Смерть любит танцы - Клара

Но отражения не изменили позы.

Только одно из них чуть повернуло голову и пропело моим голосом:

— Привет!

Глава 11

Спаси меня, Боже, от Рая, из которого нет выхода!

— Привет, — отозвалась я неуверенно, — Прости, я, кажется, заблудилась…

Моё отражение серьёзно кивнуло, тряхнув кудрями:

— Ага, это точно. Ты вечно плутаешь, плутаешь, а мне страдать!

— Э… а ты кто?

— Ну, приплыли, солнышко! Я — это ты!

Я слабо икнула и нервно осмотрелась. Остальные мои отражения поменяли позу, и я заметила явные различия. Одна стоит ровно, насмешливо приподняв бровь, в её глазах — арктический холод. Другая скромно потупилась, третья презрительно кривится, четвёртая перебирает украшения на шее, пятая… плачет.

Я стремительно повернулась к ней и заглянула в несчастные глаза:

— Эй, ты — тоже я?

Кивок.

— Почему ты плачешь? Не плачь! Что случилось?

Она вздохнула:

— Мне одиноко. Понимаешь, для всех я — игрушка. Никто меня не любит по-настоящему, совсем никто…

— Ты не права…

— Ты не знаешь этого? Ложь, всё ложь. Ты ведь сама понимаешь, глядя на себя в зеркало, что ты — уродина, ты — создание, которое на деле никому не дорого. Думаешь, кто-то нуждается в тебе, именно в тебе, а не в голосе твоей крови? Ха! Наивная…

— Заткнись!

Я вздрогнула и повернулась к той, которая первой со мной поздоровалась. Она презрительно скривилась:

— Достала эта дура! Ноет и ноет, слёзы ручьём. Нужна тебе эта любовь, как кроту очки!

Я моргнула, и тут остальные мои отражения тоже оживились:

— Глупости, — сказала та, с высокомерной гримасой, — Конечно, любовь бывает! Она нас кормит, между прочим. Это наш хлеб! Где бы мы были, если б не умели управлять чувствами людей? Да без покровительства Эррара, Тасс и Сита мы бы сейчас мыли в замке герцога полы за копейки! А так — мы играем во Власть с широко открытыми глазами!

— Да, — поддержала та, что играла с украшениями, — И потом, мы купаемся во внимании! Какая разница, насколько нас глубоко любят? Чушь всё это!

Я моргнула и тихо попросила:

— Помолчите, а?

Первая тихо рассмеялась:

— Ты постоянно так говоришь! Ты постоянно заставляешь нас замолчать, вечно подчиняясь невесть кому! Меня вообще редко слушаешь…

Я улыбнулась:

— Дай угадаю! Ты — моя совесть?

Она покачала головой:

— Да не приведи Богиня! Я б в жизни не согласилась на такую должность, слишком много работы…

— Да ладно! А кто тогда?

— Вот, опять не слушаешь! Я же сказала, я — это ты.

Я помотала головой:

— А они?

Собеседница пожала плечами:

— Ну, они — тоже ты… Слушай, сложно всё это!

Я кивнула:

— Очень! Мне этот дурдом надоел, я хочу уйти. Помоги мне, а?

Она посмотрела на меня с искренним сочувствием:

— Ну, вряд ли я смогу помочь, это только тебе решать. Навсегда ты уйти от нас не сможешь, конечно, но на пару тысяч лет — вполне! Правда, для этого умереть надо.

Нет, что за день! Все смерти хотят! Вздохнув, я с надеждой спросила:

— Слушай, а без этого никак?

— Ну, размечталась! По-другому от себя не убежишь!

Я вздохнула:

— Понимаешь, я уже того…

— Согласна! С собой вон уже болтаешь!

— Нет, я не о том! Я уже того, умерла!

— Враки! Остальных бы тогда не было, а в моём зеркале появилась бы дверь! Я б тебя туда впустила — к новой жизни. Но ты — живая, так что — прости прощай!

Я нахмурилась:

— Подожди, но я уже бывала на Грани, правда, на низших уровнях, но бывала, и ничего!

— Ха! Ты тогда ЖРИЦЕЙ была! А сейчас ты — просто человек, даже Голоса Крови почти нет! Ты сейчас смертная восемнадцати лет от роду, а не ТА самая Проклятая, и даже не Таннирра. А смертную я не пропущу!

Я крикнула:

— Я — Жрица!!

— Ага! А я — белочка. Веришь?!

Я прищурилась:

— Подожди. Ты — это я?

Она кивнула:

— Ты что, глухая? Я же сказала…

— Послушай, это важно. Пропусти меня, мне надо Сита спасти!

— Что?

— Ситтирра! Мне надо его спасти!

В её глазах что-то дрогнуло.

— Ситтирр? Темнейший?!

Смысла вопроса я не поняла, но на всякий случай кивнула. Она побледнела, вздохнула и тихо сказала:

— Проходи.

По зеркалу побежала рябь, и в нём распахнулась дверь в темноту.

— Иди, — повторила она, — И спаси его, хорошо?

Пожелав самой себе удачи, я медленно ступила во тьму…

И снова — падение. Боги, насколько же она глубокая, эта Грань?!

На этот раз падение было мягким. Я рухнула на гору из взбитых подушек в шикарной комнате, освещённой свечами. Их блики плясали в хрустале бокалов, а волосы мои кто-то нежно перебирал пальцами. Потянувшись, я обернулась.

Он сидел рядом, совсем взрослый, и в неверном свете он совершенно не был похож на человека. Лицо бледное, продолговатое, с высокими скулами. Брови надломленные, темные, черные волосы с редким сребристым проблеском седины. Глаза громадные, темно-зелёные у зрачка, чёрные ближе к краю, с раскосыми кончиками. Пальцы тонкие, ловкие, бледные. Мягкие, как туман или иллюзия…

— Сит, это ты? Живой…

Он только чуть улыбнулся:

— Я б не сказал, скорее почти мёртвый… Тани, солнышко, я понимаю, это глупый вопрос, но я его задам уже в сотый раз за три жизни: почему ты меня никогда не слушаешь?!

Я изумленно моргнула:

— Ты о чём?

— Я тебе ведь сказал, прямым текстом причём: не рискуй ради меня! Было такое?

Я вздохнула:

— Сит, а я тебе в сотый раз отвечу: позволь мне решать за себя!

Он закатил глаза:

— Тани-Тани… Сколько лет нужно, чтоб ты поумнела?

— А ты? Сколько тысяч лет нужно, чтоб ты исправился?

Он улыбнулся:

— Тани, уходи. Пожалуйста. Иди и выздоравливай!

Я улыбнулась:

— Сит… Давай обойдёмся без глупостей, а?

— Тани… Ты не думала о том, что будет лучше, если на Ситтирре все кончится?

— Сит, ты о чём?!

Он покачал головой:

— Тани, Тани, сколько же раз ты задавала мне этот вопрос?! Послушай, мы бегаем по замкнутому кругу, который пора порвать. Сейчас — идеальный момент, чтоб поставить точку. Я умру, и нас не будет. Будешь только ты. Сколько можно проживать отраженную жизнь?

— Хочешь сказать, я тебе надоела?

— Нет, малышка. Я просто стараюсь предостеречь тебя…

— Спасибо. Предостерёг!

— В Бездну твоё упрямство! Это Грань, а не курорт!

Я вскочила:

— Я иду дальше!

В громадных очах полыхнуло синее бешенство:

— Нет! Я не позволю! Там же чистое безумие!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});