Сова летит на север - Сергей Сергеевич Суханов

— Помнить.

— А где пятна?

Рабыня сделала удивленное лицо, потом показала рукой на море.

— Смыть вода.

Увидев, что он не понял, засмеялась — тихим звоном, словно кто-то тронул цимбалы. Хармид не удержался, улыбнулся.

— Иди к своим, — сказал он. — Тяжелораненых не возьмем, прости. Остальные пусть садятся за спину. Если хочешь, садись ко мне.

Вскоре тарентина тронулась в обратный путь. Быстрая Рыбка устроилась на кожаном ленчике[121], обхватив Хармида руками и привычно сжимая бедрами бока коня. Ей было хорошо и спокойно…

Пожилой поденщик обмяк возле валуна, вытянув ноги. Взглядом, полным горя, он смотрел на обгоревшие трупы жены и детей, к которым уже подбирались любопытные чайки. Из-под прижатой к животу ладони пульсирующими толчками продолжала бить кровь.

Когда последние кони скрылись в овраге, он закрыл глаза. Голова грека бессильно упала на грудь, а душа, взлетев над лиманом, отправилась в сторону родных меотийских степей.

4

От Амиса[122] без страха махнули поперек Понта. Лоцман-грек по ночам прокладывал путь по Полярной звезде. Эскадра подошла к Нимфею шестнадцатого мунихиона, аккурат в день Артемиды Мунихийской.

Перикл лично исполнил обязанности армейского жреца, совершив возлияние на походный алтарь в честь богини. Потом зарезал козу и окропил кровью первую шеренгу выстроившихся на катастроме[123] эпибатов, где стояли лучшие воины.

Когда над круто загнутым ахтерштевнем флагмана взвился вымпел с изображением лани, эпибаты на остальных кораблях трижды прокричали приветствие, ударяя копьем в щит, отчего по проливу прокатился глухой треск.

Флагман застыл на внешнем рейде. Войти в гавань он не мог из-за того, что нимфейцы затопили между молами лемб. Над водой торчала рея, на которой мирно расселись чайки. Военный флот Нимфея — триаконтеры — так и остался на внутреннем рейде. А зачем и куда его выводить, если афинская эскадра превосходит и классом, и количеством кораблей? На верную гибель?

Триеры рассредоточились по Боспору от самой Акры[124], маневрируя на веслах, чтобы не сталкиваться друг с другом.

Как только они показались на горизонте, в проливе началась паника. Одни рыболовецкие лодки и грузовые лембы устремились в порт Нимфея, другие, пытаясь избежать толкучки, двинулись к Тиритаке, третьи — еще дальше, в Пантикапей.

Перикл и Спарток с высоты полубака смотрели на город, белеющий у подножия береговой гряды. Оба понимали, что для разборки затопленного корабля потребуется время. Нужно принимать решение, иначе город с каждым днем будет копить силы, вооружая добровольцев, эвакуируя мирное население, запасая продовольствие и воду. Кроме того, если афинские колонисты поднимут восстание, эпибаты не смогут поддержать их с моря.

Вестовой прогудел в раковину, объявляя сбор Военного совета. Вскоре на лодках прибыли эпистолевсы[125]. Приступили к обсуждению ситуации.

— Топляк снимать все равно надо, — сказал Лисандр, который еще во времена Кимона участвовал в осаде Кипра, а также отличился в битве при Саламине. — Думаю, пары триер хватит, чтобы сорвать обшивку и вырвать шпангоуты. Пошлем туда человек десять хороших пловцов и лодку с абордажными крючьями и канатами. Растащим его на куски, как крабы — падаль.

Перикл согласно кивнул, потом обратился к офицерам:

— На рассвете подойдем к берегу. Как только эпибаты окажутся в воде, начинайте обстрел стен с палубы. Зажигательными не стрелять. Попробуем взять город приступом. Остальные корабли будут дрейфовать по Боспору, ожидая команды на перестроение. В случае если Кизик сделает вылазку на триаконтерах, лембы взять в кольцо…

Разобрав тактику боя, Первый стратег отпустил офицеров. Но приказал остаться Лисандру.

— Тебе придется проникнуть в город. Найдешь ойкиста[126]афинских клерухов, потребуешь помощи.

— Афиняне? Здесь? — удивился эпистолевс.

— Десять лет назад Коллегия постановила проверить списки демов. Бывает, что метек подкупает демарха, и тот записывает его гражданином. Когда запахло жареным, многие метеки разъехались по колониям в варварских землях, чтобы сохранить гражданство, — объяснил Перикл. — Мы их простили.

— Да, командир, — по-военному четко ответил Лисандр.

Обернувшись, Первый стратег жестом подозвал рыбака, которого днем угораздило выскочить наперерез триере. Долбленка перевернулась, но бедолагу спасли, бросив ему веревку. Теперь, замерзший на ветру и жалкий, он дожидался допроса на палубе.

— Дай ему плащ, — приказал Перикл одному из эпибатов.

Рыбак укутался в шерстяную хламиду. Его колотило, хотя скорее от страха, чем от холода.

— Как зовут? — спросил Перикл.

— Клиний.

— Покажи дом ойкиста.

— А?.. Кого?.. Зопира? Так это… возле фактории… ага, он же зерном торгует, ну вот, значит, где торгует, там и живет.

Держась за планшир, рыбак всмотрелся в береговую линию. Начал тыкать пальцем.

— Вон храм Деметры, дальше храмы Аполлона Филесия и Афродиты Урании… За ними винодельня, потом кварталы гончаров, оружейников, валяльщиков… Все эмпории — на окраине. Они, понятное дело, находятся рядом с дорогой, чтобы телеги было удобнее разгружать… Там и дом Зопира. Большой такой, из зеленого мергеля — сразу увидите.

— Кто у вас пресбевт? Гилон? — допытывался Первый стратег.

— Так это… да.

— Отношения с Кизиком какие?

— Дружат.

Перикл досадливо покачал головой: его худшие опасения подтвердились. Когда-то присланный Советом пятисот в качестве ойкиста афинянин сумел забраться на вершину власти, но, как только стал пресбевтом, ввел непомерные налоги на ввозимые из Афин товары, а последние несколько лет даже не предоставлял отчеты о проделанной работе. Формально — союзник, а фактически — местный царек, плюющий на обязательства перед метрополией.

"Значит, они близки, — думал он. — Вряд ли удастся Гилона перекупить. Если бы его мучали угрызения совести, давно бы выехал встречать эскадру".

— В городе есть фракийские наемники? — неожиданно спросил Спартак.

Рыбак кивнул.

— Где казарма, знаешь?

— А то! Это слева, возле дворца Гилона. Пристройка к кузне.

— Сколько их?

— Человек пятьдесят.

— Ты что задумал? — сощурился Перикл.

— Если они перейдут на нашу сторону, возьмем Нимфей в два счета.

Первый стратег крякнул от досады. Это что же получается, он столько сил приложил, чтобы сделать одриса гражданином Афин. А главное — полезной, можно считать, незаменимой фигурой в политической игре на Боспоре. И вот теперь