Любовь на руинах (СИ) - Иванова Ксюша

— Ну-у, в общем-то, я даже за.

Думала, что заснуть не смогу с таким-то соседом рядом, да еще и под аккомпанемент медведеподобного храпа, но начала проваливаться в сон сразу же, как только моя голова коснулась подушки. Мне даже уже начало что-то сниться и тут я услышала:

— Рыжая, мне никак не дает покоя один вопрос — почему ты меня Славой зовешь?

Неудержимо заулыбалась в подушку:

— Слава — это "славный", хороший, добрый, значит. А Яр — ну, яростный, что ли? Мне "славный" больше нравится. Но если ты против, буду звать тебя Ярославом.

Он долго молчал и когда я уже не ждала ответа, вдруг услышала:

— Зови, как тебе нравится. Меня мама Славой звала когда-то… в той, другой жизни.

18

Никогда не испытывал проблем с засыпанием, да и со сном, в принципе. Но сейчас заснуть не мог. Плечо болело. Тело устало до безобразия — почти весь день в машине! Завтра нужно ребят за руль по очереди пускать, иначе с моей рукой далеко не уедешь. Но ведь мне не впервой терпеть — бывали ранения и похуже, чем сейчас. Только вот Рыжая не давала покоя.

…Давид рассказал о том, как выйдя во двор, они со Странником увидели меня и Рыжую целующимися. Блядь, я так увлёкся, что даже не заметил их! Давид предупредил, что Странник в бешенстве, что, не сдержавшись, он угрожал убить "неверную", а заодно с нею и меня. Такие вещи, по моему мнению, нужно решать сразу. Поэтому, отправив Зою в дом, я позвал этого козла. Разговор вышел коротким, но содержательным:

— Давай, высказывай свои претензии, — я честно старался не выходить из себя и разговаривать спокойно.

— Это моя женщина, — он насупился и смотрел из-под бровей.

— Она знает об этом? Ты ее спрашивал? Что-то утром я не заметил, что она была рада тебя видеть! — не понимал причины, но меня задевал этот разговор, как если бы речь шла о близком, нужном мне человеке, как если бы эта женщина была моей.

— Я, конечно, слышал, что у группы Антона Жука есть проблемы с бабами, но это — не повод зариться на чужое.

Это было правдой. Изначально Антон предпочтительнее брал в свою команду мужчин. Он был бывшим военным, всю жизнь занимался обучением молодых призывников. Ни детей, ни жены, ни дома. Для Антона в мире, пережившем страшнейшую катастрофу, изменилась только картинка, да уменьшилось количество подчиненных (и исчезли начальники). То есть, по большому счету, для такого, как он — новые условия жизни были вполне приемлимы. Иногда, общаясь с ним, мне казалось, что ему даже нравилось жить так, его все устраивало, именно к подобному Антон и готовился всю свою жизнь. Женщины у нас были. Но их было недостаточно. На почти две тысячи разновозрастных мужиков — всего порядка тысячи баб. Но никому не запрещалось приводить женщин из вне. Хотя, да, это было не так-то просто. Элементарно потому, что каждая группировка в городе жила обособленно, мало кто контактировал с другими, по большей части, наоборот, враждовали. Вынуждены были враждовать.

— А я слышал, что Рыжая — женщина Слепого.

Странник неприятно осклабился.

— Все так думают. Ей это выгодно — никто не лезет, а ему все равно. Она никого к себе не подпускает. Сколько лет ее знаю, всегда одна.

Я точно — идиот! Я ненормальный идиот! Я готов был его расцеловать! Вот за эти слова. Я обрадовался. Как ребенок, которому пообещали купить нереально дорогую, недоступную игрушку. И пусть придется ждать зарплаты, но шанс есть… А то, что мне он нужен, шанс этот, я уже знал, чувствовал. Я обрадовался, расслабился и пропустил удар в живот. Давненько меня вот так запросто не били в подобных драках! Но теперь, когда он сделал первый шаг, у меня есть настоящий, ненадуманный повод, хорошенько его уделать. Тренированное тело знало, что от него требуется — пару ударов по корпусу, один — в морду, захват и мужик поскуливает, лежа на полу.

— Значит так. Запомни раз и навсегда. Сейчас у нас задание. Мне не нужен за спиной человек, который с радостью подставит из-за женщины. Давай личные дела уладим после. Она сама решит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— То есть ты обещаешь ее не трогать?

— Да. Но учти, если ты попытаешься ее трахнуть, как сегодня утром, я вырву тебе яйца.

— Я понял. Отпусти.

…А теперь, после перевязки, она спала. Тихонько сопела на кровати всего в паре шагов от меня. А я заснуть не мог. Так и видел ее милое личико с белоснежной кожей, словно сияющей в свете керосиновой лампы. Я заметил, как она смотрела на меня во время перевязки — нравился ей и понимал это. И она мне…

И вот она — рядом, протяни руку и дотронешься. Ничего не стоит сейчас взять и лечь рядышком, просто спать, прижав к себе девушку, просто чувствовать ее близость. Но не смог бы. Просто спать рядом с ней? Зачем врать себе? Плюнул бы на все и на всех, если бы сейчас, вот в таком состоянии, только дотронулся до нее… Сам не заметил, как уснул.

А проснулся от ощущения, что кто-то рассматривает меня. И услышал вдруг ее шепот:

— Ого, какой же ты огромный!

Это обо мне? Нет, ну я, конечно, не малыш, но чтобы так ласково, так восхищенно, да пока я сплю — такого от женщин я еще не слышал. Осторожно открыл глаза. Рыжая лежала на самом краешке кровати, чуть свесив голову и смотрела совсем не на меня, а на огромную крысу, совершенно бесстрашно умывающуюся неподалеку от моего матраса.

— С чего ты взяла, что это самец? Посмотри, какая чистюля — умывается с утра, мужики разве так делают?

Она заулыбалась, что было хорошо видно, благодаря серому рассвету, уже прокравшемуся в единственное окно.

— Это совершенно точно — самец.

— Но у нее милая девчоночья мордашка!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — И неприлично большие яйца!

Забыв, что в соседней комнате спят мои бойцы, забыв о Страннике, который, это вполне возможно, контролирует меня и ее, я рассмеялся. Вместе с ней.

— Откуда ты знаешь?

— Он уже минут двадцать ходит мимо тебя туда-сюда, ну и периодически разворачивается в мою сторону причинным местом.

— Почему не спишь?

— На тебя любуюсь.

— Что?

— Смотрю на тебя. Ты — красивый. А когда спишь, лицо такое спокойное, расслабленное, ресницы длинные, как у девочки, щетина отросла, но с нею ты еще лучше, кажется.

Это я сплю, что ли? Я даже зажмурился и помотал головой из стороны в сторону. Сумасшедшая женщина!

— Не говори так.

— Почему?

— Я и так пол-ночи с собой боролся, чтобы не лечь с тобой рядом. С ума сходил от желания.

Мне казалось, что ее пальцы, вцепившиеся в край железной кровати, побелели от напряжения. Да и мое собственное тело было натянуто, напряжено до предела. Я и сейчас готов был сорваться, наброситься на нее… Но только не против воли. Только так, чтобы и она хотела. Только не здесь и… блядь, я же обещал ему!

— Слава, я и сейчас схожу… с ума… от желания…

19

В мгновение ока он оказался рядом. Встал на колени рядом с моей кроватью. Широкая шершавая ладонь легла мне на щеку, большой палец ласково погладил по ней. Я смотрела в его глаза и видела в них отражение тех же самых чувств, которые переполняли меня саму — страсть, нежность (откуда только она взялась?), желание касаться, быть рядом. Он просто смотрел в глаза, не делая попытки продолжить, а я мечтала о большем.

— Слава, я не живу и никогда не жила с Женькой, со Слепым то есть. И с этим, с Валеркой тоже. Про Слепого я сама придумала. Чтобы всякие там не лезли.

— Я знаю, Зоя, — он помолчал немного и потом заговорил быстро и решительно. — Я таких, как ты не встречал. Ты — особенная. Светлая, чистая. Любому помочь готовая, неважно, кто перед тобой — друг или враг. И знаешь как для меня важно знать, что ты ни с кем…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я зажмурилась, хотя по-хорошему нужно было бы закрыть уши, чтобы не слышать, как он заблуждается. Отодвинула его руку, хотя хотелось, наоборот, прижать ее к губам, вот так, ладонью открытой. Села рядом. Нужно быть честной. Нужно рассказать. Все равно ведь узнает рано или поздно.