По светлому следу (сб.) - Томан Николай Владимирович

– Дело тут, значит, в статистическом составе информации? – спрашивает Астахов, имеющий некоторое представление о теории связи.

– Да, конечно, – кивает Уралов и наливает себе еще чашку чая. – Несмотря на необычайную сложность статистического состава телевизионной информации, она все же поддается исследованию методами общей теории связи. Информацию эту можно измерить, установить наименьшее количество единиц для ее передачи и подыскать для них наиболее экономные коды.

– М-да, – задумчиво произносит Шахов, отодвигая пустую чашку. – Не очень конкретно, конечно, но вполне вероятно.

– Значит, можно начать поиски «электронного шпиона»? – спрашивает Астахов.

– Полагаю, что можно, – отвечает Шахов,

7

Казалось бы, кроме капитана Уралова, некого было послать на такое задание, и все-таки полковник Астахов не очень уверен – правильно ли он поступил, послав именно его. Капитану придется ведь иметь дело не только с техникой. За этой техникой – люди, опытные разведчики врага. Как-то он справится с этим? А тут еще Шахов смотрит весь день укоризненным взглядом. Надо поговорить с ним об этом…

– А вы бы кого послали? – безо всяких предисловий спрашивает Астахов инженер-полковника.

Шахов молчит, раздумывая. Кроме Уралова, послать на такое дело действительно некого…

– Я, собственно, не против Уралова, – говорит он наконец. – Но надо бы не одного. Я бы вместе с ним обязательно кого-нибудь из опытных оперативных работников послал. Одному ему трудно будет. Он ведь неопытен в делах оперативного характера. Да и точка зрения у него слишком уж…

Не закончив мысли, Шахов широко разводит руками и замолкает.

– А вы, значит, не разделяете этой точки зрения?

– Не вполне, – признается Шахов. – Она отрывает его от сегодняшнего дня, от повседневной практики нашей работы, хотя и выглядит весьма прогрессивной. Но вы не думайте, что я совсем уж погряз в будничной работе. Я слежу и за всем новым. Допускаю даже теоретическую возможность телеграфной передачи человеческого тела, высказанную Норбертом Винером.

Он произносит это без улыбки, и не легко понять, шутит он или говорит серьезно.

– Представляю себе, как усложнится работа контрразведок, – усмехается Астахов, – если тайных агентов начнут забрасывать таким способом. К счастью, сам же Винер опровергает такую возможность. Любое «развертывание» организма должно ведь представлять собой процесс прохождения электронного луча через все его клетки. А это неизбежно разрушит живые ткани, и если кому-нибудь удастся «протелеграфировать» в наш адрес тайного агента, мы получим лишь его труп, А мертвый агент не так уж страшен.

Оба смеются. Потом Шахов замечает задумчиво:

– Может быть, и к лучшему, что Уралов поехал один. Это приучит его к самостоятельности.

– А в существование «электронного шпиона» вы верите?

– Весьма возможно, что он и существует, – уклончиво отвечает инженер-полковник. – Во всяком случае, современная техника дает возможность осуществить разведку подобным образом. Но даже если это и так, не сомневаюсь, что это всего лишь эксперимент. Основные методы разведки, конечно, все те же. Они себя еще не изжили.

– Согласен с вами. Но согласитесь и вы, что прежними методами агентурной разведки работать становится все труднее и труднее. Секреты современных лабораторий и испытательных полигонов уже не получишь так просто, как получала их в свое время «Филд информейшн эдженси текникал».

– О, эту офис я хорошо помню! – смеется Шахов. – Ее руководитель полковник Путт еще в сорок шестом хвастался, что ему было доставлено из Германии двести тридцать тонн документов и около трех тысяч тонн оборудования.

Мог бы и Астахов рассказать кое о чем, с чем сталкивался за время своей долгой работы в контрразведке. О том, например, что директор Американского Национального фонда Уотерман проговорился как-то, что усовершенствование радара, атомной бомбы, реактивных самолетов и пенициллина осуществлялось в Соединенных Штатах на основе иностранных открытий и исследований, к которым американцы имели легкий доступ. Но не Шахову же сообщать об этом! Его такими фактами не удивишь. Он знает их побольше, пожалуй, чем сам Астахов.

– Научно-технической разведке, – продолжал между тем инженер-полковник, медленно прохаживаясь перед Астаховым, – и сейчас предписывается уделять наибольшее внимание сбору информации в области ядерной физики, электроники, аэродинамики сверхзвуковых скоростей и ракетной техники. Добывать эти сведения будут они, конечно, всеми методами – и новыми, и старыми, так что работы хватит даже таким консерваторам, как я, – заключает он с усмешкой.

8

Загорский беседует с Ураловым уже около часа и не перестает удивляться странным вопросам капитана. Уралов спрашивает о вещах, не имеющих, казалось бы, ничего общего с фотографированием полигона. Заинтересовался вдруг происшествиями. Просит перечислить все, что произошло на полигоне за последние три месяца.

Можно было бы посмотреть рапорты дежурных по полигону, но Загорский и без них отлично помнит все мало-мальски значительные события за весь год. А так как угадать, что именно нужно капитану Уралову, почти невозможно, начинает перечислять все подряд.

Некоторое время капитан сосредоточенно слушает и вдруг задает вопрос:

– А почему вы не говорите о происшествии с ефрейтором Чукреевым?

– Так ведь мы же донесли вам об этом.

– Меня интересуют подробности.

– Какие же подробности? – удивляется Загорский. – В донесении я достаточно подробно изложил, как было дело.

– Да, вы действительно подробно изложили, но лишь техническую сторону дела, – уточняет Уралов. – А меня интересует ефрейтор Чукреев. Можете вы сообщить что-нибудь о нем?

Загорский задумывается, вспоминая погибшего ефрейтора, потом решает:

– Пригласим лучше старшину Костенко.

Старшина является через несколько минут. Узнав, чем интересуется капитан, принимается рассказывать биографию Чукреева.

– Этого сейчас не требуется, товарищ старшина, – останавливает его Уралов. – Меня интересует пока лишь последний день его жизни. Видели вы его в тот день? Что он делал, где был? Нес службу или отдыхал? Как оказался в том месте, где произошел взрыв?

– Под вечер это было, товарищ капитан, уже после занятий. Я его тогда по делу одному к связистам посылал. Потом отпустил отдыхать. Ушел он от меня, а минут через десять грохнул взрыв…

– А куда ушел и, главное, зачем?

– Ну, куда – это ясно теперь. Туда, где подорвался. А вот зачем, этого он прямо мне не сказал. Только так, в шутку, наверно, обронил: «Ежа побегу ловить, товарищ старшина».

– И все?

– Да, все. А уже потом от младшего сержанта Егорова я узнал, что он и ему пообещал ежа поймать. И это все. Больше никто его не видел и не слышал.

– Ну, а как вы поняли эти его слова о еже?

Старшина пожимает плечами.

– Может, он действительно ежа в поле заметил, когда от связистов возвращался, товарищ капитан, да вот… так и не поймал…

…В полночь капитана Уралова вызывает к телефону полковник Астахов.

– Какие у вас успехи? – спрашивает он капитана.

– Кое-что проясняется, – неопределенно отвечает Уралов. – Похоже на то, что «штука», которой мы интересовались, действительно кончает жизнь «самоубийством», как я и предполагал.

Некоторое время в трубке слышится лишь сухое потрескивание электрических разрядов, а когда капитану начинает казаться, что Астахов его не понял, снова раздается голос полковника.

– Чем подтверждается подобное предположение?

– Подробностями гибели ефрейтора Чукреева.

– Значит, «общение» с этой «штукой» небезопасно?

– Да, в какой-то мере.

Снова молчание, на этот раз более короткое. Затем строго, почти в форме приказа: