Неизбежная могила (ЛП) - Гэлбрейт Роберт

— Почему? Что вы выяснили?

— Совсем недавно я услышал не подкрепленное пока ничем утверждение о том, что на ферме Чапмена есть оружие. Источник лишь пересказывал услышанное, — признал Страйк, — и не заслуживал особого доверия, поэтому мне придется попытаться подтвердить его рассказ, но факт остается фактом, я думаю, было бы неразумно недооценивать контакты, которые ВГЦ установила за последние тридцать лет. Во время рейда на ферму в восемьдесят шестом году не было найдено оружия, но с тех пор на ферме жил по крайней мере один осужденный преступник. Все, что им было нужно, — это новообращенный член церкви, который знал, где нелегально достать оружие, — при условии, если Уэйс уже не обладал этими знаниями.

— Вы действительно думаете, что они убили Кевина из-за его книги? — скептически спросил сэр Колин.

— Я не думаю, что книга сама по себе была проблемой, потому что журналист по имени Фергюс Робертсон, с которым я общался, уже обвинял ВГЦ практически во всем, о чем говорил Кевин: физическом принуждении, сексуальном насилии и манипулировании сознанием с помощью сверхъестественных явлений. Церковь жестко прессовала Робертсона с помощью юристов, но он все еще жив.

Принесли их кофе.

— Так что же было мотивом, если не книга? — спросил сэр Колин.

— Кевин сказал вам, что в последние недели своей жизни он собирал все воедино, не так ли? Все воспоминания, которые, как ему казалось, он смог в себе подавить?

— Да, как я уже говорил вам, он становился все более неуравновешенным и беспокойным. Я глубоко сожалею, что не оказал большей поддержки…

— Я не думаю, что какая-либо поддержка могла бы предотвратить его убийство. Я думаю, Кевин собрал воедино факты об утоплении Дайю. Церковь могла бы принудить издателя удалить необоснованные обвинения, но они не имели возможности заставить Кевина замолчать в его обычной жизни. Что, если он выболтал свои подозрения не тому человеку?

— Но, как вы сами сказали, это всего лишь догадки.

— Вы знали, что Паттерсон передал вам не все улики, когда вы его уволили?

— Нет, — ответил сэр Колин. — Я не знал.

— Так вот, у меня на руках есть записанный на пленку разговор с Кевином, который они тайно записали за пять дней до того, как в него стреляли. Это неудачная запись: большую часть разговора практически невозможно услышать, вот почему они не потрудились передать ее вам. На этой записи Кевин сказал сотруднику Паттерсона, что намеревается встретиться с кем-то из церкви, чтобы тот «ответил за это». Что такое «это», я не знаю, но во время разговора он много говорил о Дайю. И вы никогда не бывали в квартире Кевина, не так ли?

— Нет, но я бы хотел.

— Ну, он исписал все стены, а кто-то уничтожил некоторые из надписей на штукатурке. Конечно, это мог быть и сам Кевин, но есть вероятность, что это сделал его убийца. Робин получила какую-то странную информацию от сестры Кевина, Эмили, о передвижениях Дайю в ночь перед тем, как она, предположительно, утонула. То, что сказала Эмили, совпадало с тем, что Кевин написал на стене своей спальни о заговоре. На самом деле, — Страйк потянулся за своей кофейной чашкой, — Эмили не верит, что Дайю мертва.

— Но, — сэр Колин все еще хмурился, — это маловероятно, не так ли?

— Маловероятно, — согласился Страйк, — но не невозможно. Так уж получилось, что, живая или мертвая, Дайю стоила больших денег. Она была единственной наследницей по завещанию своего биологического отца, а тому было что оставлять. Там, где нет тела, должны быть сомнения — вот почему я хочу поговорить с Шерри Гиттинс.

— При всем уважении, — произнес сэр Колин с вежливой, но твердой интонацией, которую, как Страйку показалось, он когда-то использовал в своей профессиональной деятельности при обсуждении вздорных политических проектов, — я больше надеюсь, что зацепки вашего партнера позволят достичь моей непосредственной цели — вытащить Уилла с фермы Чапмена, — чем низвергнуть всю религию.

— Но вы не возражаете, если я поговорю с Шерри Гиттинс?

— Нет, — медленно произнес сэр Колин, — но я бы не хотел, чтобы это дело переросло в расследование обстоятельств смерти Дайю Уэйс. В конце концов, это было признано несчастным случаем, и у вас нет доказательств, что это было не так, верно?

Страйк, который не мог винить своего клиента за такой скептицизм, заверил сэра Колина, что целью агентства остается освобождение его сына из ВГЦ. Обед завершился мирно, и Страйк пообещал незамедлительно сообщать о любых новых событиях, особенно тех, что касались полицейского расследования жестокого обращения с Джейкобом.

Тем не менее, возвращаясь на Денмарк-стрит, Страйк думал именно о смерти Дайю Уэйс и Кевина Пёрбрайта. Сэр Колин Эденсор был прав, говоря, что у Страйка по-прежнему не было конкретных доказательств, подтверждающих его подозрения. Возможно, действительно было бы чересчур амбициозно думать, что он сможет разрушить миф об Утонувшем пророке, который оставался неоспоримым в течение двадцати одного года. Но, в конце концов, подумал детектив, все еще чувствующий голод после скудной рыбы на ужин, но замечающий, насколько легче ему стало ходить без пары десятков килограммов, которые он уже сбросил, иногда удивительно, чего можно достичь совместными усилиями в погоне за стоящей целью.

91

Сильная черта на четвертом месте. Радость — от договоренности, но еще нет равенства.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Пока Страйк пил кофе с сэром Колином Эденсором, перед Робин на столе в ее гостиной стояла чашка чая, а также открытый ноутбук, за которым она усердно работала и наслаждалась покоем. Мужчина с верхнего этажа, обычно донимавший ее громкой музыкой, сейчас был на работе, и ей удалось выпроводить родителей из квартиры, попросив их сходить за продуктами.

Адаптация Робин к жизни вне фермы Чапмена в ее лондонской квартире оказалась гораздо более трудной, чем она ожидала. Она чувствовала себя взбудораженной, дезориентированной и подавленной не только своей свободой, но и постоянной бдительностью матери, которая, хотя и имела добрые намерения, раздражала Робин, потому что напоминала ей о безжалостной слежке, от которой она только что сбежала. Теперь, когда было уже слишком поздно, она поняла, что по возвращении в Лондон ей действительно нужны были тишина, пространство и уединение, чтобы перестроиться на внешний мир и сосредоточиться на длинном отчете для Страйка, в котором она сводила воедино все, что еще не рассказала ему о жизни на ферме. Чувство вины за то, что родители четыре месяца беспокоились за нее, заставило ее согласиться на их визит, но, как бы сильно она их ни любила, все, чего она сейчас хотела, — это их возвращения в Йоркшир. К сожалению, они угрожали остаться еще на неделю, «чтобы составить тебе компанию» и «присмотреть за тобой».

С замиранием сердца она услышала, как на лестничной площадке открылись двери лифта. Когда она встала, чтобы впустить родителей, на столе позади нее зазвонил мобильный.

— Извини, — сказала она своей матери, которая была нагружена тяжелыми пакетами из магазина «Уэйтроуз», — мне нужно ответить, это может быть Страйк.

— Предполагалось, что ты в отпуске! — заметила Линда, но Робин проигнорировала эти слова. Конечно же, вернувшись к своему телефону, она увидела номер своего партнера и ответила на вызов.

— Привет, — сказала Робин, в то время как Линда нарочито громко произнесла:

— Не задерживайся, мы купили пирожные. Тебе следовало бы поесть и расслабиться.

— Не вовремя? — переспросил Страйк.

— Нет, — ответила Робин, — но не мог бы ты подождать две минуты? Я тебе перезвоню.

Она завершила вызов и направилась к двери тесной кухни, где ее родители разбирали сумки.

— Я просто выйду подышать свежим воздухом, — объявила Робин.