Во власти девантара - Бернхард Хеннен

— То же самое касается времени, проведенного в Фирнстайне. Фирнстайн тебе ближе всех. И поэтому я возьму с тебя обязательство. Ты пойдешь в битву на моем корабле.

— Благодарю тебя, Эмерелль, — ответил Нурамон, не зная, честь это или кара.

— Теперь относительно тебя, Фародин! Ты заставил Мандреда выдать себя за моего посланника у троллей. Ты устроил резню среди троллей в мирное время… и в целом поступил верно. Мне было больно узнать, что тролли сделали с Йильвиной и остальными. Наши смертные тела бренны, но души наши продолжают жить. Но одно ты должен понять, Фародин: тролли нужны нам в битве против наших общих врагов. И мы должны быть уверены в том, что они верят в наши добрые намерения. — Лицо королевы было словно у доброй подруги, при этом совершенно не соответствуя словам, которые она произносила. — Интересно, что скажет тролльский герцог Оргрим, если ты пойдешь в битву на его корабле?

Фародин едва заметно сглотнул.

— Наверняка он расценит это как честь, — вот и все, что эльф ответил.

Нурамон не мог понять того, почему Эмерелль решила отправить Фародина в качестве заложника к троллям. Хотя после поступка Фародина прошло более двухсот лет, но тролли отнюдь не забывчивы. Они наверняка убьют его, просто… по ошибке. Неужели королева хочет разлучить его с Фародином, более того — послать товарища на верную смерть, чтобы их поиски Нороэлль остались безуспешными? Нужно что-то предпринять. Он отпустил руку Юливее и сделал шаг вперед. Фародин тронул его за руку; очевидно, пытался его удержать. Однако шаг был сделан, и королева удивленно смотрела на него.

— Да, Нурамон, что ты хочешь сказать?

— Тролли убьют Фародина. А любой другой эльф уйдет невредимым. Поэтому я умоляю тебя, пошли к ним меня, а Фародина оставь у себя.

Фародин подошел к Нурамону.

— Прошу, Эмерелль, не слушай его. Я покорюсь твоей воле.

Юливее последовала за обоими товарищами и снова взяла Нурамона за руку.

— Я впечатлена тем, как вы вступаетесь друг за друга. Но мое решение это не изменит. Фародин, я отдам тебя герцогу Оргриму в качестве заложника… Только так я смогу расположить к нам троллей. Моя цель — не месть, а доказательство моего доверия. Я тебе говорила уже, в последний раз перед эльфийской охотой. Вспомни мои слова, с которыми я отправила тебя. Я хочу, чтобы ты был не просто заложником, а примером для всех эльфов, как во время эльфийской охоты должен был защищать жизнь Мандреда. Сделаешь ли ты это?

Фародин долго колебался. Наконец уголки его губ приподнялись в едва заметной усмешке.

— Я сделаю это, моя королева.

Что-то произошло между Фародином и Эмерелль. В зале, похоже, этого не заметил никто. Очевидно, они полагали, что присутствуют при примирении, которое сначала показалось наказанием. Но что имела в виду Эмерелль, когда говорила, что Фародин должен был защищать Мандреда? Королева говорила так, словно его товарищ потерпел неудачу и теперь получил возможность исправить ошибку. После всех проведенных вместе лет в Фародине оставалось еще много сокрытого от Нурамона.

Вдруг королева улыбнулась.

— Теперь у меня остался только один вопрос, — она поглядела на Юливее. — Кто эта девочка, которая держится за твою руку, Нурамон?

— Это волшебница Юливее, дочь Хильдачи из рода Дилискара. Возможно, она последняя из вольных Валемаса.

Шепот в зале сказал Нурамону, что Валемас и род Дилискара не забыты.

— Юливее! Какое имя! — произнесла королева, уставившись на девочку так, словно та была альвом. — Подойди ко мне, Юливее.

Ребенок не выпустил руку Нурамона, девочка с сомнением посмотрела на мужчину.

— Иди же! Это Эмерелль, о которой ты так много слышала.

Юливее медленно отпустила руку Нурамона и осторожно стала приближаться к королеве. Все в зале затихли. Слышен был только шум воды, сбегавшей по стенам. Эмерелль долго изучала Юливее, словно хотела запомнить каждую ее черточку. А затем сказала:

— Юливее, я долго ждала возвращения рода Дилискара и других родов Валемаса. И это делает этот день еще более значительным, поскольку тебе предстоит большое будущее. Как ты встретилась с Нурамоном и Фародином?

Юливее негромко поведала о том дне, когда впервые увидела Нурамона. Разговор с ним она передала очень подробно.

— А потом он рассказал мне, что ты сказала ему, чтобы он сам выбирал себе родственников. И тогда я поняла, что не одна на свете.

— Со стороны Нурамона было очень мудро сказать тебе это. Так вы выбрали друг друга в качестве родственников?

— Да, теперь он мой брат.

Хотя Нурамон видел, что некоторые в зале восприняли слова маленькой волшебницы с презрительными ухмылками, он не почувствовал смущения. Он гордился Юливее и тем, как открыта она была по отношению к королеве.

— Встань рядом с моим троном. Тебе нужно привыкнуть к этому месту.

Юливее сделала так, как велела ей королева. По лицу малышки было видно, как сильно впечатлил ее вид такого количества детей альвов. Когда королева взяла ее за руку, малышка удивилась. Должно быть, она чувствовала себя как в одной из сказок об Эмерелль.

Королева обратилась к Нурамону.

— Ты хорошо поступил, когда взял малышку. Она сильнее, чем ты думаешь. Поскольку вы выбрали друг друга в качестве брата и сестры, то я спрошу тебя, можно ли мне учить ее искусству магии.

— Кто же откажется от такого предложения? Однако не мне соглашаться или отказываться. Пусть решает сама Юливее. Я был бы счастлив, если бы ты учила ее магии, потому что я научить ее не могу почти ничему.

— Что скажешь, Юливее? Хочешь быть моей ученицей?

— Да, Эмерелль. Хочу… Но я хочу и с Нурамоном остаться.

— Я дам тебе время подумать. Выбор непрост. Однако что бы ты ни выбрала, ты не разочаруешь меня. — Эмерелль встала. — А теперь, дети альвов, готовьтесь к битве! Альвиас!

Мастер подошел к ней. Королева что-то прошептала ему на ухо, затем взяла Юливее за руку и покинула зал через боковую дверь. Воины, стоявшие вокруг ее трона, последовали за ней, осталась только Обилее. Она глядела на Фародина и Нурамона так, словно те были картинами, напоминавшими о славных былых днях.

Фародин вступил в разговор с одним из родственников, семья Нурамона тоже быстро собралась вокруг него, забросав его множеством вопросов. Большинство родственников были ему незнакомы. И только Элемона, сохранившего за все эти годы печать подозрительности, Нурамон узнал. Заговорившую с ним кузину звали Диама. Она спросила его, что произошло у детей темных альвов. Нурамон ответил уклончиво, при каждой возможности пытаясь поймать взгляд Обилее. Та не двигалась с места и, казалось, радовалась тому, что видит его в окружении семьи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});