Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

Кинерик повернулся к выходу, выполнив обязанности сопровождающего, и оставляя меня в крайне неловкой ситуации. На нём был шлем и я не видел, какое у брата выражение лица, но подозреваю, что его забавляло происходящее.

А меня — нет.

— Твоё имя попало в списки убитых, — абсолютно искренне ответил я.

Стройный легионер зачесал пальцами волосы на голове назад и прищурился… Не знаю, какое чувство или эмоцию он хотел показать. Гвардеец выглядел рассерженным или огорчённым или возможно изумлённым.

— Мне спеть или станцевать в вашем музее, чтобы вы поняли, что я жив?

— Прошу тебя не делай ничего подобного.

— Нет? Отлично. Значит, я вычеркну своё имя сам. И тогда может быть мне снова начнут платить жалование, а? Вы знали, что после того как вас вносят в списки убитых, то прекращают выдавать зарплату? Теперь у меня имя героя, но нет денег. Ваш брат Кинерик привёл меня к вам. Он сказал мне, что вы всё исправите.

Вокруг нас задрожал корабль.

Глаза Андрея расширились от изумления.

— Нет, — произнёс он, как если бы человек мог сказать всего одно слово и остановить неизбежное. — Нет, нет, нет. Корабль движется. Это неприемлемо. Если я улечу от войны, то меня расстреляют за дезертирство, и я на самом деле умру. И, — продолжил он глядя мимо меня на планету внизу, — мне так и не заплатят.

Как его могут расстрелять за дезертирство, если поблизости нет его полка? Я не понимал ход его мыслей и не знал, что сказать. Поэтому молчал.

— Остановите корабль, хорошо? — Он потянулся за защитными очками на шлеме. — Да. Сделайте это, пожалуйста. Я извиняюсь за свои сердитые слова.

“Крестоносец” снова задрожал. В десятках палубах от нас тысячи рабов загружали топки, запуская огромные приводы двигателей. Мы уже покинули высокую орбиту. Звёзды начали двигаться.

— Если ты побежишь, — предложил я, — то можешь успеть в ангар с шаттлами. Я распоряжусь по воксу, чтобы тебя пропустили.

Андрей кивнул, его глаза заблестели, и он начал пятиться к выходу.

— Да. Пропустили. Это будет хорошо, а? Где ближайшие шаттлы?

— Примерно в двух километрах отсюда, если двигаться по главной магистрали вдоль центрального хребта корабля.

Он остановился и побледнел:

— Пожалуйста, скажите, что вы шутите.

— Можешь начинать бежать, капитан.

Он посмотрел на меня, покачал головой в едва уловимом человеческом изумлении, которое я не смог до конца понять, и бросился бежать.

Гай Хейли

Сезон теней

Сезон огня затихал. Вулканы Армагеддона исторгали последние столбы пепла. Умирающие ветры подгоняли заключительные сезонные штормы, сменяясь неподвижностью. Иссушающая жара уступала короткой вулканической зиме. На полюсах планеты выпал грязный снег.

Начинался сезон теней.

В мирное время прекращение бурь означало передышку. Сезону подходило его имя, потому что становилось темно и прохладно. Время тянулось медленно, но оглушительная промышленность никогда не останавливалась. Это год выдался иным, удушливого пепла будет не хватать. Едва небеса стали светлеть, как вновь вспыхнуло пламя войны. Орки покинули укрытия и снова двинулись на ульи Армагеддона.

— Ещё один заряд, брат! Быстрее!

Стоял сумеречный полдень, пепел застилал солнце, которое тускло светило на недавно подвергшийся нападению полевой госпиталь. Его собирались оставить в ближайшее время. Внутри прорванных укреплений торопливо работали Чёрные Храмовники.

Брат меча Браск командовал недавно действовавшей на Армагеддоне и понёсшей большие потери разведгруппой. Он бросил громоздкий пакет взрывчатки брату Санно с той же лёгкостью, с которой обычный человек бросил бы яйцо. Санно поймал его в воздухе и звучно положил на опору коммуникационной вышки. После того, как планетарную сеть связи вывели из строя, её уже давно следовало уничтожить, как педантично и настаивали Адептус Астартес.

Натянутые тросы стонали под порывами ветра, вокруг распорок ненадолго появлялись завесы пыли. Браск взглянул на небо. Диск солнца был похож на дыру в тёмной ткани. Оно светило ярче, чем во время вчерашних бурь, но пока ещё на него можно было смотреть незащищёнными глазами.

С крыши на противоположной стороне лагеря Донеал, неофит Санно подал им сигнал, подняв руку и прочертив круг указательным пальцем.

— Это последний, брат, — произнёс Санно, возвращая внимание Браска с тёмных небес. — Донеал и Маркомар закончили.

— Хорошо. Мы ничего не оставим оркам, — раздался сквозь вокс-решётку шлема ответ Браска.

— Тогда к “Катафракту”.

— Не будем медлить. Неофиты, следуйте за нами.

— Слушаюсь, повелитель, — дружно ответили два молодых космических десантника.

В полевом госпитале кипела бурная деятельность. После прошлой атаки вдоль каждой дороги валялись трупы орков. Стонали умирающие гвардейцы. Перекрикиваясь, отделения Йопальских контрактников торопливо забирали оборудование и снаряжение из префабрикатумов и у мертвецов, разбирали обломки на пути эвакуации. Время от времени голоса заглушал гул машин. Бульдозеры с рёвом растаскивали визжащие груды металла. Техника в сортировочном парке запускала вхолостую двигатели, прочищая их от пепла.

Одинокая подгруппа Чёрных Храмовников крестового похода Пепельных Пустошей собралась возле своего “Носорога” “Катафракта”.

— Сколько осталось времени, повелители? — спросил Донеал.

— Мало, парень, — ответил Санно. — Мало.

— Хотя бы небо за нас.

Браск мрачно посмотрел на неофита. Обычно жизнерадостный Храмовник сейчас не был расположен к оптимизму.

— Сезон теней ещё не вступил в свои права. Это ненадолго, — произнёс он и снова поднял голову, что-то высматривая в небесах. — Откровенно говоря, мы зависим от погоды, какой-бы она ни была.

Донеал молча попросил объяснений.

— Пепельные бури с лёгкостью могут убить, зато они маскировали нас, неофит, — пояснил Санно. — Поднимая клубы пепла, мы позволим оркам обнаружить конвой за несколько миль.

Браск кашлянул в знак согласия.

“Носорог” Храмовников располагался у выезда с центральной площади госпиталя. Яростные абразивные ветра Армагеддона содрали с него всю чёрную краску. Впереди на крыше стоял штурмовой болтер на поворотном станке.

Санно улыбнулся за обезличенным шлемом “Крестоносец”. — Двигатель “Катафракта” выключен, но он готов, брат. Ты чувствуешь его нетерпение?

— Не чувствую, — ответил Браск. — Я не столь близок с духом-машиной.

— Какой стыд, брат. Его святая душа жаждет мести. Он знает, что Озрик пал и хочет отомстить.

Озрик погиб в сражении с орками. Он был последним неофитом Браска, прежде чем тот стал Братом меча. Он был его другом.

За БМП по периметру центральной площади выстроились друг за другом семь больших трейлеров. Их двигательной силой служили двухэтажные тягачи. На бронированных кабинах установили сдвоенные тяжёлые стабберы на шарнирных лафетах. Каждый тягач оснащался шестью парами колёс высотой с человека. К ним присоединили массивные полуприцепы, загруженные отдельными контейнерами. Их построили по тому же СШК, что и префабрикатумы. Если бы у Храмовников оставалось время для обычной эвакуации госпиталя, то медицинские палаты поставили бы на вершине контейнеров, как ребёнок ставит кубики, но времени не осталось, а госпиталь требовалось уничтожить.

Санитары-ординарцы и сёстры-госпитальеры выходили из опустевших палат, перенося последних самых тяжелораненых пациентов. Браск задумался, в какой грузовик отнесли тело Озрика.

— Брат Санно, к “Катафракту”, — приказал он. — Неофит Донеал, оставайся со своим наставником. Станьте за оружие “Катафракта”. Смотрите в оба.

— Есть, повелитель.

— Неофит Маркомар, у тебя не осталось наставника. Пока тебя не выберут снова — ты остаёшься со мной.

Послушник молча последовал за ним. Он потерял своего рыцаря несколько дней назад, ещё до того, как отделение наткнулось на госпиталь, и вёл себя замкнуто.

— Ты заменил пылезащитный чехол у винтовки, — одобрительно заметил Браск.

— Так точно, повелитель.

— Хорошо. Чтобы выжить воин должен заботиться о своём снаряжении. Почитая своё оружие — ты почитаешь Императора, и они оба защитят тебя.

— Так точно, повелитель.

Они направились к административному зданию, от остальных этот префабрикатум отличался только обветренным рисунком красной треснувшей чаши.

Двери были открыты. Сестра Роза, управляющая госпиталя, раздавала приказы персоналу. Яркий в мрачный полдень свет палаты омывал её.

— Мы готовы, — сказал Браск.

— Как и мы, — ответила сестра. Её изуродованное радиацией лицо выглядело усталым от стресса и недостатка сна. — Семерых нельзя перемещать. Они умрут, если мы попытаемся.