Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Привет, вы двое! Ну, кто выйдет победителем в пятом?

— Скажу после скачек, — процедил с высоты своего роста Горнт.

— Да ладно, Квиллан, ты же знаешь, что все будет решено ещё до того, как пройдет парад участников.

— Если сможешь это доказать, всем нам, я уверен, будет любопытно знать. Мне так точно, а тебе, Дональд?

— Я уверен, что Ричард просто шутит, — ответил Дональд Мак-Брайд. У этого шестидесятилетнего евразийца были приятные черты лица и теплая улыбка. — Вечно ходят слухи, что результаты скачек согласованы заранее, — добавил он, обращаясь к Блицманну, — но мы делаем все возможное, и если кого-нибудь поймаем, голова его полетит с плеч! Во всяком случае, с ипподрома он точно вылетит.

— Черт возьми, в Штатах тоже фальсифицируют результаты скачек. А здесь, где скачки непрофессиональные и широко доступные, смухлевать, я думаю, гораздо легче, — небрежно бросил Блицманн. — Этот твой жеребец, Квиллан, — он из Австралии, полукровка, верно?

— Да, — коротко бросил Горнт, покоробленный такой фамильярностью.

— Дон тут объяснял кое-какие ваши правила скачек. Я, конечно, хотел бы влиться в ваше скаковое братство — надеюсь стать и членом с правом голоса.

Сообщество немногих избранных, Скаковой клуб не спешил распахнуть свои двери для чужаков. Он объединял двести членов с правом голоса и четыреста без права голоса. Попасть в членскую ложу могли лишь первые. Только они пользовались привилегией иметь своих лошадей. Только они вольны были рекомендовать две кандидатуры в год для приема в клуб без права голоса. Принимать или не принимать, решали распорядители, их вердикт считался окончательным, а голосование было тайным. И только член с правом голоса мог стать распорядителем.

— Да, — повторил Блицманн, — это было бы просто здорово.

— Я уверен, что это можно устроить, — улыбнулся Мак-Брайд. — Клубу нужна «свежая кровь» — и новые лошади.

— Вы планируете жить в Гонконге, мистер Блицманн? — осведомился Горнт.

— Зовите меня Чак. Я сюда надолго, — ответил американец. — Полагаю, что я — новый тайбань «Суперфудз оф Эйша». Здорово звучит, верно?

— Великолепно! — вяло произнес Барр.

Блицманн, ещё не научившийся улавливать английскую иронию, самодовольно продолжал:

— Наш совет директоров в Нью-Йорке взвалил все на меня. Как выразился один человек из Миссури, «бак» остается здесь[158]. — Он улыбнулся, но никто этого выражения не оценил. — Я сюда по меньшей мере на пару лет и уже предвкушаю удовольствие от каждой проведенной здесь минуты. Мы готовимся переехать прямо сейчас. Завтра прилетает моя невеста...

— Вы только что поженились, мистер Блицманн?

— О нет, это просто... Просто мы так говорим в Америке. Мы женаты уже двадцать лет. Скоро в нашем новом доме все устроят, как ей хочется, и мы будем счастливы пригласить вас на ужин. Может, барбекю? Мы уже договорились о бифштексах, все будет в лучшем виде. Стейки на косточке и знаменитые нью-йоркские бургеры, их будут привозить сюда самолётом раз в месяц. И картошка из Айдахо, — с гордостью добавил он.

— Я рад слышать насчет картошки, — произнес Горнт, и все остальные притихли, зная, что он терпеть не может американскую кухню, особенно пережаренные бифштексы, гамбургеры и, как он её называл, «пастообразную печеную картошку». — Когда будет оформлено слияние?

— В конце месяца. Наше предложение принято. Все согласовано. Я действительно надеюсь, что наше американское «ноу-хау» придется к месту на вашем великолепном маленьком острове.

— Я полагаю, вы построите особняк?

— Нет, сэр. Дикки[159] вот, — продолжал Блицманн, и все изумленно захлопали глазами, — предоставил нам пентхаус в жилом доме своей компании на Блор-стрит, так что мы устроились как нельзя лучше.

— Удобно, — одобрил Горнт.

Остальные еле сдержались, чтобы не засмеяться. В доме номер один по Блор-стрит располагался самый старый и самый известный в колонии Дом Легкого Поведения. Заведение открыла в 1860-х годах одна из «юных леди» миссис Фотерингилл — Нелли Блор — на деньги, которые якобы предоставил ей Кулум Струан, и там до сих пор придерживались изначальных правил: только европейские или австралийские дамы, и никто из иностранных джентльменов или туземцев не допускается.

— Очень удобно, — повторил Горнт. — Только вот проходите ли вы по всем требованиям?

— Как вы сказали, сэр?

— Ничего. Я уверен, что Блор-стрит подходит на все сто.

— Вид великолепный, но вот сантехника никуда не годится, — пожаловался Блицманн. — Скоро моя невеста это дело исправит.

— Она ещё и сантехник? — съязвил Горнт.

— Нет, что вы, — засмеялся американец. — Но здорово разбирается в этом.

— Прошу прощения, мне нужно найти своего тренера. — Горнт кивнул остальным и повернулся к Мак-Брайду: — Дональд, можно тебя на минутку? Это насчет субботы.

— Конечно, мы скоро увидимся, мистер Блицманн.

— Разумеется. Но зовите меня Чак. Удачного вам дня. Мак-Брайд отошел вместе с Горнтом.

— Надеюсь, ты говорил несерьезно, предлагая его в члены с правом голоса? — спросил Горнт, когда они остались одни.

— Вообще-то, серьезно. — Было видно, что Мак-Брайду не по себе. — Ведь это первый раз, когда крупная американская компания сделала заявку на то, чтобы прийти в Гонконг. Он будет иметь для нас довольно большое значение.

— Но это же не причина, чтобы допускать его сюда, верно? Сделаем его членом без права голоса. Тогда он сможет попасть на трибуны. А если хочешь пригласить его в свою ложу, это уже дело твое. Но членом с правом голоса? Боже милостивый, да он выберет «Суперфудз» своей эмблемой на скачках! С него станется...

— Он просто новичок и во многом не разбирается, Квиллан. Я уверен, что американец быстро пообтешется. Он человек достаточно приличный, хоть и делает немало оплошностей. Этот малый очень богат и...

— С каких это пор деньги стали паролем, отворяющим двери в Скаковой клуб? Тоже мне «Сезам, откройся»! Боже милостивый, Дональд, будь это так, на нас обрушилась бы целая лавина выскочек-китайцев — рисковых торговцев недвижимостью или игроков на фондовой бирже, сорвавших куш на нашем рынке. Нам и ветры пустить будет негде.

— Не согласен. Может быть, стоит увеличить число членов с правом голоса?

— Нет. Ни в коем случае. Конечно, вы, распорядители, поступите как вам заблагорассудится. Но я предлагаю подумать.

Горнт был членом с правом голоса, но не распорядителем. Каждый год двенадцать распорядителей избирались тайным голосованием двумястами членами с правом голоса. Имя Горнта каждый год фигурировало в открытом списке кандидатов в распорядители, и каждый год он не набирал достаточного числа голосов. Большинство распорядителей переизбиралось членами клуба ещё на один срок автоматически, пока они не уходили в отставку, хотя время от времени их лоббировали.