Россия на историческом повороте: Мемуары - Александр Керенский

Не помню, сколько длилось наше путешествие, должно быть, около десяти дней. В конце концов мы добрались до Мурманска, в те дни грязного и заброшенного. Все пассажиры сразу же отправились в порт, занятый союзными войсками, хотя сам город подчинялся Советской власти, и вначале нам необходимо было пройти проверку на советском контрольно-пропускном пункте. Советские солдаты едва заглянули в наши документы. Затем мы отдали документы офицеру союзнических войск, который сверил наши имена со своим списком. Нас со спутником встретили два офицера французского флота, которые препроводили нас на борт крейсера «Генерал Об». Там сербский офицер передал командиру корабля наши подлинные документы с визами. Во время нашего путешествия по железной дороге они находились у начальника «экстерриториального» поезда. Покидая родную землю, я и подумать не мог, что никогда более не увижу ее, все мысли мои были обращены в будущее.

Французская команда встретила нас очень сердечно. Мы наслаждались совершенно необычным для нас состоянием полного покоя. Больше не надо было быть постоянно начеку.

— Наверно вы хотите отдохнуть? — спросил меня один из офицеров.

— Благодарю, нет. Предпочитаю пойти к парикмахеру.

— Зачем?

— Я донельзя устал от своего маскарада. Хочу быть снова самим собой.

Раздался взрыв хохота. Через несколько минут я уже был в руках искусного парикмахера и вскоре мои лохмы и борода усыпали весь пол.

На борту корабля мы провели три незабываемых дня. Фабрикант провел долгие годы в эмиграции и совсем недавно возвратился в Россию из Парижа, где теперь его ждала семья. Его французский был безупречен, а сам он был великолепным causeur[300] и немало потешал офицеров описанием наших приключений и событий в России.

Двумя днями позже на борту корабля появился английский офицер и нас пригласили в каюту капитана. Там мы узнали, что все формальности, связанные с приездом в Англию, выполнены и на следующее утро мы покинем Мурманск на борту небольшого тральщика.

Следующим утром к крейсеру пришвартовался тральщик, казавшийся игрушечной лодкой, — мы с трудом могли представить себе наше путешествие по водам Северного Ледовитого океана.

На борту крошечного судна капитан тральщика представил нас всем 15 членам команды, весьма заинтересованным появлением столь загадочных пассажиров.

Воды Северного Ледовитого океана кишели германскими подводными лодками и для защиты от их нападения на судне была установлена маленькая пушчонка. Капитан занимал единственную на судне отдельную каюту, которая находилась непосредственно под капитанским мостиком. И вот теперь он предложил ее мне, а сам вместе с Фабрикантом перебрался в носовой кубрик.

Мы прекрасно провели время на этом утлом суденышке и были с капитаном и командой в наилучших отношениях, хотя не знали ни слова по-английски. Погода стояла мягкая и ясная. Нас немало удивил покой на просторах Северного Ледовитого океана. Прозрачные полярные ночи оказывали на нас какое-то странное воздействие, мешая уснуть, и мы часами сидели на палубе, любуясь небом и водой.

Как-то в полдень Фабрикант сообщил мне, что барометр падает. Это предвещало шторм. Конечно же в шторме, трепавшем нас подряд 48 часов, не было ничего необычного, но в мою душу он явно привнес какое-то облегчение.

В одну из бессонных полярных ночей, за неделю до этого шторма, я мыслями вернулся к 1916 году. После многочисленных выступлений на собраниях и митингах в Саратове, на которых я рассказывал о сложившемся политическом положении, я возвращался в Петроград на одном из волжских пароходов. Стоял ясный спокойный осенний день, и я прохаживался по палубе, наслаждаясь свежим воздухом, забыв обо всех своих политических заботах и отдавшись на волю чувств, которые всегда пробуждала во мне Волга. В памяти вновь возникли счастливые дни моего детства в Симбирске, и желание бросить все и снова, как тогда, забраться на вершину холма было почти непреодолимым. Только бы снова увидеть ее и снова, как и в бытность мальчишкой, задохнуться от радости. Весь во власти этой тоски по прошлому, я вдруг ощутил в душе зловещее предчувствие, что мне уже никогда более не увидеть моей родной Волги. С огромным трудом подавил я этот необъяснимый страх, казавшийся тогда абсолютно безосновательным.

И вот этой бессонной ночью на борту судна снова вернулось в душу то ощущение и снова появилось зловещее предчувствие, что я уже никогда не увижу ни Волги, ни Симбирска, никогда не ступлю на русскую землю.

Эта мысль была непереносима, но она овладела сознанием столь властно, что я впал в состояние полного отчаяния. Снять с души этот кошмар, прогнать черные мысли и обрести покой можно было, лишь пережив потрясение, и оно пришло ко мне в виде шторма.

Чем сильнее бушевали волны, чем мощнее гремела стихия, тем легче было забыть слово «навсегда» и убедить себя, что я всего-навсего выполняю особую миссию, которая завершится после капитуляции Германии.

Когда рассеялись страхи, вернулась и способность к осознанию своего предназначения. Не обращая более внимания на шторм, я стал готовиться к встрече с руководителями Англии и Франции. Я, конечно, знал, как относятся они к Временному правительству и ко мне лично. Но это ни в коей мере не тревожило меня. Меня делегировала Россия, которая отказалась признать сепаратный мир с Германией. Моя задача состояла в том, чтобы немедленно заручиться военной помощью союзников для восстановления русского фронта и тем самым обеспечить России место среди союзных стран на предстоящих мирных переговорах.

Ко мне вернулось внутреннее состояние оптимизма. Я пришел к выводу о том, что неудачи последнего решающего сражения с врагом объясняются лишь злой волей, которую проявили союзные страны в отношении России.

Через два дня шторм постепенно утих. И хотя он изрядно потрепал нас, мы пребывали в наилучшем расположении духа. Еще через несколько дней показались Оркнейские острова, одна из главных баз английских военно-морских сил, и вскоре мы пристали к Тюрсо. Там я впервые в жизни ступил на нерусскую землю. Ночь мы провели в этом мирном городке, которого, казалось, почти не коснулась война.

Вечером следующего дня мы сели в поезд и утром то ли 20, то ли 21 июня 1918 года я приехал в Лондон.

Начинался новый этап моей жизни, который, как я думал, будет очень кратким и который длится по сей день.

Глава 26

Моя миссия В Лондоне И Париже

Лондон

Утром, 20 июня, мы прибыли на вокзал Черинг-кросс. Встречал нас лишь представитель Временного правительства в Лондоне д-р Я. О. Гавронский. Было решено заранее, что свою поездку я предприму инкогнито и о ней будет сообщено в печати лишь после моей встречи с официальными представителями английского правительства.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});