История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589). Отдел второй: 1448-1589 - Митрополит Макарий

Потому-то современники называли Максима «пособником» Вассиану в деле составления им своей Кормчей, и эту Кормчую усвояли не одному Вассиану, но вместе и Максиму, и замеченные в ней погрешности вменяли как тому, так и другому. Предание о переводе Максимом некоторых правил и толкований перешло и в потомство, и к концу XVII в. Максиму приписывали уже перевод всей Кормчей и говорили, что он перевел ее именно в 1521 г. и что Книга правил его перевода еще сохранялась тогда в Патриаршей библиотеке, хотя ни прежде, ни в последующее время следов этой книги, будто бы переведенной самим Максимом в 1521 г., и даже упоминания о ней, нигде не встречается. Известно, что Вассиановская Кормчая подверглась осуждению на Соборе 1531 г., но еще до осуждения она могла распространиться в нескольких списках, да и после осуждения могла оставаться в употреблении у всех разделявших убеждения Вассиана и Максима относительно монастырских вотчин. А как в этой Кормчей, кроме известных изменений, которые, собственно, и осуждены на Соборе, изложены те же самые священные правила с толкованиями на них, какие употреблялись у нас и прежде, и притом изложены по граням Номоканона, что на практике представляло большие удобства, да еще прибавлены по местам, хотя немногие, толкования Вальсамоновы, прежде у нас неизвестные, то не удивительно, если Кормчею Вассиана пользовались и люди, не разделявшие его убеждений; сам митрополит Даниил во время своих прений на Соборе с князем-старцем Вассианом привел против него толкование патриарха Вальсамона в том самом переводе, в каком оно изложено в Вассиановской Кормчей, и один из членов Стоглавого Собора, как можно догадываться Кассиан Рязанский, имел при себе на Соборе сборник, в котором, между прочим, помещено было «Събрание некоего старца», заимствованное из Вассиановой Кормчей.

Наконец, в первой же половине XVI в. появилась у нас так называемая сводная Кормчая. В этой Кормчей после Фотиева Номоканона с некоторыми, впрочем, пропусками помещены правила святых апостолов, потом Вселенских Соборов по их порядку и за ними только двух Поместных, бывших при Фотии. Правила изложены весьма многие в одном лишь переводе, многие – в двух переводах, некоторые – в трех, а весьма немногие – даже в четырех. Два перевода этих правил, тогда у нас общеупотребительные, заимствованы из Кормчих Рязанской и Софийской фамилии; в третьем переводе правила выбраны из сочинений Никона Черногорца; немногие же правила в четвертом переводе могли быть заимствованы также из каких-либо книг, если не из Кормчих по Номоканону Иоанна Схоластика, так как даже два правила из трех, которые вновь перевел Максим Грек для князя-старца Вассиана, взяты из известной статьи последнего, направленной против монастырских вотчин, и внесены в сводную Кормчую. К правилам присоединены толкования на них, за исключением, впрочем, немногих правил, которые оставлены без всяких толкований и придаточных статей. При большей части правил толкования только Аристиновы, при некоторых – еще какого-то неизвестного автора, при восьми правилах встречаются и толкования Зонаровы, при четырех – Вальсамоновы, при двух – Матфея Властаря. Первые толкования, т. е. Аристиновы, целиком взяты из прежних наших Кормчих; все прочие могли быть выбраны из разных книг, где они в славянском переводе были приведены. Кроме толкований, присоединены еще то к тем, то к другим правилам: а) правила других Соборов с толкованиями и правила некоторых святых отцов, помещавшиеся в прежних наших Кормчих; б) узаконения греческих царей, особенно Иустиниана, равно как и немногие другие статьи, помещавшиеся в качестве дополнительных в тех же Кормчих; в) отрывки из толкового Евангелия и толкового Апостола, из толкований на Евангелия святого Златоуста и Феофилакта Болгарского; г) статьи из разных писаний святых отцов: Дионисия Ареопагита, Василия и Афанасия Великих, Иоанна Златоустого, Ефрема Сирина, Иоанна Лествичника, Иоанна Дамаскина и других; д) статьи из писаний более поздних греческих писателей – Феодора Студита, Анастасия Синайского, Диодоха, Никифора, Цареградского патриарха, Варсонофия, Петра Дамаскина, Григория Синаита и более всех из Тактикона и Пандекты Никона Черногорца; е) отрывки из Лимонаря, Лавсаика, Синаксарей, Патериков, Пролога и вообще из житий святых; ж) наконец, русские статьи: отрывки, по одному, из ответов Нифонта Новгородского Кирику, из правила митрополита Кирилла II, из похвального Слова Григория Самвлака преподобным отцам, из житий – Феодосия Печерского, Алексия митрополита и Ионы митрополита; из повестей – о Ефреме митрополите и о поставлении Русских митрополитов; послание митрополита Фотия «О проторех», краткие повести, или сказания, о Пафнутии Боровском и Иосифе Волоколамском и до пяти отрывков из разных писаний этого самого Иосифа.

Сводная Кормчая составлялась исподволь, и добавочные статьи в ней, подходящие то к одним, то к другим правилам, приписывались разновременно: на это указывают многие пробелы, оставленные в ее первоначальном списке, и то, что многие статьи написаны в нем разными почерками. А как первоначальный список этот принадлежал митрополиту и считался его «казенным», то сводная Кормчая, вероятно, и составлена по поручению какого-либо нашего митрополита, если даже не под его непосредственным руководством. Какого же именно? Сводная Кормчая не могла явиться прежде 1518 г., потому что содержит в себе, между прочим, несколько статей из сочинений преподобного Иосифа Волоцкого (f 9 сентября 1515 г.) и даже повесть о нем и о его кончине, а главное – содержит взятые из Вассиановой Кормчей правила и толкования в переводе Максика Грека, который прибыл к нам только в 1518 г. С другой стороны, несомненно, что в 1531 г. сводная Кормчая уже существовала и употреблялась, потому что когда на бывшем в том году Соборе против князя-старца Вассиана митрополит Даниил велел прочитать в обличение старца свидетельства от Божественных писаний относительно монастырских сел, то прочитаны были те именно свидетельства, хотя не все, какие собраны в сводной Кормчей при 24 правиле Четвертого Вселенского Собора и между ними толкование Вальсамоново на это правило, заимствованное в нее из Кормчей Вассиановой. Предположить, не составлена ли сводная Кормчая по поручению митрополита Варлаама, еще святительствовавшего около трех лет по прибытии к нам Максима Грека, нет оснований, тем более что, как известно, по поручению этого митрополита составлялась тогда князем-старцем Вассианом совсем другая Кормчая. Остается допустить, что сводная Кормчая появилась при преемнике Варлаама (с 1522 г.) митрополите Данииле. И едва ли ошибочно будет сказать, что она составлялась при его ближайшем, непосредственном участии, на это указывают: а) самый метод в составлении ее – тот самый, каким составлены все 16 Слов в известном «Соборнике» митрополита Даниила, из которых каждое во второй своей части представляет точно такой же свод, или подбор, чужих свидетельств, относящихся к какому-либо предмету и изложенных без всякой между собою связи, и б) то особенное внимание или уважение, какое оказано в сводной Кормчей сочинениям преподобного Иосифа в ряду всех других русских сочинений, несмотря на его еще недавнюю кончину, – уважение, которое так естественно было в иноке Иосифовой обители и бывшем преемнике преподобного Иосифа по игуменству. Но, относя появление сводной Кормчей ко времени митрополита Даниила, мы должны согласиться, что она дополнялась и при митрополите Макарии некоторыми статьями: такова, по крайней мере, повесть о поставлении Русских митрополитов, которая доводит ряд их до Макария и точно определяет время его поставления. Надобно также признать и то, что Кормчая эта употреблялась во дни митрополита Макария: на Стоглавом Соборе приводились толкования на некоторые правила святых апостолов и Соборов не Аристиновы, а неизвестного толковника, которые находятся в сводной Кормчей; в главах же Стоглава (87–89) «о проторех» читаем те самые статьи, хотя не все, которые собраны в этой Кормчей, и даже повторена ошибка ее в имени патриарха Нила, которого послание усвоено ею Филофею.

Кроме Кормчей книги в ее различных видах, у нас употреблялись и другие канонические сборники более частного содержания, пришедшие к нам из Греции. Таковы: 1) Покаянный Номоканон Иоанна Постника, Константинопольского патриарха VI в., содержащий в себе правила для духовников, как исповедовать кающихся и, главное, какие налагать на них епитимии за те или другие грехи, известный у нас еще в XII и XIII в., разумеется, в славянском переводе, и 2) подобный же Номоканон безымянного автора, появившийся в Греции не прежде XI – XII в. и излагающий, кроме покаянных, или епитимийных, правил, еще некоторые другие правила – о правах и обязанностях лиц духовного сана, о созидании церквей, о семейных отношениях мирян, о степенях родства, о незаконных браках и т. п. Оба эти Номоканона встречаются в наших рукописях XV – XVI в., первый иногда отдельно от последнего, впрочем с прибавлением разных других статей, а последний всегда в соединении с первым, и из первого находим заимствования в наших Кормчих того времени, а из последнего заимствована Стоглавым Собором целая 53 глава его соборного уложения. Не говорим уже о двух не раз упомянутых нами обширных сборниках Никона Черногорца – Пандектах и Тактиконе, в которых сведено бесчисленное множество свидетельств из правил апостольских и соборных, из писаний святых отцов, из древних уставов, из житий святых и других книг о самых разнообразных и часто самых мелких предметах церковного права и церковной жизни, – из этого богатого источника, как мы замечали в своем месте, много черпали наши писатели – Иосиф Волоколамский, князь-инок Вассиан, митрополит Даниил и составители наших Кормчих, особенно сводной.