Тайное свидание - Кобо Абэ

— Мне не хочется есть.

— У вас впереди еще много работы.

Увлекая за собой мужчину, она вышла в коридор. Он последовал за ней, но явно не желал идти дальше.

— Я спешу. Если не прослушаю оставшиеся ленты…

— Да вы еще канителитесь с первой бобиной. Так что спешить некуда.

— А всего их сколько?

Ему показалось, будто он провел языком по лезвию бритвы. Секретарша беззвучно засмеялась, раскрыв рот так широко, что можно было увидеть ее горло.

— Назвать точную цифру невозможно. Ведь по всей клинике установлены сотни, тысячи подслушивающих аппаратов. Шестью каналами дело не ограничивается. — Она пересекла коридор, не стучась, открыла дверь кабинета главного охранника и заглянула внутрь. — Сколько сегодня бобин?..

Главный охранник, словно только и ждал этого вопроса, хорошо поставленным голосом ответил:

— Почти семь.

— Это за первую половину дня?

— Да, до полудня…

Закрыв локтем дверь, секретарша повернулась на каблуках красных туфель на резиновой подошве и мелкими шажками пошла к мужчине. Проходя мимо, она обняла его, но он безотчетным движением стряхнул ее руку.

— А если тут сплошное жульничество?

— В каком смысле?..

— На прослушиванье часовой записи уходит семь часов. Вам это не напоминает игру в пятнашки со своей удлиняющейся тенью? Настичь ее никогда не удастся.

— Но распознать голос вашей супруги можете только вы. Ни на чью помощь рассчитывать не приходится.

— Все равно это то же самое, что догонять курьерский поезд на велосипеде.

— Честно говоря, сходство есть. Но когда тянешь жребий, выигрыш не обязательно выпадает на последний билет.

Возможно. Он прекрасно понимает: счет дням, оставшимся до отбытия срока в тюрьме, куда ближе к реальности, чем мечты о признании невиновным в камере предварительного заключения. Пусть реальность такова, но неужели о былых безмятежных днях, прежде чем «скорая помощь» увезла жену, ему останутся лишь воспоминания? Вдруг мужчине почудилось, будто пушок на мочке уха жены легким прикосновеньем щекочет ему кончик носа.

Секретарша впилась в него уже не рукой, а взглядом. Что за резкие очертанья лица и фигуры! Рядом с ней жена выглядела бы блеклой, как белок крутого яйца.

— Бодрее! Ну и вид, вы что, всю ночь смотрели теледрамы?..

Метнув взгляд туда, где стена соединялась с потолком, она приложила палец к губам и стремительно пошла вперед. Увлеченный этим спектаклем, мужчина двинулся следом.

Световое табло у лифта показывало, что кабина направляется вниз и миновала четвертый этаж. Придется немного подождать. Коридор с двумя рядами окон, залитый вечерним солнцем, сверкал, как внутренность хорошо смазанного цилиндра. Внимательно осмотревшись, секретарша заговорщически улыбнулась, но говорила она на безобиднейшие темы. Как она потом объяснила, это был отвлекающий маневр, рассчитанный на подслушивающую аппаратуру.

— Именно здесь самый центр здания, левая и правая часть совершенно симметричны. Вся эта сторона в ведении заместителя директора клиники. Другой стороной в прошлом, кажется, единолично пользовался директор. Однако три года назад его кабинет, зал заседаний и комнату секретаря передали архиву. Но одних магнитофонных лент столько… Года через два-три и здесь будет все переполнено…

— А директор клиники переехал в другое помещение?

Секретарша лишь склонила набок голову и ничего не ответила. Подошел лифт. Войдя в него, она сразу нажала красную кнопку «переполнено» и, наморщив нос, злорадно рассмеялась. Благодаря ее фокусу они до второго подземного этажа ехали без посторонних, не останавливаясь.

— В лифте подслушивающая аппаратура не действует. Если хотите что-то сказать, говорите сейчас. Лифт мы оккупировали на считанные минуты, поторопитесь. Вам от меня ничего не надо? Не хотите говорить, тогда я скажу. Меня изнасиловал главный охранник.

Она так и сыпала словами и кончила говорить, когда лифт был еще на девятом этаже. Мужчина не знал, что отвечать. Увидь он написанным слово «насилие», оно не произвело бы особого впечатления, но, когда он услышал его от человека, подвергшегося насилию, ему показалось, будто у самого уха его разорвалась шутиха.

И секретарша предстала перед ним совсем в ином облике. Без следа исчезла властность — свойство людей, причастных к медицине. Даже неестественно гладкая, эластичная кожа ее, казавшаяся прежде отражением бездушия, бессердечия, означала в его глазах чистоту и невинность жертвы.

Они спустились в подземное помещение, допуск сюда имели только служащие. Не будь здесь все в белых халатах и легких туфлях и не витай повсюду запах лекарств, толчея эта непременно напомнила бы ему подземную улицу делового района в час пик. Само собою, спутнице его, как секретарше заместителя директора, подобострастно кланялись все встречные. Но некоторые провожали их оценивающим взглядом. Продравшись сквозь толпу, к ним подбежали те двое стриженых в спортивных трусах, замерли и, склонившись в поклоне, преданно пожирали их глазами. Секретарша привычным движением руки отогнала их прочь. Что это, снова властность — атрибут причастности к медицине? Может, он ослышался, что ее изнасиловали? Или в клинике под изнасилованием понимается вовсе не то, что в обычной жизни?

Парикмахерская, магазин товаров первой необходимости, экскурсионное бюро, закусочная — столики ее заняли почти все пространство до самого входа в цветочный магазин, — мастерская печатей, магазин по продаже подслушивающей аппаратуры, фотомагазин, автоматическая прачечная самообслуживания и, наконец, огромная, точно увиденная через широкоформатный объектив, окутанная паром столовая.

В дальнем ее углу стоял громадный телевизор. Он помещался на торчавшей наподобие козырька подставке, укрепленной на металлических трубках в двух метрах от пола. Под козырьком, у самого телевизора, было особенно оживленно. Почему всех привлекала именно эта самая шумная часть зала, хотя в шестичасовой программе ничего интересного не предвиделось? Пожалуй, людей привлекал именно шум. Здесь было мертвое пространство и для подслушивающей аппаратуры.

Казалось, все тут, тесно прижавшись, что-то шепчут друг другу на ухо. Среди них можно было увидеть группки, в которых мужчина и женщина вели секретные разговоры, но больше всего было пар, тайно перешептывающихся о каких-то сделках. Когда к ним приближалась пробиравшаяся между столиками секретарша, возникало смятение. Некоторые с деланным безразличием покидали свои места. Соглядатаев никто не любит.

В тесноте, так что колени их соприкасались, они пристроились к краешку стола, за которым обедало уже четыре человека. Не сиди они оба так близко, им бы друг друга не услыхать. Официантке, подошедшей взять заказ, секретарша пальцем начертила на столе букву А и сделала жест, как бы наливая в стакан пиво. Пять видов комплексных обедов обозначались буквами в алфавитном порядке от А до Д; сегодня в обед А входила тушеная свинина с овощами по-китайски и кукурузный суп. Тут как раз ревом чудовища-робота закончилась детская передача и началась реклама электронных противомоскитных устройств; лица всех сидевших у телевизора окрасились в янтарно-желтый цвет.

— Меня изнасиловали, — прошептала секретарша на ухо мужчине и, глядя ему в глаза, стала постукивать указательным пальцем по белому пластику стола. Мужчина понимал: он должен ей ответить, но что? Чего от него ждут? Хочет ли она обличить главного охранника, выражает единодушие товарищу по несчастью или просто ищет сочувствия?

Он решил ответить уклончиво, прекрасно понимая, что бьет мимо цели:

— Когда?

Секретарша втянула голову в плечи и вся передернулась. Словно ей вдруг дунули в ухо. И теперь, не уступая мужчине, задала столь же каверзный вопрос:

— Я слышала, вашу супругу похитила «скорая помощь», это правда?

— Не будь это правдой, зачем бы я, забросив службу, околачивался здесь?

— Кто знает.

— Не верите?

Какими бы обыденными ни были реплики, когда их шепчут на ухо, они обретают какой-то особый смысл.

— Частный детектив на вашем месте избрал бы, думаю, другой метод расследования.

— Я ли не делал все, что проделал бы частный детектив. И слежкой занимался, и подслушиванием…

— Сколько лет вы женаты?

— Пятый год.

— Прежде всего надо было расследовать, как вела себя ваша супруга до похищения. Ее знакомства до замужества, круг теперешних друзей. Адреса в записной книжке, записи на календаре, сильнее других захватанные страницы телефонной книги — в общем, всегда найдется неожиданная зацепка, которая облегчит поиски. Очень полезен и опрос соседей. По каким дням она обычно оставалась дома; если уходила, то на какое время; что в таких случаях надевала, пользовалась ли косметикой…

— Вы, разумеется, ничего этого знать не можете. Странно, если я сам буду об этом говорить, но в общем я…