Как Китай стал капиталистическим - Нин Ван

(Ibid., 411–427). В 1974 Гу умер от рака, так и не дождавшись конца «культурной революции». Сунь Ефан считал, что ахиллесова пята социалистической экономики – отсутствие самостоятельности у государственных предприятий, а не централизация власти, как думал Мао, и не децентрализация, как полагали оппоненты «великого кормчего» (Wu Jinglian 2003: 52). В 1961 году Сунь, выступивший с критикой децентрализации управления, на которой настаивал Мао, был объявлен «величайшим ревизионистом в Китае»; во времена «культурной революции» он провел в тюрьме семь лет. После смерти Мао Цзэдуна китайское руководство вспомнило об идеях этих экономистов и взяло их на вооружение (Ibid., 138; Feng Shen, Chen Li 2008: 89).

1

Во время зарубежных командировок китайские лидеры лишний раз убедились в том, что главное – не децентрализация власти, а самостоятельность госпредприятий. Больше всего их поразила высокая производительность и динамизм капиталистических компаний. В отличие от Nissan – фирмы, которая произвела глубочайшее впечатление на Дэн Сяопина в ходе его визита в Японию в 1978 году, – погрязшие в бюрократизме китайские предприятия были крайне неэффективны. Неудивительно, что после Третьего пленума китайское руководство объявило реформу госкомпаний главным условием роста социалистической экономики. В редакционной статье в газете «Жэньминь Жибао» от 19 февраля 1979 года, отражавшей официальную позицию китайского правительства, говорилось: «Самая неотложная задача нынешней экономической реформы – это расширить самостоятельность крупных государственных предприятий»[81]. В течение нескольких последующих лет реформа предприятий – в первую очередь наделение полномочиями государственных предприятий и предоставление им возможности сохранять у себя прибыль – являлась самой важной частью экономической перестройки (Wu Li 1999: 841–846; Wu Jinglian 2003: 138–144; Xiao Donglian 2004: 191).

Местные органы власти, знакомые с хозяйственными реалиями, прекрасно осознавали, что улучшение работы государственных предприятий – фундаментальный фактор решения проблем социалистической экономики. Реформа госпредприятий началась еще до Третьего пленума. В октябре 1978 года появилась информация о первых успехах: отличилась провинция Оычуань во главе с губернатором Чжао Цзыяном, которого в 1980 году назначат премьером Госсовета (Tang Jisheng 1998: 358; Wu Li 1999: 842). Реформа значительно ограничила власть различных ведомств над государственными предприятиями, руководители которых получили право самостоятельно принимать решения по некоторым вопросам. В частности, у них появилась возможность назначать менеджеров среднего звена (хотя увольнять сотрудников им не разрешили), оставлять себе определенную часть прибыли и увеличивать объемы производства сверх показателей, указанных в Госплане. Третий пленум придал всем этим переменам дополнительный импульс. К началу 1979 года число затронутых реформой предприятий в одной только Сычуани достигло сотни (Wu Li 1999: 842). К ним присоединились еще 50 предприятий в соседней провинции Юньнань (Shirk 1993: 200). Изучив успешный сычуаньский опыт, Госсовет КНР в мае 1979-го выбрал для проведения аналогичных преобразований восемь крупных государственных предприятий, в том числе ведущего производителя стали Capital Steel и ряд других компаний в Пекине, Шанхае и Тяньцзине. К концу 1979 года к программе присоединились более 4200 крупных госпредприятий (Wu Jinglian 2005: 145). К 1981-му в Китае (за исключением Тибета) было уже более 6600 реформированных госпредприятий.

Помимо предоставления предприятиям прав принимать управленческие решения китайское правительство приняло ряд других мер, направленных на реформирование промышленности. К тому времени многим стало понятно, что государственным предприятиям мешают два вида ограничений. Во-первых, не имея права самостоятельно принимать решения, предприятия становились пешками в руках различных представителей власти. Они не могли сами решать, что производить и в каких объемах, кого нанимать на работу, а кого увольнять, сколько денег инвестировать, как вознаграждать труд руководителей и рабочих. На самом деле государственные предприятия только назывались «предприятиями». Таким образом, в первую очередь надлежало реформировать госкомпании, предоставив им право самостоятельно вести бизнес – как полагается настоящим предприятиям.

Вторым препятствием была раздробленная структура промышленности. Поскольку Мао неоднократно предпринимал попытки сделать каждую административно-территориальную единицу (от провинций до уездов) как можно более независимой в экономическом плане, китайские госпредприятия были невелики, однако их было чрезвычайно много и все они работали в полной изоляции друг от друга. Даже добывающие и перерабатывающие компании в одной и той же отрасли взаимодействовали чаще всего не напрямую, а через правительственных чиновников. Таким образом, государственные предприятия в разных административно-территориальных единицах образовывали группу промышленных объектов, подчинявшихся местным органам власти[82]. Для решения этой структурной проблемы Госсовет в июле 1980 года призвал к объединению и укрупнению госпредприятий (Xiao Donglian 2004: 204). Что касается машиностроения (наиболее фрагментированной отрасли народного хозяйства во времена Мао Цзэдуна), в начале 1981 года Госкомитет по машиностроению предложил государственным предприятиям осуществить слияние. Кампания по слияниям охватила даже госаппарат. К 1982 году было создано Национальное бюро машиностроения, объединившее четыре ранее существовавших ведомства (Kuang Jiazai, Gai Jun 2004: 311–312).

Вдобавок к преобразованиям в системе управления промышленностью Госсовет решил поставить эксперимент с «комплексной реформой национальной экономической системы» в масштабе целых городов (Zong Han 2007: 30–41; Peng Shen, Ohen Li 2008: 125–128). Первым «подопытным» городом в октябре 1981 года стал Шаши в провинции Хубэй, население которого составляло 243 тысячи человек. В марте 1982-го за ним последовал Чанчжоу в провинции Цзянсу – сопоставимый по размеру город. В феврале 1983 года к ним присоединился Чунцин – первый крупный город, ставший экспериментальной площадкой для «комплексной экономической реформы». В мае участие в проекте приняли еще несколько крупных городов с населением несколько миллионов человек – Вухань, Шэньян, Далянь, Харбин, Гуанчжоу и Сиань. Город Шаши – первопроходец на пути реформ – вырвался из безвестности, оставив след в истории перестройки китайской экономики. Он первым объединил фирмы, чтобы сократить издержки за счет укрупнения масштаба производства; позволил предприятиям самим решать, какую продукцию выпускать; расширил возможности предприятий в сфере кадровой политики; создал систему экономической ответственности руководства. Данный этап экономических реформ оставил очень мало документальных свидетельств, и ученые обошли его вниманием[83] – возможно, потому, что по сравнению с особыми экономическими зонами успехи городов-экспериментаторов кажутся весьма скромными. И все же пилотные проекты в городах – наряду с реформой госпредприятий и реструктуризацией промышленности – наглядно показывают, что в конце 1970-х – начале 1980-х годов китайское правительство прилагало целенаправленные усилия в целях реформирования промышленности.

В общем и целом предприятия быстро откликнулись на нововведения. Получив право самостоятельно принимать управленческие решения, они увеличили объем производства и повысили свою эффективность. В результате доходы рабочих возросли (до этого в течение многих лет им не повышали зарплату). В конце 1980 года была введена система контрактов, устанавливающих компетенцию руководителя. Она, с одной стороны, гарантировала менеджерам высшего звена независимость, а с другой – подробно описывала их обязанности. На стратегическом уровне самое важное, непреходящее наследие реформы состояло в том, что она покончила с монополией централизованного планирования в организации промышленного производства. Государственные предприятия, выполнив план, могли сами решать, что им производить. Благодаря этому социалистическая экономика сумела «перерасти план» (Naughton 1995)[84]. Когда государственные предприятия начали производить товары, не предусмотренные Госпланом, они превратились в субъекты рынка. Отсюда проистекает характерная особенность китайской экономической реформы, известная как «двухрельсовая система», – сосуществование в государственном секторе экономики как централизованного планового регулирования, так и рыночных элементов (Wu Jinglian 2005: 68–71)[85]. В результате доминирование государственного сектора и отсутствие широкомасштабной приватизации не стали препятствием на пути возникновения рыночных механизмов.

Однако, несмотря на успехи в деле реформирования промышленности, состояние экономики практически не улучшилось – по крайней мере судя по стандартным краткосрочным макроэкономическим показателям. Напротив, с тех пор как предприятия стали удерживать часть прибыли для дальнейшего инвестирования и выплаты компенсации сотрудникам, налоговые поступления в государственный бюджет сократились. Наметился дефицит бюджета, забрезжила угроза инфляции. В 1979 году дефицит достиг беспрецедентного, внушающего тревогу уровня – 17 миллиардов юаней; показатель оставался высоким на протяжении последующего года (12,8 миллиарда). Сводный индекс цен в 1980-м вырос на 6 %; в городах рост превысил 8 %[86]. Китайское правительство, привыкшее к колебаниям индекса вокруг отметки 1 %, было обеспокоено уровнем инфляции, которую считало капиталистическим злом. Китайская экономика еще не полностью оправилась после финансовых проблем, вызванных «скачком вовне», так что дефицит бюджета или инфляция могли с легкостью пустить ее под откос, заодно подорвав политическую стабильность. Китайские власти были вынуждены скорректировать экономический курс и приостановить реформы. Первая волна преобразований, последовавших за Третьим пленумом, вызвала разочарование: настоящего прорыва не получилось.