Практика жизни - Марьяна Сурикова

— Да, Виолетта. Именно! Ты дочь виера и Мэри. Это она родила тебя в ту злополучную ночь девятнадцать лет назад, незадолго до своей гибели. Все эти годы мы старались, как могли, вырастить из тебя достойную леди, относились к тебе, как к собственному ребенку, а ты отплатила подобной неблагодарностью.

— Мама, — шепотом позвала я Эстер, — я не понимаю.

— Это правда, Виолетта. Ты дочь моей сестры Мэри. Это… это такое позорное пятно на репутации нашего рода! Мы с сестрой были похожи внешне, только она была более миловидной, а еще слишком юной и эмоциональной. Не знаю, где она встретила того виера. Он соблазнил ее и уговорил тайком выйти за него замуж. Мэри пошла на обман. Она лгала мне, лгала всей семье, чтобы быть с ним. Собиралась сбежать, а потом мы узнали, что она беременна. И тогда-то заставили ее раскрыть правду.

Мы с Роландом увезли Мэри в загородный дом. Спрятали сестру, скрыли ее беременность ото всех. В тот день, когда ты родилась, мерзавец-виер нашел ее. Не знаю как, но нашел. Он явился не один, а со своим другом — Амиральдом Сенсарро. Мэри сделала веревку из простыней, а служанке велела вынести тебя через черный ход. Если бы Роланд случайно не заметил девушку, Мэри сбежала бы вместе с тобой. Когда мы ворвались в ее комнату, она спускалась по веревке из окна, а виер ждал ее внизу. И когда сестра увидела в окне меня, она испугалась, выпустила веревку и упала на землю. Там было уже невысоко, но она потеряла сознание, слишком слаба была еще после родов. Я видела, как этот плебей схватил ее на руки и бросился к ожидавшему их экипажу. Роланд кинулся в погоню… — Голос Эстер вдруг прервался, и тогда продолжил отец:

— Я настиг их на горной развилке. Мэри и виер были в карете, а правил ею мерзавец Сенсарро. Мы настигали, я сделал предупредительный выстрел, а лошади вдруг понесли. На повороте карету кинуло в сторону, и она сорвалась в пропасть… как позже выяснилось, пуля срикошетила и попала в Сенсарро. Он не совладал с лошадьми, его самого сбросило на землю, а Мэри погибла в тот день.

Роланд замолчал, молчала и Эстер, а у меня в груди все сдавило, словно тисками.

— Значит, я не ваша дочь. Вот почему вы всегда так относились ко мне — дрессировали, словно маленькую зверушку.

— Мы растили тебя, как собственного ребенка, старались дать все самое лучшее, а ты говоришь, что мы плохо обращались с тобой. — Роланд в возмущении взирал на меня, а я перевела взгляд на Эстер.

— А если бы у вас родился собственный ребенок, что бы тогда со мной сделали? Сдали в какой-нибудь приют, чтобы не путалась под ногами? На что вам дочь сестры с грязной кровью?

— Я не могу иметь детей, — ответила Эстер, ответила спокойно, но в этих словах отчетливо прозвучала затаенная боль, — из-за несчастного случая, который произошел со мной незадолго до замужества. Ты заменила мне дочь, и я не понимаю, отчего ты сравниваешь себя с дрессированной зверушкой? Разве усваивать хорошие манеры, следить за своим поведением, вести себя достойно и сохранять лицо в любых ситуациях это дурно? Неужели недостаточно всего, что мы дали тебе? Искренне полагаешь, будто о тебе плохо заботились?

— Для вас я навсегда осталась дочерью виера, вы всю жизнь пытались подавить какие-то гнилые задатки во мне, не позволяли ни на шаг отступить от принятых правил, внушали, что быть аристократкой — это высшее счастье, а я старалась соответствовать этим представлениям. Да только в чужой академии я ощутила себя живой! Мне позволялось там поступать так, как я сама считала нужным, а дома я была как в тюрьме.

— В тюрьме? У тебя было все, о чем бы ты ни попросила!

— Вот только любви родителей я не узнала!

— Виолетта, что за глупости? Ты даже не понимаешь, о чем говоришь! Мы выходили тебя семимесячную, столько сил положили, чтобы ты выжила! Когда ты подрастала, стоило тебе заболеть, как вокруг собирались лучшие лекари. У тебя все было лучшим, понимаешь? А ты!..

— Я говорю лишь о том, чего не желала понимать раньше. Разве можно любить кого-нибудь и связывать теми путами, что вы наложили на меня? Даже Амир после похищения ни к чему меня не принуждал, позволяя самой выбрать, хочу ли я ему помогать или нет, а он совершенно чужой мне человек. Зато вы, самые родные люди, никогда не разрешали мне делать собственный выбор, а еще называете это любовью и заботой?

— Каждый любит по-своему, Виолетта, — сказал Роланд. — Говоришь, что мерзкий похититель не принуждал тебя ни к чему. Но разве ему есть до тебя дело? А вот нам было! Мы желали, чтобы твоя жизнь была совершенной, идеальной, и старались воспитать тебя соответственно.

Мне вдруг стало очень больно от его слов. В душе зарождался маленький огненный смерч, который грозился вот-вот вырваться наружу, смести хрупкую видимость этой родительской заботы и любви, погрести под осколками разочарования все то, что составляло для меня смысл жизни, заставляло стремиться стать лучшей во всем. Он готов был разорвать острыми жалящими словами обид и оскорблений те отношения, которыми я так дорожила раньше.

— Амир спас меня сегодня, а вы даже не поняли, что я едва не замерзла в лабиринте. Вы так цените свою «дочь», что прогнали ее спасителя, не сказав и двух слов благодарности. Вспомнили только старые обиды и свою злость на него!

— Сенсарро — подлый человек! Он повинен в гибели Мэри! Если бы он не увез ее в тот вечер, она бы осталась жива. А наша благодарность за твое спасение будет выражаться в том, что мы не подадим на него жалобу королю.

— Жалобу?

— А ты думаешь, ему сошло бы с рук похищение нашей дочери? Да я бы не успокоился, пока этот подонок не оказался в тюрьме!

— Роланд, — позвала мужа Эстер, — если ты принял такое решение, тогда не стоит никому говорить о похищении Виолетты. Лучше свету не знать о том, что случилось, иначе могут пойти слухи о ее отношениях с ректором виеров. Подобный позор ничем не смыть, ты понимаешь.

Я в замешательстве посмотрела на Эстер, которая, кажется, уже взяла себя в руки и вернулась к привычной манере общения, вновь рассуждая о приличиях.

— Согласен с тобой. Мы можем увезти ее на время, пока все волнения и слухи не улягутся, после поговорим с Зором, решим, как ей закончить обучение.

И вновь они заговорили о моей будущей жизни так, словно меня это не касалось. Подскочив на ноги, я сжала руки в кулаки, из последних сил пытаясь не сорваться на крик:

— Я не вернусь в Академию аристократии! Зор Анделино — подлый человек, я не желаю более учиться под его началом. И не хочу, чтобы меня увозили куда-нибудь! Желаю вернуться к своим друзьям, хочу сделать собственный выбор! Я всегда позволяла вам диктовать мне вашу волю, но теперь придется смириться с моим решением.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});