Сердце Альтиндора. Дилогия (СИ) - Крис Кельм

«Теперь настал мой черед!»

Халиус приблизился к постаменту, опустил руки на раскалившийся, но при этом холодный кристалл и, закрыв глаза, громко произнес:

— Призываю тебя, Великий Шторн, сын Ганега! Вернись в мир, породивший тебя на свет, — на радость друзьям и на горе врагам! Приди в мир, замерший в ожидании своего повелителя! Приди, чтобы повести в последний бой своих верных слуг! Твои недруги слабы, исход битвы предрешен. Заверши начатое, и да свершится предначертанное! В качестве платы за Переход я предлагаю сущности этих семерых молодых и полных сил людей.

«Какая чушь!»

Но именно такую формулу призыва прочитал Халиус на пимперианских табличках. Главное — завлечь призываемого и не продешевить с дарами. Семеро адептов, конечно, не много по сравнению с сотнями жертв, которые приносили Древние для того, чтобы открыть Врата. Но, согласно записям, этого должно было хватить, чтобы восстановить силы призываемого, потраченные на Переход.

И, кажется, его не обманули…

В центре круга, среди вращающихся колец, над сверкающей площадкой в мареве преломляющегося пространства начало формироваться… нечто. Вначале это был всего лишь сгусток — белесый, аморфный, прозрачный, похожий на медузу. Он постоянно менял свою форму, продолжая сгущаться и темнеть…

— Приди… Приди… — умолял Халиус, не сводя глаз с существа, рвущегося сквозь пространство и время.

— Приди… Приди… Приди… — вторили ему адепты, совершенно не соображая, что происходит вокруг.

Сгусток над платформой начал приобретать человеческие очертания. Щурясь от нестерпимо яркого света, излучаемого офараном, Халиус силился разглядеть знакомые черты. Он часто, закрывая глаза, видел перед собой лицо человека, спасшего ему жизнь и наделившего уникальным Даром. И Халиус нашел способ, чтобы отблагодарить своего благодетеля, вернув его в мир живых.

Впрочем, были у него и более корыстные цели. Штрон и при жизни был могущественным цанхи. А побывав в Центале, он, наверняка, преумножил свои силы. И если учесть то, что призываемый находился в полном подчинении призывавшего, это сулило неплохие перспективы. Уж сколько пользы принесла слабая невзрачная Тень. А Шторн Ганеги, вернувшийся из Центалы, будет куда полезнее.

Халиус скосил взгляд на Тень, отлетевшую от кристалла в тот миг, когда он заполнился Силой до отказа. Она покорно, свесив голову на грудь, застыла в углу.

«Верный слуга, надежный помощник, бесправный раб».

— Приди… Приди… Приди…

Неожиданно офаран погас, но к человеческому силуэту в центре круга — смутному и безликому — потянулись тонкие нити жизненной силы, бравшие свое начало в телах адептов.

«Он принял дар! Он идет!!!»

Торжеству Халиуса не было предела.

«Еще немного — и свершится великий замысел!»

Чем больше Силы впитывало существо из иного мира, тем четче становились очертания его фигуры. В то же время тела адептов начали быстро стареть. Их волосы седели на глазах, кожа сморщивалась и становилась дряблой, изо рта посыпались зубы. Но они упрямо твердили:

— Приди… Приди… Приди…

Впрочем, самому Халиусу тоже досталось: из ушей и носа потекла кровь. Об этом ничего не говорилось в пимперианских табличках, и Халиус начал волноваться.

Его волнение усилилось, когда призываемое существо начало принимать свои окончательные очертания. В нем было мало человеческого. Руки, ноги, голова — это да. Но в остальном… Его тело покрывала прочная бугристая корка, черная сверху и красная в складках, отчего больше походила на поверхность застывающего металла. Мощные руки оканчивались крепкими пальцами, увенчанными длинными изогнутыми когтями, а локтевые суставы впячивались острыми шипами. Голова у существа была непропорционально большая, вместо волос — вяло извивающиеся, словно змеи, щупальца. Из огромной пасти торчали клыки, носа как такового и вовсе не было — лишь два отверстия, из которых сочилась мутноватая черная слизь. Глаза были закрыты, так что судить о них не приходилось.

Существо еще не окончательно перешло в этот мир, поэтому висело в воздухе, не касаясь пластины ногами…

— Шторн? — неуверенно пробормотал Халиус.

«Центала его сильно изменила…»

Или он все же в чем-то ошибся?

Впрочем, теперь уже это было неважно. Ритуал перехода почти завершен, адепты отдали призываемому всю свою жизненную силу и рухнули на пол кожаными мешками, набитыми костями. Тень…

Она покинула свое место без разрешения, подлетела к кругу и, выхватив откуда-то огромный тесак, вонзила его в грудь призванного существа.

Монстр изогнулся и дико заверещал.

— Что ты делаешь?! — воскликнул встревоженный Халиус.

Тень обернулась, сверкнула на хозяина красными глазами, а потом…

Она протянула руки в сторону пришельца и стала выкачивать из него Силу.

— Прекрати! — нервно взвизгнул Халиус. — Прекрати сейчас же!!!

Спохватившись, он сунул руку в карман, достал флейту и поднес ее к губам.

Помещение наполнила режущая слух какофония. Тень вздрогнула, затрепетала, но продолжила свое занятие.

Халиус снова приложился к флейте, но это не принесло желаемого результата.

«Она вышла из подчинения».

Как такое может быть?

Халиус все еще пытался образумить Тень, воспроизводя на флейте самые раздражительные звуки, а та продолжала опустошать тело бьющегося в судорогах чудовища и все меньше обращала внимание на потуги хозяина…

Бывшего хозяина.

Лишь когда последняя капля была испита до дна, и на замерший круг упало бесформенное тело призванного, Тень опустила руки и обернулась к застывшему Халиусу…

Нет, это была не Тень. Перед Халиусом стоял человек — мужчина лет пятидесяти, среднего роста. Его худое лицо покрывал легкий налет седой щетины. Нос с горбинкой, тонкие бледные губы, густые брови. На мир он смотрел единственным глазом. Второй отсутствовал: его веки были плотно сшиты грубой нитью…

«Странно… У Тени было два глаза…»

… На плечи мужчины был накинут серый поношенный плащ, на ногах — обычные штаны и простые башмаки.

— Ну, здравствуй… как там тебя… Халиус?

Мужчина приблизился вплотную, резким движением вырвал из рук Халиуса флейту и тут же сломал ее о колено.

Халиус попятился назад, нервно шаря в кармане.

Вот он!

Он достал золотого жука и крепко сжал его в ладони.

— Ты не смеешь меня тронуть! — произнес он дрожащим голосом, в котором не было и капли уверенности.

— Ты думаешь? — вскинул брови одноглазый.

В мгновение ока он оказался стоящим перед сжавшимся в комок Халиусом и наотмашь ударил его по лицу. Голова бывшего хозяина дернулась так, что он отлетел назад и, споткнувшись о скрученный ковер, упал на пол.

— Ты ошибаешься, — усмехнулся человек в плаще. — Я могу с тобой сделать все, что угодно.

Он протянул руку с растопыренными пальцами, и к ним стремилась жизненная сила Халиуса.

— Не надо… не делай этого… — взмолился тот, чувствуя, как жизнь по капле покидает его тело.

— Это почему? — удивился одноглазый, продолжая впитывать Силу бывшего хозяина.

— Я еще пригожусь… Ах… Не надо! Я многое знаю… Мне известны… ох… тайны Древних. Вместе мы покорим Варголез. Мы будем править миром…

— Мы?

— ТЫ будешь править миром… А-а-а-а!!!

— Не уверен, что мне это нужно, — хмыкнул собеседник, но руки все же опустил. — Ладно живи пока. В конце концов, это ты вызволил меня из заточения и дал восполнить силы. Таким сильным я еще никогда себя не чувствовал.

— Еще бы, — проворчал Халиус, поднимаясь с пола. — Ты отнял всю Силу у самого Шторна.

— Глупец! — оскалился человек в плаще, бросив взгляд на бесформенную массу в центре круга. — Это не Шторн. Это какой-то дух из Центалы. Не спорю, сильный… был… Зачем тебе понадобилось его призывать?

— Я думал это Шторн, — промямлил Халиус.

— А его зачем?!

— Когда-то он спас меня, от него я получил Дар. Да и вообще… неплохо было бы иметь в подчинении такого могущественного цанхи…

— Вот оно что, — хитро прищурился одноглазый. — А ты парень не промах… Хочешь, значит, править миром? А потянешь?

Халиус угрюмо опустил глаза.

— Впрочем, жаль, что это был не Шторн. Его бы я опустошил с куда большим удовольствием. — Сказал мужчина и пояснил: — С ним у меня старые счеты. Ведь это по его приказу Неллис превратил меня в бестелесное существо и упрятал в шкатулку Эденора… Кстати, где она?

Халиус робко ткнул пальцем в сторону шкатулки, стоявшей на тумбочке между шкафами.

— Ее я заберу, ты ведь не возражаешь? А жука можешь оставить себе — на память.