Смежный сектор - Андрей Ливадный

Все невольно привстали, мгновенно заняв позиции для стрельбы.

Мир изменился в одну секунду, только что он представлялся клубком вопросов и противоречий, но стоило командиру предостерегающе вскинуть руку, как на первый план вышли совсем иные мысли и чувства. Мгновенное напряжение нервов до предела обострило восприятие, и Постышев вдруг услышал тихое, вкрадчивое поскрипывание. Словно под монотонным шелестом дождя кто-то легкий и гибкий осторожно ступал по хрупким ветвям давно погибших деревьев.

Издали снова пришел долгий, утробный стон.

Лихорадочные, обрывочные мысли метались в рассудке, будто пули в изматывающем визгливом рикошете.

Что-то приближалось к ним: шелест и поскрипывание становились все более громкими, явственными… Первое столкновение. Вряд ли по кронам черных растений пробирается разумный ксенобианин, скорее это их бойцовские особи, которых Чужие выращивали как скот, вкладывая в их головы лишь ненависть к людям да инстинктивные навыки убийства.

Антон не думал, что его реакция на неожиданную опасность будет такой острой. Он едва сдерживал себя от порывистого, идущего изнутри желания сжать сенсорную гашетку так, чтобы от боли заныл палец и пули с сиплым ритмичным выдохом хлестнули по зарослям, срубая черные ветки, словно это был не окаменевший лес, а его собственный черный страх рос вокруг, протягивая к нему корявые руки кошмарных предчувствий…

Наверное, остальные испытывали в этот момент схожие чувства. Постышев не видел лиц товарищей, но ощущал, как растет невыносимое напряжение, которое вот-вот должно было разрядиться в короткой смертельной схватке с врагом.

— Не стрелять… — пришел внезапный приказ Ван Хеллена.

Вряд ли они слышали командира.

— Опустить стволы! — рявкнул Доминик.

Первым, вздрогнув, отреагировал Лозин. Он не опустил короткий автомат, но оглянулся, через плечо покосившись на Ван Хеллена.

В этот момент над кроной ближайшего ксенобианского дерева появился паукообразный силуэт. Антон резко довернул ствол и…

Кто-то толкнул его в плечо, сбивая прицел, короткая очередь рубанула по ветвям, у Постышева помутилось в глазах, словно голова внезапно наполнилась горячей, ритмично булькающей кровью, он даже ощутил на губах ее солоноватый вкус, затем в размытый фокус зрения попало лицо командира. Он что-то орал, но Антон видел лишь движение его губ.

Шум в ушах постепенно начал отпускать.

Покачнувшись, он встал с колена и растерянно огляделся, опустив автомат.

Где враг? Что произошло?

Он как будто вынырнул из черного омута мгновенного беспамятства, вбирая взглядом странную картину: по поляне, огибая воронку со стоячей водой, прихрамывая, полз паукообразный механизм. Он передвигайся на четырех суставчатых лапах, транспортируя на покатой спине двух собратьев, меньших по размерам и отличающихся по конструкции

Глядя на комично прихрамывающую машину, Антон вдруг бессильно сел на поваленный ствол черного дерева и расхохотался громко, безудержно…

Ван Хеллен присел на корточки, положил руку на плечо Постышева.

Взгляд Антона окончательно прояснился, гул в ушах сменился звенящей тишиной, в которой отчетливо слышался собственный хриплый смех, похожий на карканье воронов, живущих в оранжерее родного сектора…

— Это ремонтный механизм, — дошел до его сознания голос командира. — Обыкновенный ремонтный механизм.

— Да, я вижу, — подавив истеричный смех, ответил Антон. Ему вдруг стало стыдно, но Ван Хеллен даже не думал порицать подчиненного за нервный срыв. Вместо суровой отповеди Постышев неожиданно поймал взгляд безмерно уставшего от жизни человека, который смотрел на него с отеческой заботой.

— Ничего… — Ван Хеллен потрепал его по плечу. — Я тоже смеялся… и даже плакал. Эти проклятые просторы способны свести с ума кого угодно. Ты научишься. — Он обернулся. — Вы все научитесь. Здесь взрослеют за несколько дней. — Он встал и, посмотрев вслед карабкающемуся по черному узловатому стволу механизму, добавил уже сухим назидательным юном: — Машины желательно не трогать. В основном они безвредны, могут разве что напугать своим внезапным появлением.

— Каждый должен заслужить свое право на существование, — внезапно отозвался Курт. — Ре $не это не закон?

— Закон, — соглашаясь, кивнул Доминик. — Я неточно высказался. Кибермеханизмы, живущие в смежном секторе, не просто безвредны — они полезны. Без них ты сейчас не стоял бы с открытым забралом гермошлема. После Внешней Атаки смежный сектор был лишен воздуха. Кто, по-твоему, занимался восстановлением пробитых стен Мира?

— Они? — искренне удивился Зигель.

— А кто же еще? — Губы Ван Хеллена тронула привычная усмешка. — Люди и Чужие приходят сюда исключительно ради взаимного истребления. Никогда ни одна ремонтная оршада не занималась восстановлением смежных территорий.

Пока он говорил, механизм успел скрыться из вида, исчезнув в зарослях на противоположном краю поляны, но ситуация, возникшая по его вине, не прошла бесследно для четверых людей.

Они стали ближе друг другу. Исчезла отчужденность, первое совместно пройденное испытание невольно сблизило их. Антон понял это, встретившись взглядом с Андреем. В период подготовки они не очень-то ладили друг с другом, и он ожидал встретить насмешку или осуждение, но нет, опять ошибся — Лозин лишь подмигнул ему без тени иронии.

— Все, привал окончен. Проверяем снаряжение и двигаемся дальше, — уже обычным безапелляционным тоном приказал Доминик.

* * *

Час спустя группа Ван Хеллена вышла с узкой тропы на широкую просеку.

Чужой лес терял непроходимость чащобы, где один узловатый ствол плотно перекручивался с другим, не давая возможности сойти с прорезанного лазерным лучом прохода.

Перед людьми предстало нечто, подобное горизонту: пол сектора имел очевидный уклон, открывая взгляду туманную перспективу.

Доминик жестом остановил бойцов, приказав им рассредоточиться, а сам присел за ствол поваленного поперек тропы дерева, опуская проекционное забрало своего гермошлема.

В скафандре Ван Хеллена работали не только системы жизнеобеспечения, но и встроенный набор сканеров, что позволяло командиру группы исследовать обширную площадь, не обнаруживая себя.

Постышев внимательно наблюдал за командиром. Вся экипировка разведывательных групп имела черно-серый камуфляж, и фигура Доминика сливалась с узловатыми ветвями поваленного ксенобианского растения, превращаясь в смутный, едва различимый контур. Командир медленно поворачивал голову, просматривая на проекционном забрале шлема отсканированные участки лежащего впереди склона.

Закончив осмотр, он вышел на связь:

— Никому не шевелиться. Впереди все чисто, но для верности нужно выждать. Патрули ксенобиан обычно прочесывают эту зону. Внимательно наблюдайте за склоном, а я, пока есть время, расскажу историю данного места. Сейчас по одному посмотрите вверх.

Антон приподнял голову.

Потолок смежного сектора здесь понижался, повторяя уклон параллельный плоскости пола. Испарения, принимавшие над мертвым лесом вид серых пластов насыщенной влагой облачности, исчезли, дождь прекратился, и взгляду открывалась впечатляющая картина: приблизительно на высоте пятидесяти метров был виден решетчатый каркас. С потемневших металлических балок свисали обрывки кабелей и причудливые потеки расплавленного, а затем застывшего пластика. В нескольких местах неведомая сила искорежила мощные несущие опоры; толстые балки были порваны и перекручены, словно их гнул и корежил обезумевший титан, вознамерившийся выйти за пределы Мира…

Судя по выпученным наружу, деформированным листам обшивки, ему это удалось.

Постышеву стало не по себе, когда он увидел, что среди погнутых металлоконструкций застряло несколько вырванных с корнем ксенобианских деревьев. Какая сила смогла зашвырнуть их так высоко?

Словно угадав мысленный вопрос, на связь вышел командир:

— Все, что вы видите впереди и наверху, — последствия второй декомпрессии, произошедшей по вине людей.

— Как это случилось?.. — шепотом спросил Зигель.

Ван Хеллен покосился в его сторону. Забрало гермошлема Курта оказалось поднятым.

— Загерметизируй шлем.

На некоторое время в эфире воцарилась тишина, затем вновь раздался голос Доминика:

— Мне было пять лет, когда произошла Битва Машин. Я помню только холод, мрак и пугающую дрожь стен., казалось, что переборки не выдержат и начнут ломаться. — Ван Хеллен на минуту умолк, сканируя горизонт, а затем продолжил: — Позже, когда я повзрослел, моими наставниками оказались люди, принимавшие участие в той схватке. — Доминик не любил рассказывать о том, чего не видел собственными глазами, но сейчас ему захотелось сделать исключение. Он всегда считал, что Мир не подчиняется законам людей, а живет своей загадочной жизнью: разгадать суть процессов, протекавших на огромных территориях, не мог ни один мудрец, и большинство явлений приходилось принимать как данность, но юношеская память Доминика сохранила случайно услышанные разговоры старшего поколения.