Таро: падающая башня - Юлия Анатольевна Борисова

сбил рукой фуражку… Элеонора же неслась дальше:

– Ой, ну что же вы так неаккуратно, господин товарищ полковник Васюков. Не волнуйтесь, пожалуйста. Мы с подругой очень торопимся… Отпустите нас пожалуйста. У нее (Элеонора указала на меня) дома кошка рожает, и если ее не остановить будет рожать до бесконечности, а мы же еще ее первый окот не пристроили, Васька кусается, но толстый, пушок – смирный, но любит писать в ботинки, Муська глухой родилась, и ее приходиться искать часами, потому что на кыс-кыс она не отзывается, а для каждого нужно подобрать любящего хозяина. Кстати вам котеночек не нужен. Берите хоть Ваську. У вас и фамилия подходящая… Васюков впал в ступор. Наверное он представил, что ему сейчас перечислят все потомство плодовитой кошки вплоть до 5 колена, да еще и котят подкинут. Он молчал. Глаза больше всего походили на фары служебного автомобиля, чем на органы зрения водителя этого автомобиля. На вопросы он не отвечал, на рацию не реагировал. Элеонора аккуратно высвободила права из судорожно сжатой руки полковника Васюкова и мы уехали.

Эль, что это было? – отсмеявшись, спросила я. В зеркале заднего вида все еще маячил Васьков. Похоже он даже не пошевелился. – Что за магия? Элеонора улыбнулась.

– Да ладно тебе, Юль, какая магия. Просто чуть-чуть женской хитрости и обаяния. И видя, что я не верю – ну хорошо, и чуть-чуть заклинания «Женские чары».

Я успокоилась.

– Вот это другое дело, а то заливаешь мне тут про хитрость и обаяние…

– Ты не права. Мы уже разговаривали с тобой на эту тему, магия лучше всего ложится на подготовленную почву. Если бы я не заговорила Васюкова, он бы не поддался на мои чары. Так что, учись студент.

ГЛАВА 9 Супершаманистое шаманство

Мы ехали остаток ночи и еще день. Трасса кончилась примерно на середине пути, затем пошла проселочная дорога, потом грунтовка, в потом и вообще бездорожье. Две примятые колеи в траве указывали, что все-таки здесь есть жизнь, вот только где. Мы ехали среди полей, то здесь то там среди желтого моря спелой пшеницы мелькали головки васильков и ромашек. Пели зяблики, где то настойчиво стучал дятел. Пару раз нам попадались погосты, яркие, веселые из-за венков, они больше напоминали деревенские ярмарки, чем места скорби. От жары меня разморило, захотелось пить. Элеонора показала чудесный родник. Среди изумрудного бархата травы стыдливо прятался маленький ручей со своей веселой песней. Вода оказалась ледяной, так что ломило зубы, но очень вкусной. Мы вдоволь напились… с собой брать не стали. Элька сказала, что скоро приедем. Скоро растянулось еще на два часа, но всему бывает предел, даже дороге. И вот наконец перед нами замелькали дома, мы въезжали в деревню. Я вовсю глазела по сторонам. Создавалось такое впечатление, что мы уехали не на 200 км от города, на 200 лет назад. Дома были деревянные, возле плетней, именно плетней, а не железных заборов, толкались гуси и утки. Появление машины подняло на ноги всех собак и они заливистым лаем провожали нашу машину до конца улицы. По дороге нам встретилось стадо неспешно идущих коров. Было время полуденной дойки. Матерый бычара светло-рыжего окраса зло косился на нашу машину. Раздумывал наверно, стоит ли боднуть это непонятное существо, вдруг соперник, но пастух щелкнул кнутом и вожак поплелся за своим рогатым гаремом. Мы остановились у крайнего дома. Он располагался немного отдельно от остальных, но гораздо выгоднее, потому что с этого холма открывался вид на реку, серебристой лентой убегающей вдаль.

Нас уже ждали. Вряд ли женщину, стоящую на пороге, можно было назвать старухой. Маленькая, худая, с жестким ежиком седых волос, в тельняшке и военных ботинках, она скорее напоминала бравого вояку в отставке, нежели бабуську божий одуванчик. В зубах торчала папироса, Беломорканал, что ли.

– Ну, заходите. Чего встали, рты разинули. Так милая старушка пригласила нас в дом. В доме пахло травами, самогоном и пирогами.

Несмотря на показушную грубость, Клава нам обрадовалась, просто у нее была такая манера разговаривать. Она накормила нас до отвала: борщом, печеной картошечкой и пирогами. Мы уминала за обе щеки. Ни я, ни Элеонора готовить не любили, да и в свете последних событий времени вообще не было. А тут – праздник живота.

Наконец время дошло до разговоров. Разговаривали в основном Эька и Клава, я попыталась было влезть, но на меня тут же шикнули, нечего мол во взрослые разговоры лезть. Элька и Клава познакомились несколько лет назад, они не рассказывали, но из обрывков фраз я догадалась, что тогда Элеоноре пришлось туго, толи болела она, толи еще что и Клава ее выхаживала. Элька начала рассказ с того, как и от кого я получила Дар, потом как ворожила на Романа, как попала в Абсолют. Клавдия выслушала внимательно.

– Таиска, говоришь. – повернулась она ко мне – А ну ка опиши мне ее, девочка.

Я честно попыталась припомнить внешность бабки, но это было сложно, как никак 7 лет прошло.

– Ну, она высокая, довольно худая. А, вот вспомнила, у нее родинка была вот тут, на щеке. – Я показала. Клава вздохнула:

– Ну точно она… Мы навострили уши, ожидая подробностей.

– Не чего там рассказывать, сукой была, сукой и осталась. Но мы сдаваться не собирались и заныли в два голоса:

– Клавдия Иванна, ну расскажите… Мне между прочим, от нее наследство осталось – это уже я вякнула и тут же пожалела:

– Наследство говоришь, старуха недобро усмехнулась – Вижу я это наследство, черной фатой вокруг головы полощется, аки флаг на первомай. – И глядя на мой ошарашенный вид, продолжила – Я эту гадину еще с войны знаю. Деревни наши рядом стояли. Так когда война до нас докатилась, эта гадина что удумала… С мертвых солдат сапоги снимать и продавать. Тогда же ничего не было. У наших сапоги так себе, обычные, а у фрицев ценные хромовые. Как сейчас помню морозы стояли лютые, 40 – не глядя. Жрать нечего. Так вот мать моя пошла к Таиске, картошки одолжить, детей то много, кормить нечем. А у той на печке солдат ноги отрубленные, лежат, отогреваются. Трупы закоченели, как с них сапоги стащить, ну вот она и приладилась. Да еще моей матери советовала… У тебя, говорит, Фроська, детей много, ну вот и походи по полю, всю семью обуешь, да еще деньжат заработаешь. А моя мать плюнула ей под ноги. Я, говорит, лучше с голоду сдохну, чем мародерствовать буду. Вот так…

Мы помолчали… Что ж, люди разные бывают. Иные и на чужой беде выедут, у сироты последний кусок вырвут и ничего, спят себе спокойно.

Клавдия подошла ко мне близко-близко, взяла в руки мое лицо и посмотрела в глаза. Я ощутила, как от рук расходится приятное тепло, затем показывание, взгляд ведуньи был внимательным, сосредоточенным. Такое впечатление, что она в душу заглянула. Но мне было не страшно, наоборот испытала какое-то непонятное облегчение, будто тяжкую ношу скинула. Наконец Клава меня отпустила и села рядом на диван.

– Я была права. Таиска никогда ничего просто так не делает. Даже в своей смерти выгоду ищет.

– А что такое? Я подалась вперед.

– Обряд проведен неправильно. Ты говоришь, что просто дала согласие на принятие Дара…

– Да, так и было.

– Так вот, на будущее. Дар передают своему приемнику только через дыру в потолке, при этом в определенное время суток и с определенными словами. Я не могу понять, что хотела от тебя Таиска, но явно не просто упокоиться с миром. Ты не думай, что она просто колдунья деревенская. Наверняка знала такое, что многим и не снилось. Опять таки твое попадание в Абсолют не случайно, я уверенна. Наверняка, за этим стоит Таиска или еще кто. Вот только на что она рассчитывала, непонятно. Хотя планы ее ясны, она хочет заполучить твое тело.

– То есть… Ты хочешь сказать… Что она пытается вернуться.

– А почему нет… Знаешь ли, девочка – Клава погладила меня по щеке. – Ты пока молода и не знаешь, как это день за днем ждать своей смерти и знать, что там тебя ждут бесы с полным комплектом сковородок, потому