Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II - Борис Галенин

Большую часть времени эти концевые могли действовать только носовою артиллериею и иногда должны были и совсем прекращать стрельбу, так как им мешали передние мателоты. Командир “Жемчуга”, Капитан 2-го ранга Левицкий, которому приходилось несколько раз пересекать путь броненосцев, переходя на сторону противоположную от неприятеля, говорит, что видел несколько раз, как на 3-м броненосном отряде башни были повернуты в сторону от неприятеля, так как свои же корабли мешали стрелять»{322}.

Мы видим, что свое участие в бою 14 мая Небогатов начал с того, что постарался сразу держаться максимально далеко от места, где стреляют. Тормознув свой флагманский броненосец и введя тем самым свой 3-й отряд в бой в том самом «строе кучи», который в своих показаниях он приписал адмиралу Рожественскому.

Типичное поведение преступника.

Но Следственная Комиссия версию Небогатова с благодарностью приняла.

То, как 3-й отряд держал интервалы во время боя, видно из показаний командира крейсера «Жемчуг» капитана 2-го ранга Павла Павловича Левицкого:

«“Жемчуг”, выйдя большим ходом на левую сторону “Орла”, приблизился к концевым кораблям неприятельских броненосцев “Ниссин” и “Кассуга” до расстояния в 25 кабельтовов и, обстреливаемый ими, повернул обратно, прошел по левой стороне нашей эскадры, намереваясь пройти снова на свое место, если это окажется возможным, обогнув эскадру в ее замке.

Увидя, что суда отряда адмирала Небогатова растянулись настолько, что интервалы между ними доходят до 5 кабельтовов и больше, крейсер прошел снова на правую сторону эскадры под кормою броненосца “Генерал-Адмирал Апраксин” и оказался между броненосцами и транспортами»{323}.

Отставание в бою отряда Небогатова отметили и японцы: «Не прошло еще и получаса боя… 3-й броненосный отряд и остальные суда за недостатком скорости хода значительно отстали…»{324}

Почти ироническим комментарием к этому «недостатку скорости хода» служат слова из донесения адмирала Энквиста о бое в Корейском проливе, относящиеся примерно к этим же минутам боя: «…корабли 3-го броненосного отряда отставали, несмотря на то, что ход эскадры был не более 10 узлов»{325}.

4.3. Как собирался воевать адмирал Небогатов

4. В документах Исторической Комиссии сохранились показания, свидетельствующие, что, по крайней мере, сам контр-адмирал Н.И. Небогатов, командир «Николая I» капитан 1-го ранга В.В. Смирнов и уже известный нам СИ. Григорьев 1-й вообще мечтали избежать боя с японцами, а заодно уж и встречи с грозным адмиралом Рожественским.

Так, например, санитар Артемий Долгополов с броненосца «Николай I» показал: «Насколько я помню, все говорили, что из Малаккского пролива мы пойдем не Корейским проливом, а направимся к Владивостоку кругом Японии. Однако нам это не удалось, так как в открытом море нас встретил паровой катер, с которого получили приказание присоединиться к Отряду Вице-Адмирала Рожественского»{326}.

Вот не повезло — так не повезло!

Из показаний старшего механика броненосца «Адмирал Сенявин» флота поручика П.К. Яворовского: «…От своего командира, прибывшего из отпуска из Петербурга, пришлось услышать частным образом уверенное заявление, что дальше Суды (порт на о-ве Крит. — Б.Г.) наш отряд не пойдет. Потом, когда мы уже миновали Суду, я слышал от него жалобу на свою легковерность».

Не знаю, кто говорил Григорьеву насчет похода до Суды в Петербурге, но факт, что это было любимой идеей командира порта Императора Александра III в Либаве контр-адмирала А.И. Ирецкого, который на просьбы командиров кораблей о каких-либо ремонтных работах и дополнительном снабжении обычно отвечал: «Что же, вы думаете сражаться с неприятелем? Ведь вы идете только до Суды, и весь ваш поход есть не что иное, как демонстрация!»{327}

Кто обманул самого Ирецкого, и откуда такая уверенность в том, что далеко идти не придется? Надеялись добиться отзыва или изменений, сделавших бы поход невозможным? 

О своеобразной бдительности адмирала Небогатова

Н.И. Небогатов в своем показании говорит и о том, как замечательно его отряд соблюдал во время перехода из Либавы светомаскировку, проходя без огней Гибралтар (где в его флагманский хорошо затемненный броненосец чуть не врезался коммерческий пароход) и Малаккский пролив.

Возможно. В связи с этим кажется уместным привести выдержки из дневника участника этого перехода — известного уже нам мичмана И. А. Дитлова с броненосца «Адмирал Ушаков»:

«18 апреля/1 мая. Индийский океан….Еще идя Средиземным морем и даже раньше, всегда на ночь закупоривались наглухо, чтобы скрыть свое присутствие, и шли без огней, а эти дни, стоя в 90 милях от Малаккского берега, на ночь разбрасываемся вовсю.

Расстояние между судами доходит до 4 миль, всюду полное освещение, телеграф (радио) работает вовсю, передавая совсем пустые вещи, например, поздравление команды с праздником, а в заключение Небогатов вчера вечером телеграфом без всякого шифра дает инструкции для прохождения Малаккс-ким проливом и назначает отряду рандеву в случае разлучения в 40 милях на Ost от Сингапура. Таким образом, если в 20–30 милях от нас есть японский разведчик, то… они вполне в курсе наших дел.

20 апреля/3 мая. Малаккский пролив….Адмирал [Небогатов] продолжает играть в наивность: днем телеграфирует без стеснения, а вчера в 11 часу вечера произошел такой номер: мы идем крадучись без огней, тщательно наблюдая друг за другом, дабы ни одна полоска света не прорывалась наружу, в это время показываются в стороне огни, отряд стопорит машины и, следуя движению адмирала, все… зажигают на нокахреи огни, показывающие, что машина застопорена, а “Николай” начинает делать фонарем Табулевича позывные “Куронии”.

Иллюминация огромная, видная далеко, далеко…

22 апреля/5 мая. Китайское море. Пока нам везет: отряд, управляемый милостью Божией, благополучно миновал Малаккский пролив…»{328}

Вам не кажется, что удивительным образом бдительность контр-адмирала Небогатова падала по мере приближения к театру военных действий?.

Иван Александрович Дитлов продолжает: «Соединение эскадр произошло таким образом… Как оказалось позже, Рожественский, пройдя Малаккский пролив, принял меры перехватить наш отряд всюду, где мы могли пройти, и дал инструкции для соединения. Вот благодаря чему эскадры нашли друг друга»{329}.

Одним словом, вокруг Японии уйти не дали.

Флагман 3-го отряда и его командиры

В записках, сделанных уже в японском плену, Дитлов пишет: «Кстати, вспомнил еще случай, рисующий Небогатова как начальника эскадры.

Среди его командиров был капитан N., человек отнюдь не воинственный, но вместе с тем стремившийся к адмиральскому чину. Будучи назначен командиром одного из судов, он колебался между желанием остаться в России и намерением кончить ценз[364] и, наконец, решил идти, твердо веря, что отряд дальше Крита не пойдет. Когда же мы миновали Суэцкий канал, опасение потерять жизнь в предстоящем бою заглушило в нем все остальные чувства, и он стал усиленно проситься о списании в Россию, прикидываясь больным. Небогатов отказал.

Тогда достойный командир дошел до того, что, окружая себя командой, он, обливаясь слезами, говорил на тему: “Куда мы идем? Что с нами делают? Нас гонят на убой!”, и прочее. В заключение (я сам долго не верил, считая это анекдотом, но это факт, подтвержденный несколькими очевидцами), незадолго до боя при стрижке головы, он приказал оставить себе хохол, “чтобы было за что вытащить, если буду тонуть”.

Все эти фокусы были сказкой всего отряда, деморализовали команду и не могли быть не известны Небогатову, но он на все приставания N. о списании упорно ему отказывал. Разумеется, такой господин с удовольствием ухватился за сигнал о сдаче и охотно следовал движению своего достойного начальника». 

Подбор кадров

Командир небогатовского флагмана капитан 1-го ранга В.В. Смирнов был вполне подходящей парой капитану N., в котором легко узнается достойный командир «Сенявина» С.И. Григорьев 1-й.

Во время боя 14 мая Смирнов после легкого ранения в голову удалился к себе в каюту и в дальнейших боевых действиях участия не принимал. По показаниям свидетелей по «Делу о сдаче японцам эскадры контр-адмирала Небогатова», Смирнов был сторонником сдачи задолго до появления японского флота утром 15 мая[365].