Мудрость Толтеков. Карлос Кастанеда и философия дона Хуана - Норберт Классен

Толтекское “видение” представляет собой совершенно иную функцию восприятия, чем обычное смотрение глазами, но обозначает единственное в своем роде состояние сознания, в котором человек способен воспринимать мир другим, совершенно новым способом. Так, при “видении” человек воспринимается как светящееся существо. “В действительности люди, если ты видишь, выглядят как светящиеся яйца”, — говорит дон Хуан в “Отдельной реальности”. В понятии “видение” речь идет о восприятии, которое создается на основе мироописания магов.

Во время видения воспринимают ту часть мира, которая обычно скрыта от нас, — мир нагваля. Все существующее воспринимается как светящиеся энергетические поля, как конгломерат светящихся энергий, которые находятся в постоянном изменении. В процессе видения можно научиться познавать многие частности в светящемся яйце человека и определять их значение. Так, можно, например, видеть здоров человек иди болен. Видение представляет, таким образом, для толтеков функцию восприятия, столь же прагматическую и полезную, как и обычное восприятие.

Вся система знаний толтеков в определенном смысле является продуктом подобного “видения”, и дон Хуан называет толтеков нередко просто “видящие”. 56) Техники сталкинга и сновидения имеют одну и ту же цель — научить, видению, что не происходит, однако, в течение одного дня, а должно познаваться совместно с изучением мироописания магов.

Настоящее, то есть полностью сформировавшееся видение имеет следующие характеристики:

1. Чувство “видения”, которое сначала проявляет себя как раздражение черепной коробки, желание почесать голову, далее распространяется как дрожание, сотрясение всего тела и, наконец, превращается в определенный вид визуального восприятия, который, однако, не является смотрением глазами. Первоначальное чувство раздражения тела, желание почесаться превращается в чувство, что знаешь нечто с полной уверенностью.

2. “Голос видения”: при каждом настоящем видении видящий слышит голос, как будто кто-то шепчет ему на ухо, объясняя и озвучивая все то, что видящий видит.

Способности к видению обучаются во время практики сновидения, но видение происходит в бодрствующем состоянии сознания. Это позволяет толтекам воспринимать мир иным, более широким способом и служит им для верификации их знаний о различных мирах всех наших возможных восприятий.

“Воля”

“То, что маг называет волей, — это сила внутри нас самих.

Это не мысль, не предмет, не желание… Воля — это то, что заставляет тебя побеждать, когда твои мысли говорят тебе, что ты побежден. Воля — это то, что делает тебя неуязвимым. Воля — это то, что позволяет магу проходить сквозь стены, сквозь пространство, на Луну, если он хочет”, — говорит дон Хуан о центре второго кольца силы. 57) Воля не имеет ничего общего с привычным понятием воли.

Воля в толтекском понимании — это часть светящегося яйца человека. Она является одновременно и центром яйца, и чудесной прицепкой, своею рода щупальцем, которое исходит из центра и соединяет нас с миром. Дон Хуан обозначает “волю” как связующее звено между человеком и его миром. Это видно и из схемы второго кольца силы (рис. 4); “водя” — один-единственный пункт, который имеет непосредственную связь с тоналем и нагвалем, исходной парой.

Каждый человек имеет связующее звено воли, но у обычного человека эта функция заржавела от слишком редкого употребления. Он ведет постоянно один и тот же внутренний диалог и отражает поэтому один и тот же мир, его личностный тональ.

Положение воли у обычного человека остается неизменным именно по этой причине. Толтеки пытаются сделать данную первоначально мощную функцию вновь способной к действию, одновременно полезной и используемой. Это важно прежде всего потому, что воля-это такая функция, которая делает невозможное возможным. Одновременно воля является трансцендентной функцией, посредством которой мы можем прийти к действительному познанию мира. “Маг использует свою волю для того, чтобы воспринимать мир. Однако это восприятие непохоже на слух. Когда мы смотрим на мир или когда слышим его, мы получаем впечатление, что он вне нас и что он реален. Когда мы воспринимаем мир нашей волей, мы знаем, что он не настолько “вне нас” и не так “реален”, как мы думаем”. 58)

Па этом мы закончим пока рассмотрение “воли”, поскольку она является также темой следующей главы — “Связующее звено”, где мы познакомимся с трансцендентным значением этой функции. На толтекском понимании “води” как связующего звена базируется третья большая система толтекского учения — знание об овладении намерением.

“Тональ”

Мы говорили о тонале в главе 1.2, что он характеризует отношение к обычному миру и одновременно представляет наш обычный мир. Толтекское представление о “тонале” включает как обычно воспринимаемый мир, так и “я”, к которому и привязано все содержание восприятия. Мысль о единстве “я” и обычного мира не является чем-то идущим вразрез с основными положениями теории познания, так как мы знаем, что мир, который мы воспринимаем, конституируется только в нашем сознании. Это отношение вещей и выражают толтеки их образом “острова тоналя”, который одновременно представляет и личность, “я” человека, и его индивидуально воспринимаемый мир.

Читатель, возможно, удивляется, каким образом тональ, который мы в главе 1.2 рассматривали как первое кольцо силы, здесь выступает как часть, как точка второго кольца силы. Причина заключается в значительной степени в том, что тональ сам по себе привязан прежде всего к “разуму”. На него можно оказать влияние только через волю. Мы видим на рис. 4, что тональ связан с другими функциями нашей личностной сущности через “волю”.

Большое значение в данной связи имеет то обстоятельство, что “я” и обычный мир составляют лишь часть общего “тоналя”. Они представляют, как уже указывалось, личностный тональ. Толтеки говорят также и о “неописуемом тонале”, бесконечно большой области, которая может стать доступной нашему восприятию, но не принадлежит миру повседневности. Когда воспринимается какой-нибудь порядок, в этом в значительной степени участвует “тональ”.

Такое происходит, к примеру, при контролируемом сновидении; если мы воспринимаем таким образом мир, который имеет определенный, пусть даже и иного рода, порядок — этот порядок всегда есть произведение тоналя. Можно сказать об образе “тональ как остров” следующее: при каждом сновидении из мира нагваля всплывает новый остров тоналя и становится доступным для упорядоченного восприятия. Мы видим, что существует бесконечное множество таких “островов тоналя”, которые толтеки могут воспринимать во время их сновидений. Как раз это и подразумевает выражение “неописуемый тональ”.

Дон Хуан говорит: “Тональ каждого из нас есть только отблеск того неописуемого неизвестного, что наполнено порядком”. 59) Невозможно когда-нибудь точно узнать, чем в действительности является этот трансцендентный порядок, однако это не мешает нам узнавать его непосредственно в наших восприятиях.

“Нагваль”

“Нагваль” относится к той области, для которой нет ни слов, ни имен, ни описаний. Легче всего представить его как силу, поскольку он сам по себе представляет чистое действие. Действия нагваля мы можем описать, хотя и не в состоянии понять или объяснить. Наше общее восприятие может быть переключено на область нагваля, и при этом мы ощущаем нагваль. Кастанеда описывает такое “погружение в нагваль” следующим образом:

“Я растворился. Что-то во мне разделилось. Что-то освободилось во мне из того, что я на протяжении всей моей жизни держал взаперти… Уже не существовало столь любимого мною единства, которое я называл моим “я”. Не было ничего, и все же это ничто было наполненным. Не было ни света, ни тьмы, ни жары, ни холода, ни приятного, ни неприятного. Ничего, что бы двигалось, или находилось в состоянии покоя, или парило, также и я не был уже отдельным единством, собственной личностью, как я привык ощущать себя. Я был мириадами собственных личностей, и все они были “я”, целая колония существующих отдельно единств… И все мои отдельные сознания “знали”, что “я”, “собственная личность” моего привычного мира были колонией, конгломератом изолированных, независимых чувств, которые были связаны друг с другом в неразрушимой солидарности” 60)

Дон Хуан замечает в качестве пояснения: “Нагваль есть нечто невыразимое словами. В нем плавают все возможные чувства, сущности и “я”, как челноки в воде, — мирно, неизменно, вечно”. 61) Так появляется вновь аллегория о “нагвале” как море, которое омывает остров или, точнее, острова тоналя. Параллельную аллегорию находим мы у К. Г. Юнга в размышлениях о коллективном бессознательном: