Мы дрались на истребителях - Артем Драбкин

– Как летчик-истребитель, вы тяготились сопровождением?

– Конечно, для истребителей это было невмоготу. Хотелось высвободиться, летать на «свободную охоту» – это самое лучшее. У нас как-то раз летная конференция была на тему «Прикрытие штурмовиков». Как дошла очередь до истребителей, командир полка и комиссар сидят на месте и, как обычно: «Тихомиров, давай!» Ну и я, замкомэска-2, выступил, сказал им откровенно, что мне, истребителю, болтаться около них привязанным незачем. Мне свобода нужна, маневр, а прикрыть их я всегда сумею, задачу выполню более надежно.

Большинство своих побед я одержал при сопровождении, так что знаю, о чем говорю.

– Уставали во время вылетов?

– Обычно в воздушном бою летчик терял в весе. Бои были тяжелыми, хотя и длились обычно не более двух-трех минут. Одевались в зависимости от времени года – летом только китель (летали всегда со всеми орденами), зимой в спецодежде – меховые куртки, штаны ватные или альпаковые. С собой брали НЗ, спасательный жилет одетый, желтый такой, да под задом ЛАС-1 – лодка спасательная, зимой – лыжи в гаргроте.

За день делали иногда и по четыре вылета. У меня как-то раз было пять: утром вылетел в разведку, самолет дозаправили и вылетели на сопровождение, потом снова разведка по результатам штурмовки, и опять на штурмовку и разведку результатов. Устал я тогда не сильно, можно было и еще несколько вылетов сделать. К вылету готовили самолет около получаса, особенно если боезапас не тратил. «Горилкой» заправят, техник спросит, нет ли нареканий на работу мотора – и опять на взлет.

– Немцы беспокоили вас на аэродромах?

– Только трижды: первый раз во время ночных тренировочных налетов на аэродроме Гора-Валдай немецкий бомбардировщик сбросил на аэродром мелкие бомбы, слегка повредил несколько самолетов и сжег баталерку эскадрильи с запасом спирта.

Второй налет был на Керстово во время ночного боевого вылета по кораблям противника – немец вошел в круг, помигал АНО, ему дали огни на посадку, а он сбросил 500-кг бомбу на ВПП с высоты 50 метров. Бомба не взорвалась, и я был вынужден ждать в воздухе. Меня потом перенацелили на аэродром Котлы.

В третий раз на Гора-Валдае после тренировочного полета своим звеном произвел посадку. Одиночный Ме-110 сбросил 2 бомбы и обстрелял из бортового оружия. Мои друзья-пилоты решили, что это Пе-2, а я говорю: «Может, и Пе-2, но лучше присмотримся из щели». Только спрятались – и взрыв.

– Что вы можете сказать о немецких летчиках?

– Я всегда их уважал. Тех, кто пренебрегал ими, сбивали. Помните, я говорил, что вместе со мной на Балтику прибыли еще 5 летчиков? Авдейкин, Ложечник, Самохвалов, Никитин, Лобанов и я… Из нас я один выжил. В какой-то момент ты начинаешь верить, что тебя никогда не собьют, и теряешь осмотрительность. И тогда ты погибаешь. Именно так и произошло со мной. К счастью, я сумел это пережить.

Атаковали они как придется – и меньшим числом, и большим, и на подходе, и на отходе, и смело, и настойчиво. Они же истребители. У них много хороших летчиков было, а если летчик хороший, то он всегда собьет, если захочет.

– А о финских летчиках что вы можете сказать? У них тоже свастика на бортах была, только синяя.

– А ничего. Откуда нам знать, что за летчик в «мессере» или «фоккере»? По силуэту вижу – враг, и атакую. Некогда там в бою на цвет свастики любоваться. Я из-за этого один раз чуть своего не сбил. Выскакиваю из облачности – впереди чужой силуэт. Я пристраиваюсь в хвост, собрался было огонь открыть, да вдруг звезду увидел. Выхожу сбоку – действительно наш, вроде «харрикейн», а летчик мне кулаком машет. Однозначно с финном я только один раз дрался – у него машина какая-то тупорылая была, но не «фоккер». Покрутились да разошлись.

– Говорят, что под Ленинградом наши летчики называли немецких истребителей «зелеными ж…ми», было такое?

– Нет, не было, я такого не слышал. При мне точно не было. Может, раньше?

– Как относились к немецким и финским летчикам во время войны?

– Как можно относиться к ним во время войны – это был противник! Вообще… это были хорошие летчики. Они были такие же, как и мы.

– А после войны? Злость какая-нибудь осталась?

– Нет. Как закончилась война – мы обычные люди стали. Быстро остыли. Они воевали, мы воевали. Вот, например, посылали меня на штурмовку. Захожу в атаку по колонне – на дороге люди, телеги, повозки – и расстреливаю от начала до конца. Откуда я знаю – может, там и мирные жители, сверху мне не видно, мне поставили задачу – я выполняю, где там углядишь, кто внизу. Это война. Так и они тоже. Верно ведь?

– Если бы сейчас встретились с немецким летчиком-ветераном, поздоровались бы, пожали руку?

– Да, почему нет? Я встречался с ними уже сразу после войны, сталкивался. Нормальное у меня к ним отношение.

– Что вы думаете о войне?

– Ты знаешь, я счастлив, что у меня был шанс защищать Родину, и я рад, что смог выполнить долг до конца. Да, я убивал и учил убивать, но об этом хорошо сказал один летчик-штурмовик, я могу полностью присоединиться к этим словам:

«Это было самое счастливое и горькое время. Горькое, потому что было много зла и горя, а счастливое – потому, что я делал то, что должен был делать! Никаких планов, ценилась только победа, у меня были настоящие друзья, большинство из них уже умерли. Тогда мы знали, за что бьемся и почему. Для тех, кто воюет, война – это испытание – из какого теста они сделаны. Она дает тебе опыт, который ты больше нигде не получишь. Для мирных жителей война – это ад, а для солдата – тяжелая, грязная и опасная работа… Когда война заканчивается, гражданские люди начинают говорить разное о том, что делали солдаты. Что-то не имеет оправдания, но все это надо оставить войне. Мои руки по локоть в крови, но я горжусь тем, что я делал, и, если бы довелось, повторил бы все, не задумываясь».

Вот почему я не могу смотреть американские фильмы про войну. Ни русские, ни немцы никогда не были кретинами, как их пытаются изобразить. Не американцы выиграли эту войну – они воевали с Японией, но не с немцами. Ту войну выиграли они, а нашу – мы.

Молодым бы я сказал так: храните мир, во время войны не задумывайтесь, воюйте, но будьте людьми, а не зверьем, а когда война закончится – остановитесь, не таите злобы, прощайте, но ничего не забывайте!

БОЕВОЙ СЧЕТ В.А. ТИХОМИРОВА*