Нерассказанная история США - Оливер Стоун

Буш обещал править как «добрый консерватор». Но когда Чейни назначил правых и неоконсерваторов на ключевые правительственные посты, стало ясно, что доброты и готовности к компромиссам ждать не стоит. На пост министра обороны благодарный вице-президент назначил своего наставника Дональда Рамсфелда, которого Генри Киссинджер назвал «самым жестоким человеком, которого он только видел в жизни»81. Джим Бейкер спросил у Буша: «Помнишь, что он сделал для твоего папочки?» Вопрос относился к попытке Рамсфелда погубить политическую карьеру Буша-старшего в 1970-е годы82. Но Буш чувствовал извращенное удовольствие от того, что человек, открыто ненавидевший его отца, стал теперь его подчиненным. Поразительно наглый Рамсфелд и мрачный, угрюмый, патологически скрытный Чейни будут полностью направлять внешнюю политику страны, систематически вытирая ноги о госсекретаря Колина Пауэлла.

22 ноября 2000 года, во время пересчета голосов, банда республиканцев, усиленная кубинскими эмигрантами, физически воспрепятствовала комиссии пересчитать почти 11 тысяч спорных бюллетеней в округе Майами-Дейд. Wall Street Journal назвала это «протестом с распахнутыми ногой дверьми и едва не выбитыми окнами». «Мятеж от “Братьев Брукс”», названный так из-за щегольского вида мятежников, достиг своей цели: перепуганные члены комиссии прекратили пересчет голосов.

Задачей Чейни было восстановить авторитет исполнительной власти, который, по его мнению, постоянно падал, начиная с принятия в 1973 году Закона о военных полномочиях и Уотергейтского скандала. Буш, которому, как и Чейни, было глубоко безразлично общественное мнение, окружил себя подхалимами и правоверными консерваторами. Он сказал Бобу Вудворду: «Мне не нужно отчитываться за свои слова. Именно этим хороша должность президента. Может, кому-то нужно отчитаться за свои слова передо мной, а вот я не подотчетен никому»83. Он провел меньше пресс-конференций, чем любой другой президент современности, выступал только перед проверенной аудиторией и приказывал вывозить протестующих в специально отведенные зоны, расположенные подальше от мест его выступлений.

С самого начала бросалось в глаза отсутствие дискуссий по острым проблемам внутренней политики. Единственным, кто пытался говорить на эту тему, был Джон Дилульо, которого Буш назначил руководить в Белом доме отделом по рассмотрению предложений религиозных групп и коммунальных организаций. Дилульо, уважаемый политолог из Университета штата Пенсильвания, до этого преподававший в Гарварде и Принстоне, был «белой вороной» в аппарате Буша. И не только из-за того, что он был единственным, не считая министра финансов Нормана Минеты, демократом в правительстве. По мнению журналиста Рона Саскинда, он слишком выделялся на фоне остальных своим интеллектом. Буш называл его «одним из самых влиятельных социальных предпринимателей в Америке». Он также был одним из немногих, кто стремился выполнить обещание править в духе «добрых консерваторов»: например, говорил о необходимости защищать «самых обездоленных»84.

Окруженный неоконсервативными идеологами и постоянно подвергавшийся нападкам правых религиозных фанатиков, Дилульо не продержался на посту и восьми месяцев. В октябре 2002 года он написал Саскинду письмо, в котором выразил свое восхищение президентом. «Он куда умнее, чем, как мне кажется, думают некоторые люди», – писал он. Вместе с тем Дилульо критиковал обстановку в Белом доме, где, начиная с президента и заканчивая последним клерком, практически никого не волновали серьезные проблемы внутренней политики: «По внутриполитическим вопросам просто не существует серьезных программных документов. Есть лишь пара аналитиков в Западном крыле [Белого дома], которых волнует состоятельность курса… Нехватка основных политических знаний ошеломляет… Это выглядит так, как если бы мэр заштатного городка возомнил себя Макиавелли. Все сотрудники, вне зависимости от должности, говорят и действуют так, будто дешевая игра на публику, картина в черно-белых тонах и штампование как можно более правых законов – вершина политических интриг»85.

Если старший Буш и Клинтон предпринимали хоть какие-то дипломатические усилия, сколачивали коалиции, то Буш за номером 43[150] был примером именно того «битья себя в грудь», которого десятилетиями жаждали неоконсерваторы. Он объявил, что не станет направлять на ратификацию в сенат договор о Международном суде по уголовным делам, несмотря на то что Клинтон его уже подписал и что к этому договору присоединились практически все страны Запада. Возможно, они с Чейни понимали, что участие в договоре о первом в мире суде по военным преступлениям может помешать их планам на будущее. Буш отверг Договор о полном запрещении ядерных испытаний, подписанный 150 странами. Та же судьба постигла и Киотский протокол по глобальному потеплению. Он аннулировал договор по ПРО с Россией, что позволило расширить дорогостоящую программу защиты от ракетных ударов, эффективность которой вызывала большие сомнения. Он подорвал процесс мирного урегулирования на Ближнем Востоке и приостановил переговоры по северокорейской ядерной программе. Чейни расставил верных людей по всей бюрократической лестнице и вместе с Рамсфелдом делал все возможное для усиления влияния Пентагона. Игнорируя мнение своих же собственных избирателей, Буш и Чейни продолжали давить оппозицию по всем фронтам, пользуясь тем, что они впервые с 1920-х контролировали и исполнительную власть, и обе палаты законодательной.

Как заметил Ральф Надер, правительство Буша «мариновалось в нефти»86. У руля стояли двое нефтяных дельцов, а советником по национальной безопасности была член совета директоров компании Chevron Кондолиза Райс, в честь которой был назван двухкорпусный нефтеналивной танкер. Чейни быстро собрал рабочую группу по вопросам энергетики и начал формулировать национальную энергетическую политику, которая базировалась на обеспечении контроля над нефтеносными районами Персидского залива и бассейна Каспия. Позже он яростно сопротивлялся попыткам раскрыть имена членов рабочей группы и содержание их дискуссий. Один из высших сотрудников аппарата СНБ проинструктировал своих подчиненных сотрудничать с рабочей группой ради «слияния воедино политики в отношении государств-изгоев», подобных Ираку, с «действиями по захвату новых и существующих месторождений нефти и газа»87. Выступая в 1999 году перед исполнительными директорами нефтяных компаний, Чейни заявил: «В долгосрочной перспективе мировой спрос на нефть ежегодно будет расти на 2 %. Добыча же, исходя из данных о существующих запасах, каждый год будет на 2 % падать. Это значит, что к 2010 году нам нужно будет дополнительных 50 миллионов баррелей ежедневно. Где взять эту нефть?.. Ближний Восток, обладающий двумя третями мировых запасов нефти и возможностями для добычи ее с минимально возможными затратами, по-прежнему является самым желанным призом»88. Рабочая группа призывала правительство оказать давление на ближневосточные страны, которые контролировали нефтедобычу, чтобы те «открыли все отрасли своего энергетического сектора для иностранных инвестиций»89.

Конгрессмен Деннис Кусинич пояснил его намек:

«Нефть является ключевым фактором в любом аспекте американской политики в Персидском заливе. Спросите себя: какой товар занимает 83 % всего экспорта из Персидского залива? Что защищают 25 тысяч американских солдат, шесть эскадрилий истребителей, шесть эскадрилий бомбардировщиков, 13 разведывательных эскадрилий, одна авианосная ударная группа и соединение морской пехоты, опирающиеся на 11 военных баз?.. Целью размещения столь непропорционального контингента на Ближнем Востоке является отнюдь не защита народов этих стран, составляющих лишь 2 % населения мира»90.

Первые восемь месяцев своего правления Чейни и Буш агрессивно продвигали программу, выработанную ПНАВ. Террористическая угроза их волновала мало, если вообще волновала. Теракты 11 сентября 2001 года могли и должны были быть предотвращены. Едва ли не с самого первого дня работы нового правительства глава отдела СНБ по борьбе с терроризмом Ричард Кларк пытался предупредить высших должностных лиц, включая Чейни, Райс и Пауэлла, об угрозе со стороны «Аль-Каиды». Он говорил, что их удар неизбежен. 25 января он потребовал от Райс, чтобы та созвала «самых высокопоставленных лиц» на срочное совещание для обсуждения террористической угрозы. Совещание провели лишь 4 сентября.

Лето 2001 года было наполнено тревожными признаками. В перехваченных сообщениях «Аль-Каиды» говорилось, что должно произойти «нечто впечатляющее»91. Агенты ФБР сообщали о странном поведении людей, которых интересовало, как управлять пассажирскими самолетами, но не интересовало, как приземляться. Директор ЦРУ Джордж Тенет получил документ под названием «Исламские экстремисты учатся летать», в котором сообщалось об аресте в Миннесоте Закариаса Муссауи – после того как сотрудники летной школы сообщили о его странном поведении92. Кларк свидетельствовал, что Тенет носился по Вашингтону «как угорелый», пытаясь привлечь внимание Буша93. В конце июня Тенет сказал Кларку: «Я чувствую, что-то произойдет. И это будет чудовищно»94. Разведслужбы выпускали одно сообщение об угрозе за другим. Вот лишь некоторые из их заголовков: «Угрозы бен Ладена реальны», «Бен Ладен планирует открытую атаку», «Бен Ладен планирует сразу несколько операций», «Публичные заявления бен Ладена могут означать скорый удар», «Планы сети бен Ладена расширяются»95. В предупреждениях говорилось о высокой вероятности действительно «впечатляющих» терактов, результатом которых станут многочисленные жертвы и волнения по всему миру. По словам писателя Томаса Пауэрса, за девять месяцев, предшествовавших 11 сентября, разведчики «не менее 40 раз предупреждали правительство об угрозе со стороны Усамы бен Ладена. Но это было не тем, что оно хотело слышать. И оно их не слушало»96.