Украина от Адама до Януковича. Очерки истории - Сергей Бунтовский

При этом в каждой «бригаде» УПА должна была быть создана «спецбоёвка», которая должна была действовать, маскируясь под советские отряды.

В стратегии ОУН были определены три основных направления дальнейшей деятельности, получившие кодовые обозначения «Дажбог», «Олег» и «Орлик».

План «Дажбог» предусматривал внедрение оуновцев в органы власти, срыв восстановления народного хозяйства. Кроме того, усиливалась конспирация и создавалась система тайных подземных бункеров (схронов), где бан-деровцы могли отсиживаться долгое время. Программа «Олег» была направлена на воспитание в националистическом духе и подготовку молодёжи для пополнения живой силы отрядов УПА. Ежегодно оуновцы проводили мобилизацию нескольких сотен юношей, которых переводили на нелегальное положение. Чтобы отрезать дорогу назад, каждого «призванного» заставляли принять участие в убийстве или теракте, и таким образом «вязали кровью». По плану «Орлик» (другое название — «Харьков») предусматривалось распространение влияния ОУН на восточные и южные области УССР и проведении там пропагандистской и разведывательной работы. На восток посылались эмиссары ОУН с заданием создать там тайную сеть приверженцев, которая могла бы быть использована для антисоветского восстания. Именно для населения восточных областей УССР была написана агитброшюра «Кто такие бандеровцы и за что они борются», которую сегодня неонацисты переиздают и выдают за истинную программу ОУН.

Реализуя новую тактику, бандеровцы ушли в глубокое подполье и повели террористическую войну против Советской власти. Объектами нападений становились партийные, комсомольские и советские работники, колхозная администрация, сельский актив, а также специалисты, прибывшие из других областей УССР. Одновременно создавалась легальная сетка, участники которой вступали в партию и комсомол, проникали в государственные учреждения и должны были в случае начала новой войны захватить власть на местах.

Проведя переформатирование своих структур, бандеровцы начали массовый террор против советских и партийных структур, а также всех сочувствующих советской власти. ОУНовцы пытались не только физически уничтожить своих антагонистов, но и запугать местных жителей, заставить их отказаться от любого сотрудничества с властью. Вакханалия убийств и издевательств захлестнула регион. Со своими жертвами бандеровцы расправлялись страшно, по-садистски, чтобы вызвать ужас у окружающих. Казнили не только взрослых, вырезали целые семьи, не щадя даже младенцев.

Проиграв войну против армии, они наносили удар по беззащитным: учителям, врачам. Националисты жгли и уничтожали школы, клубы, библиотеки, как несущие идеологическую нагрузку. По сути, на Западной Украине в то время шла настоящая гражданская война между местными националистами и социалистами. Во время немецкой оккупации верх взяли националисты. Как только в край вернулись советские органы власти и Красная Армия, баланс сил резко изменился. Теперь уже нацисты ушли в подполье, а местные жители левых политических убеждений при содействии власти создавали истребительные батальоны[275] и начинали вооруженную борьбу с бандеровцами. К весне 1946 года в западных областях Украины в истребительных батальонах состояло больше шестидесяти тысяч человек.

Чтобы восстановить разрушенную войной промышленность и инфраструктуру, Советская власть присылала на Западную Украину специалистов из других регионов. Десятки этих специалистов были убиты. В основном, люди гибли в селах, но и в городах никто не мог чувствовать себя в безопасности. Например, известный львовский писатель-антифашист Ярослав Галан был зарублен топором 24 октября 1949 года в собственной квартире во Львове.

Сохранилось огромное количество документов и воспоминаний о тех событиях. Вот, например, воспоминания ветерана Владимира Ивановича Лунина: «В Великую Отечественную войну, мне пришлось принимать участие в освобождении некоторых областей Украины, в частности: Житомирской, Волынской, Ровенской. В этот период я столкнулся с бандеровцами, узнал, что такое представляет из себя движение украинских националистов. Мне пришлось проходить через несколько сел, которые были полностью сожжены и уничтожены. Я спрашивал у местных жителей: «Что, это немцы сожгли?» А они ответили: «Нет, это не немцы, это бандеровцы вошли в это село, схватили всех жителей, женщин, стариков, детей, а село сожгли до основания, только те, кто успел укрыться, остались живы». И таких сел на моем боевом пути было несколько… В 1944 году мы освобождали районный центр Ракитне в Ровенской области. Мы этот центр взяли почти без боя, особых потерь не было. И вот, когда 1948 году я вторично попал в этот районный центр, удивился огромному кладбищу. Я спросил у местных жителей, когда же это погибли люди, если здесь особых боёв не было? Они говорят, это похоронены люди, которые погибли после войны. Это — местные жители, это — приезжие, присланные сюда учителя, врачи, медицинские сестры, работники советских органов, председатели колхозов, совхозов и воины войск НКВД, которые принимали участие в борьбе с бандеровцами. Были и еще моменты, когда мне пришлось встретиться с бандеровцами. В 1948 году мы располагались в этом районном центре Ракитне. На краю поселка располагалась деревянная церковь, которая уже не работала. Кто-то предложил использовать её как кинотеатр для показа местному населению советских фильмов. В церкви установили кинопередвижку. Электричества не было, был ручной генератор, крутили ребята сами эту динамо-машину и показывали кино. Фильмы, кстати, показывались бесплатно, и молодежь ходила с удовольствием. И вот в один из вечеров, когда пришла молодежь для просмотра очередного фильма, бандеровцы облили церковь по периметру то ли бензином, то ли керосином и подожгли. Естественно, зрители из этой церкви начали выскакивать, выбегать в единственную дверь, а они из кустов открыли огонь из автоматов по выбегающей молодежи. Пять человек было убито, где-то около двадцати получили ранения. А они потом злорадствовали, мы же говорили вам: «Не ходите на просмотры этих москальских фильмов, так вот вам расплата, за то, что вы не выполнили наше указание!» Вот такие дела были на Западной Украине — это то, что мне пришлось видеть самому. Они (бандеровцы) боролись со своим народом, мирным населением, своей молодежью, которая не хотела выполнять их указания».

Ветеран Трапезников Федор Андреевич рассказывал: «После Крыма нас в начале августа отправили на 4-й Украинский фронт по железной дороге и высадили в городе Стрый Львовской области. Оттуда два наших батальона двинулись в Карпаты. На узкой горной дороге в засаду попали. Только убитых было у нас 30 человек и около 60 раненых. Мы развернули артиллерию и начали обстреливать высоты, с которых стреляли бандеровцы. После этого уже прорвались. Потом еще с бендеровцами приходилось сталкиваться, когда во Львове служил три года после войны. У меня украли одного солдата. Когда его нашли, он человеческого образа не имел, искалечен был. Опознали только по шинели, на которых у каждого была написана фамилия. Людей очень много гибло, очень много…»

Можно привести воспоминания Поклад Раисы Ивановны: «Призвали в 1943 году, вызвали в военкомат, вручили повестку и на пересыльных — в Горький — Нижний Новгород. В Горьком мы простояли, наверное, полтора месяца, пока нас формировали. И вот нас собрали целый батальон одних девчат. Распределили нас по специальностям. Привезли нас в Запорожье, распределили кого куда. Я грамотная была, и меня распределили на связь, я связисткой стала… Когда немца уже погнали, нас повезли во Львов. Это было в 1944 году. Там нас распределили и меня связисткой взяли в штаб на телеграф. Там я и работала до конца 1944 года, а потом меня перебросили на границу с Польшей, в Дрогобыч, Борислав. Там кругом леса, а в этих лесах были бандеровцы. Когда нас везли из Львова в Дрогобыч, водитель остановился перед балкой (оврагом), вышел и говорит: «Девчата, вы прижмитесь к полу, а я как газану, чтоб быстро проскочить, чтоб нас не расстреляли». Он как газанул, и сразу мы оказались на другом берегу этой балки. Отъехал от этой балки порядка километра и говорит: «Ну, девчата, мы еще будем жить». Спрашиваем: «А чего?».

Он нам рассказал, что через эту балку бандеровцы ни одну машину не пропускают — или берут в плен, или расстреливают. А нам повезло…

В Бориславе подстанция первая, а мы, одни девчата, её охраняли. Почему связистов ставили охранять? А кому, там некому было! Нас было в землянке 5 девочек, и все были связистки, и все охраняли станцию, там ведь больше никого не было. Чуть дальше ребята с пулеметами стояли на точках. Мы были в низине, а они по горам расставили пулеметы и по горам стояли. Вот нас пятеро и еще над нами начальник, старший лейтенант, никогда не забуду, Сафонов — хороший мужчина, вот он тут был над нами старший, а потом и его забрали. Охранять надо было станцию. Вот приходит твое время стоять на посту, и боишься каждого шороха. Выйдешь на эти два часа и думаешь: «Господи, хоть бы никто не напал, не напал!» А сколько нападений было! Но мне вот сколько раз везло — наверное, Боженька меня любит. Пока отстоишь эти два часа, в тебе души нет. Ночью особенно страшно, днем оно не так, ты ж все-таки видишь что-то, а ночью страшно.