По праву сильного (СИ) - Кей Саша

Вернувшись в свою комнату, я беспокойно нарезаю круги.

Странные пугающие звонки.

Странные, потому что на том конце молчат. Те гады, начали бы запугивать. Или не угрожают на автоответчик, чтоб доказательств угроз не было?

Пометавшись немного, я решаюсь написать Гордееву.

«Мне домой названивают и молчат, последний звонок был пару часов назад, мне страшно», – набираю я и отправляю, пока не передумала.

Не проходит и минуты, как мой телефон звонит. Хватаюсь сразу, потому что рингтон у меня громкий, а уже поздновато. Мама, наверно, уже легла.

– Алло, – громко шепчу я в трубку.

– Что за звонки? – грозно спрашивает меня Ящер.

– Я не знаю, но кроме тех, из-за кого, я пришла к в... к тебе, некому в трубку молчать.

Гордеев вздыхает.

– Номер можешь прислать?

– Да, сейчас сделаю.

– Жду, – и отключается.

Рысью на цыпочках щемлюсь к домашнему телефону, фотаю номер с определителя и отправляю Гордееву. Подозреваю, что он опять просто перезвонит, поэтому закрываюсь в ванной и пускаю воду из крана, чтобы не слышно было голоса снаружи.

И оказываюсь права.

– Тебе что-нибудь говорит имя Николаева Мария Алексеевна? – без вступления начинает Гордеев сурово.

А на заднем фоне раздается женский голос:

– Деня, тебе еще пирожки погреть? С вареньем?

– Мам! Нет, я уже сам весь как пирожок! – рявкает в ответ Ящер.

Я закусываю щеку, чтобы не захихикать.

– Я слышу, как ты сопишь, – это уже мне. – Так что?

– Нет, я никаких Николаевых вообще не знаю, и с Машами у меня туго, – признаюсь я, пытаясь говорить серьезно. Пирожок! Это Ящер-то! Интересно, с чем варенье?

– Номер зарегистрирован на нее. Парни, с которыми имел разговор Макс, клянутся, что это не их работа. Так что успокойся и спать ложись.

– Я посмотрела, звонки начались, когда Лешка в больницу попал…

– Я проверю, что там за Маша-Даша, но думаю, это какая-то лажа. Не бери в голову.

– Ладно, я попробую, – обещаю я. Мне и вправду немного легче. Скорее всего, кто -то или балуется, или ошибся номером. В конце концов, кто сейчас вообще звонит на домашний? – Я уже почти легла. Спокойно ночи.

– Да уж. Спокойной, – ворчит Ящер. – У тебя там вода шумит, легла она.

– Я в ванной, – сознаюсь без задней мысли, а вот у Гордеева я ее, похоже, вызываю.

– Ты голая?

– Н-нет, – обалдеваю я.

– Уже переоделась ко сну? – допытывается Ящер.

– Да.

– Пустишь меня?

– Нет! У меня мама спит! Дверь громко лязгает! – паникую я. – Спокойной ночи?

Гордеев-пирожок выдает цветистую фразу на нецензурщине.

– У тебя балкон есть?

– Да, на кухне, – я не понимаю, к чему эти вопросы.

– Окна куда выходят? Во двор? Этаж какой?

– Второй, – растерянно отвечаю я.

– Через десять минут посвети мне, – и кладет трубку.

Я в недоумении смотрю на мобильник. Зачем ему светить? Но засекаю время и топаю на кухню, стараясь не греметь. По дороге подцепляю братов банный махровый халат и накидываю поверх пижамки.

В положенное время помигав светом, выхожу на балкон.

Вглядываюсь в темноту, но глаза успевают заметить только тень, метнувшуюся к дому. Потом странный вибрирующий звук. А несколько секунд спустя я чуть не начинаю верещать, потому что за поручень балкона цепляются мужские руки.

Слава богу, прежде, чем я выхожу из ступора, мужчина подтягивается, и я узнаю в нем Гордеева. Очень хочется его чем-нибудь треснуть за то, что напугал до смерти. Но с одной стороны – нечем, а с другой стороны – вдруг упадет. Этаж-то может и второй, но ногу можно сломать, и упав на ровно месте.

Когда Ящер уже садиться на бортик и перекидывает ноги внутрь балкона, я наконец задаюсь главной мыслью: с каких это пор бизнесмены и политики по балконам лазают?

– Ты зачем залез? – от удивления и волнения, я даже перехожу на «ты» без внутреннего заикания.

– Пошли в твою комнату, – отвечает он мне.

– Зачем?

– Ты плохо на меня влияешь, Ксюша. Я в детство впадаю. Надо срочно заняться чем-то взрослым! – ехидничает Гордеев.

– У меня мама спит! Мы ее разбудим! – шиплю на него я, красочно представив себе, чем таким взрослым может хотеть заняться Ящер. Чего вот ему понадобилось домой меня отвозить? Сейчас бы уже повзрослел и возмужал пару раз!

– Мы тихо, я ненадолго, – усмехается он.

У меня вытягивается лицо. Ненадолго? То есть он не за этим?

Гордеев посмеивается, глядя на меня.

– Давай уже, Ксюша. Показывай свою норку, – это звучит двусмысленно, и я кошусь на него подозрительно.

– Мы не можем ничем таким сейчас заниматься, – указываю я ему на очевидный факт.

– Прямо сейчас это и холодно, и неудобно, – соглашается Гордеев. – Ты сейчас отморозишь задницу, а я потеряю терпение.

Посверлив вторженца взглядом, я вынуждена смириться.

Не сбрасывать же его с балкона.

– Только тихо! – предупреждаю я его.

Ящер закатывает глаза.

Впускаю его на кухню, запираю балкон и осторожными шашками пробираюсь обратно в комнату. Гордеев ступает за мной практически бесшумно. Только скрипит кожа его куртки. В другом случае, я бы так не шифровалась, но если мама застукает в доме незнакомого взрослого мужика… Даже думать не хочу, что будет.

Занырнув в комнату, я запираю за Ящером дверь на замок, который по моим настоятельным требованиям врезали в дверь, когда мы с братом подросли, и мне захотелось личного пространства.

Оборачиваюсь на Гордеева, а тот уже сидит в кресле и вертит головой, разглядывая мою девичью обитель.

Но вот его взгляд останавливается на мне.

– Ты в этом бабушкином кошмаре спишь? – спрашивает он меня, указывая на халат брата.

– Нет, я его только на балкон надела.

В глазах Ящера вспыхивает интерес.

– Ну показывай, что там у тебя.

Глава 19

– Чур, не приставать, – строго говорю я и сама понимаю, как глупо это звучит.

Гордеев смотрит на меня насмешливо и ничего не обещает.

Немного помедлив, я все же развязываю пояс халата, но снимать его не спешу.

Моя пижамка довольно скромная, но Ящер разглядывает меня так, будто на мне развратная шелковая комбинация, а не хлопковые розовые шортики в белых зайчиках и рубашка, застегнутая на все пуговицы.

– Подойди ближе, – тихо просит он.

– Зачем? – подозрительно спрашиваю я.

Ящер хмыкает:

– Это чтобы лучше тебя видеть.

Сказочник, блин!

Я делаю несколько шагов к нему и встаю перед ним.

Гордеев выпрямляется в кресле и проводит рукой по моему бедру.

Странно халат длинный, но кожа у меня после балкона все равно холодная, а Денис без перчаток, но его ладонь такая горячая…

– Сними этот кошмар, – уже совсем другим тоном требует Гордеев, указывая на халат, и у меня от его голоса бегут мурашки. Так вчера он просил меня раздвинуть ноги.

Халат падает к моим ногам.

– Милый зайчики, – хрипловато произносит Гордеев, с преувеличенным интересом он разглядывает кролей, расположившихся на моей груди. Будто отзываясь на этот взгляд, соски мгновенно напрягаются и натягивают ткань.

Как так?

Я же ничего такого не хочу!

Денис запускает руку под рубашечку и поглаживает мой живот.

Или хочу…

Но не так сильно, чтобы потерять голову!

Конечно, нет, но от поглаживаний хочется замурлыкать. Ящер гипнотизирует руку, скрытую ткань рубашки. Лишь иногда полы рубашки расходятся, и ему становится виден белый живот. Словно он дразнит сам себя.

Не знаю, куда деть руки, и пристраиваю их на широкие плечи. Холодная кожа куртки под пальцами вызывает у меня странное ощущение беззащитности. Хочется прильнуть, ощутить себя в безопасности, под защитой сильного тела, запустить пальцы ему в волосы, вдохнуть знакомый запах.

Но Денис не делает попыток меня приобнять, его ладонь забирается выше, оглаживает ребра и ложится на грудь. Слегка сжав попавшее в плен полушарие, он наклоняется и целует меня в треугольник из родинок, появившийся у него на виду, когда задралась рубашонка.