, смешавшись с пороховым дымом. Лес наполнился криками козодоя, а Майор Бёрд, который не верил в Бога, внезапно пожелал, чтобы всемогущий Господь прекратил эту проклятую войну.

Часть третья

Глава девятая

Армии остановились у излучины реки, огибавшей северо-восточную часть Ричмонда. Генерал Джонстон теперь отступил так далеко, что солдаты северян могли слышать, как колокола Ричмондской церкви отбивают часы, а когда ветер дул с запада, вдыхали городской смрад табака и угольного смога.

Ричмондские газеты жаловались, что северянам позволили подойти слишком близко к городу, а доктора обеих армий сетовали на то, что много солдат было расквартировано в полных заразы болотах реки Чикахомини.

Госпиталя заполнились солдатами, умиравшими от лихорадки; болезни, которая, даже несмотря на то, что дни стали теплее с приближением удушливой летней жары, заставляла своих жертв сотрясаться в неуправляемых приступах дрожи.

Доктора объясняли, что лихорадка была естественным следствием невидимых ядовитых испарений, исходящих от реки вместе с мрачным туманом, который покрывал болота белым облаком на рассвете и закате, и если бы армии могли перейти на возвышенность, то лихорадка исчезла бы, но генерал Джонстон настоял на том, что судьба Ричмонда зависела от реки, и значит, его солдаты должны вынести приносимые туманом ядовитые испарения.

Это стратегия, настаивал Джонстон, и перед лицом этого военного термина доктора не могли поделать ничего, кроме как отказаться от своих аргументов и смотреть, как умирают их пациенты.

К концу мая, в душное и безветренное утро пятницы, Джонстон созвал своих адъютантов и разъяснил им суть этой стратегии. Он прикрепил карту к стене в гостиной дома, который служил его штабом, а в качестве указки использовал длинную вилку для тостов с ручкой из орехового дерева.

— Видите, джентльмены, как я принудил Макклелана занять оба берега Чикахомини? Армия северян разделена, джентльмены, разделена, — он подчеркнул это замечание, постукивая вилкой по карте к северу и югу от реки.

— Одно из главных правил войны — никогда не разделять свое войско перед лицом врага, но именно это и сделал Макклелан! — Джонстон говорил назидательным тоном, обращаясь к своим адъютантам так, словно они были группой зеленых кадетов в Вест-Пойнте. — А почему генерал не должен делить свое войско? — спросил он, выжидающе посмотрев на адъютантов.

— Потому что ее можно разбить по частям, сэр, — живо ответил один из них.

— Совершенно верно. И завтра утром, джентльмены, на рассвете, мы уничтожим эту часть армии северян, — Джонстон постучал вилкой по карте. — Уничтожим, джентльмены, сотрем с лица земли.

Он указал на часть карты к востоку от Ричмонда и к югу от реки Чикахомини.

Истоки реки находились к северо-западу от города, а потом, резко расширяясь, река бежала наискосок через северные окраины города и вниз в долины, лежащие к востоку от Ричмонда, прежде чем влить свои воды в реку Джеймс.

Вся армия конфедератов Джонстона стояла к югу от реки, но превосходящее по численности войско Макклелана было разделено — половина армии находилась на севере от малярийных болот Чикахомини, а другая на юге.

Джонстон намеревался вырваться из рассветного тумана и разнести эту южную часть в кровавые клочья, прежде чем войска янки к северу от реки смогут прийти по понтонным мостам на выручку своим окруженным собратьям.

— И мы должны сделать это завтра утром, джентльмены, на рассвете, — сказал Джонстон и не смог удержаться от улыбки удовлетворения, увидев изумление на лицах.

Он был доволен, потому что их удивление было именно той реакцией, какую он и ожидал. Джонстон никому не сообщал о своих планах; ни своему заместителю, генералу Смиту, ни даже президенту Джефферсону Дэвису.

Слишком много шпионов было в Ричмонде, и слишком многие могли прельститься идеей перейти на сторону врага вместе с этими вестями, и чтобы предотвратить предательство, Джонстон тайно вынашивал свои планы и скрывал их до этого времени — утра накануне битвы, когда его адъютанты должны будут отвезти приказы командирам дивизий.

Возглавит атаку дивизия Дэниела Хилла, ударив в самый центр вражеских рядов.

— Ему придется некоторое время сражаться одному, — пояснил Джонстон своим адъютантам, — потому что мы хотим втянуть янки в сражение, а затем ударим им во фланги, вот здесь и здесь. — Вилка застучала по карте, каждый раз протыкая ее и показывая, как подобно краям трезубца двойная атака обрушится на противника, который к этому времени уже очень удобно насадит себя на главный зубец.

— Лонгстрит ударит по их северному флангу, — продолжал Джонстон, — в то время как дивизия генерала Хьюджера — по южному, и к полудню, джентльмены, янки будут мертвы, захвачены в плен или побегут по болоту Уайт-Оук. — Джонстон уже почувствовал запах победы, уже слышал приветственные возгласы при въезде на ричмондскую площадь Капитолия и видел зависть на лицах соперничающих с ним генералов Борегарда и Ли.

Его план был блестящ, и он это знал. От этой минуты славы его отделяла лишь битва, которая начнется, когда его облаченные в серые мундиры войска вылетят из предрассветного тумана, и если на его стороне будет эффект неожиданности, то победа ему обеспечена, считал Джексон.

К трем генералам были отправлены адъютанты с запечатанными приказами. Адама Фалконера направили к генералу Хьюджеру, чей штаб располагался на самой окраине Ричмонда.

— Вот приказы, — Мортон, начальник штаба Джонстона, передал запечатанный конверт Адаму, — и подпишитесь здесь, Адам, — полковник протянул расписку, удостоверяющую получение Адамом конверта.

— Проследите, чтобы Хьюджер подписал расписку, вот здесь, хорошо? Старик Хьюджер, возможно, пригласит вас на ужин, но вы должны вернуться к полуночи. Да, и еще, Адам, ради Бога, уточните, понял ли он, что от него завтра потребуется.

Именно поэтому Джонстон внимательно следил, чтобы его помощники были в курсе стратегии — дабы они могли, в свою очередь, ответить на вопросы генералов.

Джонстон знал, что, вызови он генералов в свой штаб, вся армия непременно зашевелится, почуяв перемены, и какой-нибудь подонок среди ночи наверняка ускользнет к врагу и предупредит их о надвигающейся угрозе.