Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы - Ярослав Галан

Дзуня.Одну минутку!(Подходит к Помыкевичу.) Как бывший председатель «Нашей школы» будьте признательны мне за то, что благодаря мне стало, извините, скоро станет всем известно дело, которое наложило темное пятно на это уважаемое сообщество и его учредителей. Но об этом как-нибудь в другой раз. Не правда ли?(Берет шляпу.)

Помыкевич.Вы хотели ч-ч-что-то сказать?

Дзуня. Нет! Пока что ничего. До свидания, пане меценат! (Надевает шляпу.)

Помыкевич.Погодите! Присядьте на минутку, ибо... ибо я устал.

Дзуня. В таком случае, может быть, вполне достаточно, если вы одни присядете?..

Помыкевич.Нет, садитесь, пане товарищ. Ч-что вы знаете?

Дзуня. Вы о чем именно?

Помыкевич.О... о нашем поражении на Волыни...

Дзуня. Ну что ж! Отсутствие национального самосозна­ния у таких энергичных тружеников на народной ниве, как наш меценат Помыкевич хотя бы. Но об этом, может быть, уже и «Дело» писало.

Помыкевич.Нет, не то... Я бы назвал это отсутствием, ну, национальной солидарности... А вы... вы бы осмелились эту солидарность подорвать.

Дзуня. Никогда. Разве...

Помыкевич.Вот это самое, разве ч-ч-что...

Дзуня.Разве только в том случае, когда этонеобходимо для блага нации, господин меценат. Тогда и родной отец — не отец!

Помыкевич.Я понимаю вашу горячность. Но не на сло­вах ли все это?..

Дзуня. Пока что — на словах только...

Помыкевич(встает).Хе-хе-хе! Поздравляю вас, мо­лодой ч-ч-человек! И смотрите: в будущем никаких там слов; прошу на бумаге, по белому черным. Адье, мой дорогой концияиент...

Дзуня. Адье, адье, дорогая жертва плохо запрятанного контракта!

Помыкевич(испуганно). Контракта? Боже мой...

Дзуня. Да, да! Обычный контракт, боже мой. Дело, по­нимаете, такое... В тысяча девятьсот двадцать первом году вы как председатель «Нашей школы» решили для блага нашего учреждения продать каменный дом Мурлыкевичей, который оценен в десять тысяч долларов. Продали вы его как человек добрый и чуткий человеку без гроша в кармане, доктору Забийкевичу за девять тысяч долларов в царских рублях. К сожале­нию, контракт где-то затерялся. И вот совсем случайно, господин меценат, в мои руки попал этот контракт...

Помыкевич.Ч-черт возьми, говорите!

Дзуня.Контракт продажи Забийкевичем этого дома вам, господин меценат Помыкевич...

Помыкевич.Это очередное ваше жульничество.

Дзуня. Извините! А я думал, что именно ваше.

Помыкевич.И — и вы нашли его...

Дзуня. У вас же на глазах, среди других не менее любо­пытных бумаг. Хотя бы дело о драгоценностях...

Помыкевич.Вы хотите...

Дзуня.Спрятать по крайней мере контракт в надежное место и таким образом успокоить общественное мнение. Это будет поступок честного националиста. Не правда ли, господин меценат?

Пауза.

Помыкевич.Пане товарищ!

Дзуня.Слушаю.

Помыкевич.Дайте руку! Я считаю...

Дзуня. Что вы считаете?

Помыкевич.Ч-ч-что вы...

Дзуня.Что я...

Помыкевич.Очень, ну, ч-ч-честный человек и...

Дзуня.И...

Помыкевич.И я... я пришел к... к глубокому убеждению, что не должен разлучаться с таким...(пауза)с таким способным сотрудником.

Дзуня.Я давно пришел к такому убеждению.

Помыкевич.Знач-чит — мир между нами и дружба, а бумаги пусть лежат на своем прежнем месте?..

Дзуня.Да, можете быть спокойны. В моем кармане, госпо­дин меценат.

Помыкевич вытирает пот на лбу.

Помыкевич.Пане товарищ!..

Дзуня.Слушаю.

Помыкевич.Дайте руку! Вы очень, очень способный человек.

Дзуня.Ну, в этом вы уже убедились.

Помыкевич.Вы укра... То есть спрятали еще что-то?

Дзуня.Дорогой мой меценат! Сколько раз вы в привет­ственных речах говорили такие незабываемые слова: моло­дежь — надежда нации, ее цвет, ее будущее! Я слушал вас, и слезы невольно появлялись у меня на глазах. Я чувствовал тог­да невыразимое счастье, счастье молодости, счастье той поры, когда весь мир словно бы твой и тогда ничто не устоит перед тобой...

Помыкевич(посматривает на кассу). Да,,.Да... Что верно, то верно...

Дзуня. Вы говорили еще о нашем бедном народе и кровью своего сердца призывали его к энергичной борьбе за счастье, деньги, богатство. Каким огнем тогда загорались ваши глаза!..

Помыкевич.Да, да, вспоминаю...

Дзуня. И я вспоминаю, вспоминаю слова, которые вы словно огнем выжгли в наших сердцах: «Для нации, для родины, для нее и отец не отец, для нее грех не грех!» Это были слова!..

Помыкевич.И несмотря на это депутатом мне не уда­лось стать...

Дзуня. Это были слова... Меценат, вы должны были стать депутатом.

Помыкевич.Я тоже так полагал. Отсутствие националь­ной солидарности...

Дзуня. Меценат! Вы станете депутатом!

Помыкевич.Когда? Через ч-ч-четыре года? К тому времени бог знает что будет с сеймом. И только подумать! Пока еще никто из Помыкевичей не был депутатом...

Дзуня. Первым станет меценат Помыкевич...

Помыкевич.Господин депутат доктор Помы... Шутите, пане товарищ! Позвольте, это же фатально: на девятнадцать избранных быть двадцатым в списке. Да — это фатально!

Дзуня. Ну, не совсем. Не забыли ли вы, кто девятнадцатый в списке?

Помыкевич.Да ведь он сам не дает о себе забыть, ч-ч-чертова уродина, того и гляди принесет его черт сегодня во Львов...

Дзуня. Пусть только принесет! Меценатик дорогой, мы его на этот раз живым — ам — и проглотим.

Помыкевич.А у меня желание выпроводить его за двери.

Дзуня. Еще наступит для этого время. А пока что...

Помыкевич.У вас есть какой-нибудь план?

Дзуня. Давно подготовленный. А пока что вы должны отречься от Леси.

Помыкевич.Ради кого же, позвольте узнать?

Дзуня. Ради отца Румеги, меценат, ради депутатского мандата...

Помыкевич.Может быть, вы... какой-нибудь менее гениальный план...

Дзуня. Меценат!

Пауза.

Дзуня. Я узнал от доктора Рудзинского, что здоровье отца Румеги совсем плохое. Еще два-три приступа и желчный камень разорвет печенку.

Помыкевич.А-а долго ли это еще может продолжаться?

Дзуня. Три-четыре года, хотя его депутатский мандат окажется куда раньше в ваших руках.

Помыкевич.Любопытно! Так ч-что же, вы его отравить задумали?

Дзуня. Нет, меценат. Вы только завещание ему напи­шите.

Помыкевич.Позвольте, как же я напишу его, ч-черт возьми. Он уже два месяца своими проектами мучает.

Дзуня. Отец Румега сможет оставить дом свой бездетной жене, а фольварк, лес и сорок гектаров с нефтяными вышками пусть запишет, словно добрая фея из сказки, маленькой сирот­ке Лесе...

Помыкевич.Это... это был бы прекрасный поступок. Об этом написали бы даже в газетах. У вас неплохое воображе­ние, пане товарищ.

Дзуня. Воображение? Вы полагаете? Как вы недогад­ливы, меценат.

Пауза.

Меценат...

Помыкевич. «Нет,никогда! Никогда!